«Смайлик» Брик Марлин

Дональд Пэббер улыбался.
Он улыбался весь день, каждый день: утром, днем, и ночью. Счастливая, восхитительная душа, живущая среди серых людей. Белоснежная улыбка в тридцать два зубы. Улыбка добрая, располагающая к себе, дающая надежду и свет.
У Дональда была любящая жена, двое детишек, престижная работа, хорошее здоровье. Разве есть повод грустить?
Его утро начиналось следующим образом: вставал и выходил из дома к семи утра; ехал на работу наслаждаясь чашкой свежезаваренного кофе; приходил на место и забирал свое расписание на день; забирался в грузовик компании, объезжал окрестности, собирая одни грузы и выгружая другие, а затем заканчивал свой маршрут домом, около четырех часов дня.
У Дональда не было особого хобби, увлечений, если можно так сказать, но он любил говорить о спорте: баскетбол, футбол, хоккей, автогонки, бейсбол, бокс, теннис и даже фигурное катание – да все, что угодно.
А ещё он был щедрым и дружелюбным.
И когда он был рядом с людьми, с которыми работал, он наливал им так, как будто они умирали от жажды в пустыне Мохаве.
- Знаете, Старина Донни мог бы стать спортивным писателем, - говорили они. - Да, даже спортивным диктором или комментатором.
- Этот Донни улыбается от уха до уха, почти во все лицо, - делились друзья. - Донни кажется счастливым человеком! Наверное, он еще и замечательный муж и отец!
Иногда он даже работал после работы в свободное время – неоплачиваемая халява для босса. Конечно, вы знаете, что боссу это очень нравилось. В свою очередь Босс высоко ценил Дональда и обещал ему отличный пенсионный пакет.


Но в тот день, когда случилась трагедия, улыбка Дональда П. немного потускнела. Уменьшилась. Погасла.
Жена Дональда ушла из жизни ночью, неожиданно. К сожалению, он ничего не мог сделать, чтобы предотвратить это. Смерть проникла в ее грудь, схватила ее сердце и выжала из него жизнь, до последней капли.
Так что, в то утро он просто проснулся рядом с трупом. Даже если бы он услышал, как она задыхалась, скорая не успела бы на вызов вовремя.
Бедный, старый Дональд сумел пережить две недели печали, прежде чем вернуть хотя бы унцию улыбки. Во время похоронной службы дети обнимали его, друзья утешали, а коллеги подбадривали хлопками по плечу. Слезы лились, как летняя гроза в конце июля, падали, пытаясь смыть горе прочь.
Но оно все равно оставалось. Печаль казалось сильней улыбки. По крайней мере, на некоторое время.
Во мраке своего дома, теперь уже в одиночестве, депрессия решила сделать остановку и отдохнуть. Оба ребенка выросли, уже разъехались и вышли замуж, и единственной компанией старины Дональда был свет телевизора, стены и его воспоминания, которые проецировались под его черепом.
Он думал о своих замечательных детях, о своей покойной жене, друзьях и жизни, которую он прожил здесь, на планете Земля. Может пора уходить?
Он посмотрел на кресло, в котором сидела его жена. Кресло было пустым.
Она любила вязать крючком. У себя в голове он мог вспомнить, как она сидела и напевала какую-нибудь песню, пока работала спицами, создавая экстравагантные предметы красоты. Смешной вязанный свитер с жирафом, шапочки с бумбоном, цветные носочки.
Иногда она замечала, что он смотрит на нее и улыбалась. Он знал, что она любит его. Она знала, что он любил ее.
Сидя здесь и думая об этих воспоминаниях, он желал, чтобы она все еще была здесь, с ним, в то время как она ловила украдкой на себе его взгляды. Действительно желал. Больше всего на свете.
А затем он начал плакать.
Когда слезы снова принесли июльскую грозу, его разум начал перестраиваться в идею. Что-то, что могло бы помочь его скорбящему сердцу, потому что особый день приближался.
Что-то в голове щелкнуло, и он осознал, что нужно делать. Решение пришло неожиданно.
Дональд встал, решительно прошел через кухню и открыл заднюю дверь.


На следующий день распорядок дня Дональда пришел в норму: подъем и выход из дома к семи утра; поездка на работу, наслаждаясь чашечкой свежезаваренного кофе; прибытие на место и привычное расписание на день; забирался в грузовик компании, ездил по округе, собирая грузы и доставляя другие, а затем конечный пункт назначения домой около четырех часов дня.
В течение этого дня он общался со своими коллегами и, как и прежде, улыбался своей знаменитой улыбкой, разговаривая о спорте:
- Вы слышали о хоккеисте, который сломал клюшку и поймал шайбу рукой? Вы слышали о бейсболисте, который выбил мяч со стадиона? Как насчет футболиста, который сломал ногу в трех местах? Может, слышали про боксера, который откусил мочку уха своему противнику?
По-прежнему информативен, а иногда даже чересчур. Словно он спешил рассказать о всех матчах и играх что пропустил.
Его друзья на работе восхищались Дональдом. Сильный - духом и телом.
Они по-прежнему говорили, что он должен быть спортивным комментатором или диктором новостей. Они знали это в глубине души. Дональд был единственным в своем роде, и они сочувствовали ему из-за плохих дней, которые он пережил; и действительно ненавидели этот жестокий мир, в котором трагедии приходят в дом к кому-то милому и доброму, как Дональд.
Но никто не может жить вечно. Когда Бог призывает тебя, ты идешь. Все просто.
Наступил знаменательный день, и Дональд решил пригласить компанию, включая своих коллег по работе, детей и их друзей. Сияя от счастья, он открыл дверь для всех. Счастье, потому что он хотел, чтобы все знали, что теперь он чувствует себя лучше. Чувствует себя спокойно. Счастлив, что его жена больше не испытывает боль.
Нет, никаких страданий. Все – ХОРОШО.
Дональд заказал шведский стол, чтобы разделить еду и напитки со всеми близкими. И был просто счастлив, что они все пришли. Почти все. Несколько человек не смогли прийти, но прислали объяснительные записки – и это было понятно.
Может быть, в следующий раз?! Дональд был улыбчив и просто рвался открыть всем присутствующим свой маленький секрет; сюрприз, который сделает эту вечеринку оживленной.
Он даже не мог стоять на месте, раскачиваясь взад и вперед на своих каблуках. На его глаза даже навернулись слезы, но не грустные. Нет. Счастливые.
После того, как все поели, он повел всех в заднюю спальню...
...дверь была закрыта. Он повернулся, прижал палец к губам и беззвучно произнес слово:
- Тссс!
Осторожно-осторожно Дональд повернул ручку двери и позволил ей распахнуться.
Комната была наполнена сильным ароматом, исходящим от трех разных ароматических свечей. Стол, компьютер и высокая лампа стояли в комнате. А на двуспальной кровати лежал – труп его мертвой жены!
Ее светловолосая голова была повернута к ним, рот открыт, а губы сформированы в улыбку, где Дональд вдавил по крючку в каждую сторону ее рта, подсоединил леску к обоим щекам и протянул ее вверх и вокруг обоих ушей. Ее веки были отрезаны (чертовы штуки просто не могли оставаться поднятыми вверх), а ее грудная полость была широко разрезана, очищена по бокам, и пустая от пожертвований ее органов для науки. Внутри красной и влажной плоти лежал длинный слоенный торт — медовик, где медовые коржи чередовались с кремом, а сверху была посыпка из грецких орехов (любимый торт его жены, несмотря на то, что калорий в нем было немерено) и двадцать коротких свечей были зажжены; двадцать лет их брака, двадцать лет их любви.
На торте красной глазурью были написаны буквы:
С ГОДОВЩИНОЙ! ЛЮБЛЮ ТЕБЯ СИЛЬНО!
КОМУ: МЕДОВОЙ БУНЧ
ОТ: МЕДВЕЖОНКA ПД
Дети и их родители кричали.
Коллеги по работе кричали.
Кричали все, кто был приглашен.
Дональд не кричал, и стоял там со своей фирменной ухмылкой и слезами на глазах. Впервые за несколько недель, он был счастлив.
Теперь его жизнь снова была полной. А улыбка дарила свет.