«Мы стали свидетелями наступления Нового Апокалипсиса во время съемок сериала "Друзья"» Блейк Батлер

Осложнения, связанные с грядущей гибелью Земли или какой-то ее части, стали очевидны, когда 59,6% всех американских семей, владеющих телевизорами, смотрели "Друзей". Семьи сидели, сгрудившись вокруг своих ЖК-дисплеев с контейнерами для еды на вынос и тарелками для микроволновой печи, и молча ели под ярким светом странных цветов, пока Росс, Рейчел, Чендлер, Джоуи, Моника и Фиби двигались по экрану.Зрители, не моргая и не комментируя, наблюдали за тем, как красивые актеры произносили свои реплики с отточенной точностью и шутливым остроумием, которые многие из них пытались воспроизвести в своей жизни, используя небольшие приближения к легкости и тонким стратегиям ухода, продемонстрированным этими теперь уже слишком знакомыми персонажами в их забавных проявлениях незначительного принуждения— и все же большинству еще предстояло пережить такой триумф. Несмотря на то что они покупали продукцию тех же дизайнеров, что и в гардеробах актеров, а их волосы были уложены профессионалами в некое подобие того, что они видели на экране, дни большинства зрителей проходили как обычно, один за другим. Многие сидели в одиночестве в своих машинах по дороге с работы и думали о том, кем они были и кем могли бы стать, если бы не простая произвольная режиссура популярного телевизионного ситкома. И все же они криво улыбались шуткам, не настолько смешным, чтобы смеяться над ними вслух, несмотря на яркие интонации студийного ответа, призванного заставить их мозг быстрее вырабатывать серотонин и другие подобные химические вещества, которые оставят в них ощущение продуктивности и доброжелательности. Ночью они будут спать гораздо крепче. Они будут чувствовать щекотку у себя в голове.
В этот особенный вечер дома некоторые зрители опускались на четвереньки и целовали экран, в то время как снаружи, на улицах, за светящимися окнами множества домов, небо над головой было широким и безмятежным, белым настолько ярко, что казалось отражающим.


Этот вечерний эпизод, как и большинство других, начинается с нескольких причудливых параллельных сюжетных линий, каждая из которых призвана нагнетать напряжение, которое разрешится к концу получаса:

(1) Фиби представляет новую песню, которую она недавно написала о зуде в заднице, в которой нет прямого упоминания о самой срамной впадине. Несмотря на отдаленно неприятную тему, песня милая, умная и странно запоминающаяся, и многие зрители с трудом смогут выкинуть ее из головы. Если бы эфир не превратился в статические помехи из-за необъяснимых звуковых сигналов, что привело бы к гибели всех мировых вещательных станций, продюсеры шоу и безымянный автор песни могли бы заработать целое состояние на гонорарах и загрузках iTunes.

(2) Проблема между Джоуи и шумными соседями по ту сторону стены его спальни быстро перерастает в войну возмездия, в которой выясняется, кто сможет больше всех доставить другому беспокойства. Хотя поначалу он уверен в себе и весел, размахивая громким тромбоном, на котором он играл в школе, Джоуи быстро оказывается в невыгодном положении, когда понимает, что его соседи - студенты колледжа, которые не спят всю ночь и владеют коллекцией шведского блэк-метала, который оставляет его без сна, разбитым и отчаявшимся, и все это на потеху другим героям и домашней публике.

(3) В расстройстве после грубого обращения со стороны продавца магазина, покупающего тампоны, Моника бросает банан в стену своей квартиры. Банан по неосторожности опрокидывает антикварную лампу, которую Росс спас с местной гаражной распродажи и планировал продать на eBay в надежде выручить дополнительные деньги на операцию по удалению носа. Через флэшбэк мы узнаем, что он уже много лет одержим формой своего носа, в чем винит свою неспособность поддерживать здоровые отношения с Рейчел. Хотя он и отказывается позволить сестре возместить ему ущерб, он вежливо извиняется и идет посидеть в шкафу в своей спальне, зарываясь лицом в колючий свитер и бясь головой о стену.

Однако только во второй сцене после первой рекламной паузы ребенок Рейчел начинает кашлять.
Поначалу кашель кажется незначительным - возможно, малыш проглотил мошку или у него проблемы с животиком. Рэйчел прижимает маленького ребенка к плечу и поглаживает по спине с подлинной материнской заботой и самообладанием. Она продолжает беспрерывно произносить свои реплики, хотя в следующий раз, когда мы видим ребенка, его кашель усиливается. Она хрипит всем своим новорожденным телом, издавая такой шум, что актерам приходится останавливаться и ждать, пока они произнесут свои реплики, или повторять их достаточно громко, чтобы их услышали. Лицо младенца маленькое и странное, совсем не похожее на привычную нам великолепную девочку, а похожее на то, что могло бы появиться из потрясающих чресл Дженнифер Энистон. Этот ребенок выглядит неполноценным, больным или печальным. Актеры неловко переглядываются между собой. Что-то не так. Это неправильно. Разве режиссер или даже настоящая мать ребенка не должны были остановить съемку программы и вылечить ребенка, или хотя бы заменить его? Разве кто-то не должен что-то сделать?
Часто во время сцен, в которых не участвует ребенок, слышно, как она хрипит за кадром. Актеры выглядят взволнованными. Реплики путаются, искажаются, дублируются. Кажется, никто не знает, что делать.
В следующий раз, когда мы видим Рейчел, она несет ребенка на руках. Она выглядит отстраненной, растерянной или испуганной, уже не полностью погруженной в свои актерские обязанности. Кажется, будто она попала внутрь программы - как будто у нее нет другого выбора, кроме как продолжать.
После долгого пустого взгляда без четкого разграничения, со странным светом, проникающим через заднее окно, мы переходим к рекламе цельнозерновой говядины.


С этого момента сюжетная линия начинает немного отклоняться.
Во время исполнения своей песни "Зуд в заднице" в кофейне Central Perk, Фиби прерывают освистыванием и криками. Публике не нравится песня. Они злы, устали, измотаны. Они кричат, что их тошнит от того, что их кормят всякой дрянью. Кульминацией сцены становится довольно жестокий бунт, в ходе которого у Фиби вырывают из рук акустическую гитару и разбивают ее о стойку кафе, после чего она, истекая кровью, выбегает из зала.
Одновременно с этим, после третьего дня соседского шума, который теперь превратился в безостановочный натиск "Midian" группы Cradle of Filth, Джоуи выглядит больным и истощенным. Его волосы выпадают из головы. Его мускулатура проседает. У него огромные мешки под глазами, и он отказывается смеяться или улыбаться. Он бормочет свои реплики довольно монотонно.
Несмотря на то что Росс восстанавливает антикварную лампу и выставляет ее на продажу по высокой и быстро набранной резервной цене, в четыре с лишним раза превышающей его цену, он начинает получать угрожающие сообщения от анонимных пользователей, которые сначала кажутся игривыми и даже забавными, но вскоре начинают приобретать более жестокий и тревожный оттенок. В одном из сообщений используются слова, запрещенные к публичной трансляции, и содержится откровенное описание того, что автор хотел бы сделать с вульвой матери Росса, и при этом не происходит никакого редактирования или цензурирования, когда он читает растянутые строки. Таким образом, нецензурная лексика транслируется в уши юных зрителей. Телеканал будет оштрафован на несколько сотен тысяч долларов.
В какой-то момент Росс смотрит прямо в камеру, словно ища кого-то за объективом. В белках его глаз отражается некий трепетный блеск.
С остальными Друзьями тоже происходят неприятные события. У Моники внезапно появляется сыпь на подбородке и шее, из-за чего она начинает заикаться и, несмотря на то, что она смеется, выглядит скорее отвратительно, чем смешно; Рейчел начинает замечать, что ее нормальный разговорный голос переходит на все более низкие тона. Внезапно она звучит намного старше и как заядлая курильщица; Чендлер становится свидетелем автомобильной аварии, в которой погибают двое. Он находит свою новую розовую рубашку поло, залитую кровью пожилой женщины, когда пытается вытащить ее из-под горящих обломков, но видит, что она уже мертва, как и чихуахуа и маленькая внучка на заднем сиденье.
Обычно солнечное и мирное небо, запрограммированное на то, чтобы не видеть импровизированной телевизионной сцены, — за исключением тех случаев, когда в сюжете в качестве знака препинания к какой—нибудь шутке или забавному повороту сюжета использовался снег или проливной дождь, - теперь приобретает цвет гнилого баклажана, поцарапанного и пузырчатого, как свет, проникающий через окна звуковой сцены жилища теперь становятся вялыми и тусклыми, как будто кто-то накрыл фальшивое окно в крыше крышкой от торта; как будто над головой есть что-то неизвестное.
Затем все друзья возвращаются в квартиру девушек и находят друг друга разбитыми, истерзанными и вообще в ужасном состоянии. Ребенок теперь жутко хрипит, а ее кожа покраснела. Ее лицо и руки стали едва заметного цвета, глаза напряжены, она мучается и визжит. Кажется, она вся в пуху. Рейчел положила ее на диван и стоит в нескольких футах от нее, разминая руки, с растрепанными волосами. Никто не может придумать, чем помочь. К этому моменту актеры и зрители понимают, что с этим эпизодом что-то не так: какую бы добросердечную участь или удачу ни придумала команда высокооплачиваемых сценаристов, она каким-то образом была переиначена и неверно изменена, и они проникают на территорию без репетиций. Диалоги обрываются. Пот льется ручьем. Актеры стоят, глядя в кулисы и на камеры, как будто ожидая, что кто-то со стороны придет, прервет и исправит эту очевидную ошибку, но никто этого не делает, и трансляция продолжается, а когда проходит необходимое количество экспозиции, ведущей к следующей рекламной паузе, камеры продолжают работать, и сцена продолжается без перерыва.


У Рейчел начинается рвотный рефлекс. Росс поглаживает ее по спине, но он все еще слишком отвлечен собственными переживаниями, чтобы прилагать слишком много усилий. Ребенок корчится и брыкается. Рейчел рвет кровью. Монику тошнит от крекеров, которые она положила в свою сумочку в Central Perk и пробирается в туалет, чтобы перекусить в уединении. Чендлера тошнит от выпивки. Блевотина повсюду. Остальные Друзья колеблются. Они держат друг друга за руки. Что-то бьется о стены. Обои отрываются длинными полосами. Целые участки стены рушатся, обнажая голый бетон сцены. Закадровый смех срывается. Актеры, кажется, забыли о ребенке, лежащем лицом вниз на ярко-голубом диване. Джоуи стоит в стороне от остальных, разговаривая сам с собой, его шея заметно пульсирует. Рейчел начинает корчиться на полу. Ее тело словно парит над ковром. Ее декольте сверкает в мерцающем студийном свете. Ее макияж потек от пота. Ее соски твердые. Чендлер не может удержаться, чтобы не потрогать их через модный свитер. Монику снова тошнит, хотя на этот раз все проходит почти незаметно. Она садится на пол и обхватывает голову руками. Все стекла в квартире разбиваются вдребезги. Потолок треснул и сморщился, из-под него выпал какой-то обломок матраса, письменного стола или детской кроватки. Сверху, снизу и с улицы доносятся крики. Фиби, уже всхлипывая, находит гниду, зарывшуюся в ее волосы. Она находит другую. Она находит еще одну. Она катается по полу, царапает лицо и кричит что-то, похожее на тарабарщину, но, возможно, это страстный призыв о помощи. Росс пытается крикнуть, чтобы все на секунду успокоились, но его голос перекрывает смех и грохот ужасающего грома. Сквозь разбитые окна квартиры видно, что небо стало другого цвета. Хотя дождя пока нет и не будет еще несколько месяцев, что-то собирается там, наверху. Что-то застыло над головой и задумчиво наблюдает за происходящим.
В домах зрителей отцы, матери, дети подходят к окнам, чтобы сравнить свое небо с тем, что показывают в "Друзьях". Они находят тот же странный, морщинистый вихрь, сырой синяк, образовавшийся на их горизонте. Затем они идут проверять замки. Они снова сидят вместе перед телевизором, чуть ближе друг к другу или чуть дальше друг от друга, в зависимости от конституции внутренней кризисной системы их семьи.
Сквозь трещину в потолке начинают проникать насекомые. Вскоре по всей квартире ползают гниды, мошки, мотыльки, саламандры и многоногие твари, которых никто не может назвать. Стены трескаются, рассыпая осколки краски, от которых на коже Друзей появляются ссадины. Раковина переполнена. Вода собирается на полу. В воздухе стоит запах чего-то сгоревшего. Тело ребенка уже превращается в кашицу. Несколько человек без сознания. Росс пригибается и накрывается одеялом. Ковер начинает дымиться. Все камеры отключены. Остался только Джоуи.
Он стоит в центре комнаты. Его волосы мокрые от чего-то, капающего с потолка. Его кожа натянутая и одутловатая. Его глаза ярко горят. Он дергается.
Джоуи поворачивается к камере.
Своим маленьким ртом Джоуи что-то говорит.


- Ты смотришь? Ты был здесь? Помнишь ли ты эту комнату? Где мы смеялись, пили и флиртовали? Где мы были все эти годы? Дерьмо. Ублюдок. Твои дети уже стареют. Твоя кожа толстая, как глиняная грязь. Пойдем. Давай съедим сэндвич с курицей. Ешь, пока можешь, вот что я говорю. Жри отходы. Соси жир. Это твой Тимми на полу рядом с тобой? Его маленькие глазки, расширенные и полные проклятия? Он умрет. Твой маленький Тимми. Он погибнет от какой-то глупости. В Книге сказано, что все первенцы рождаются неудачниками. Сексуальная Дженни здесь. [Джоуи поворачивается, чтобы взять задохнувшегося младенца с дивана и поднять его за ноги перед камерой]. Ты будешь смотреть, как умирает твой мальчик. Корми его антисептиком, витаминами и куриным супом. Целуй его в лицо. К концу месяца от него не останется и следа. [Он бросает ребенка на пол.] Его призрак заполонит твой уютный дом.
Приготовься. Сделай телевизор погромче. Закрой окна. Сожми пистолет в руке. Каждый дом наполнится душами тех, кого он когда-то укрывал. Стены станут теснее. Потолки обрушатся. У тебя были все эти годы, чтобы обратить на это внимание. У тебя было время для салата со шпинатом, воскресного футбола и летнего пива. Ты молился о кондиционере. Ты приковался глазами к маленькому экрану. Ублюдок. Сучье дерьмо, мудак. Бог устал. Подумай обо всех дверях, которые ты так и не открыл. О фотографиях, которым ты позволил испортить свой образ. Не думай ни о чем. Думай о дерьме. Я вижу тебя отсюда, ты знаешь. Я тебя обнюхал. Я Альфа и Омега.
Я был в твоей постели. Подумай о засухе, потом о воде. Годы поглощения. Бесконечный дождь. Телефонные книги разжирели, балки крыши прогнулись. Твой брат под землей сгнил от сырости. А после дождя наступит заражение. Яйца моли в ушных отверстиях. Рост волос. Ты этого не увидишь. Ты не будешь слушать. В твоих глазах что-то есть.


Экран погас. Свет в зале зашипел и отключился. Вдалеке за окнами рекламные щиты были похожи на огромные заграждения, защищающие от еще большей темноты. Семьи сидели у холодного экрана, и короткий остаток света гудел в их черепах. Они сидели на подушках, полных жучков и застарелого пота, и не двигались и не моргали. Они не говорили и не смотрели друг на друга, хотя в темноте нащупывали друг у друга руку. Даже у самого маленького ребенка кожа была потрескавшейся. Даже воздух казался влажным. Они продолжали сидеть, глядя прямо перед собой, и на их руках вздулись вены, в то время как небо снаружи съежилось, и ночь была жаркой, и жужжали насекомые, и звезды сжимались, чтобы удержаться на месте.