«Здесь обитают монстры» Дэйв Бейнон

— Ты закончил? — спросил сержант Фалстаф, закатывая глаза с привычным выражением нетерпения. Он постукивал ногой, поглядывал на часы и театрально смотрел на колонну солдат, которая уже начала движение.
— Почти, — ответил я, торопливо записывая координаты и пометки в блокнот. — Если бы армия выделила мне команду, всё шло бы куда быстрее, сержант.
— Никакой команды. Только я, твой верный помощник, — отрезал он. — Ты знаешь порядок: мы входим, обеспечиваем безопасность, ты картографируешь — быстро — и мы уходим. Таков расклад.
Я пробормотал что-то себе под нос.
— Опять сказал «Вторжение с минимальным бюджетом»? — уточнил он.
Я кивнул. Да, я был как заезженная пластинка, когда дело касалось необходимости команды. Сержант Фалстаф был прекрасным человеком, насколько это возможно для военного, но для работы геодезиста и картографа у него не хватало ни терпения, ни навыков. Казалось бы, солдат должен уметь неподвижно держать дальномер или высотную метку, но, увы, нет. За два десятилетия службы с военными мне не довелось встретить ни единого, кто бы не раскачивался, держа инструмент.
— Знаешь, в старые времена…
— Да, знаю, — перебил он. — В старые времена с каждой частью отправляли целый корпус инженеров, и так далее, и тому подобное. Я в курсе. Почти сочувствую тебе. Но у нас, солдат, есть своя работа. Думаешь, местные сами по себе успокоятся?
Я бросил взгляд на узкую дорогу, которую картографировал, ведущую к деревне. Старейшина, говоривший от имени деревни, сообщил нашему офицеру по связям с коренным населением, Мюррей, что это место называется Италако. Так, во всяком случае, она записала, пытаясь воспроизвести фонетику их языка, который человеческому языку давался с трудом. Даже Мюррей, лингвисту её уровня, было сложно повторить звуки, издаваемые клювами местных. И всё же Италако теперь значилось на моей карте.
У края деревни я установил два маркера: традиционный железный штырь, вбитый глубоко в землю, и солнечный маячок, возвышавшийся на два метра. Я надеялся, что когда-нибудь над этим забытым богом миром появится спутник GPS. Полдюжины местных детей осторожно кружили вокруг маячка, подначивая друг друга дотронуться до него.
— Похоже, здесь не так уж много нужно усмирять, — заметил я. — Они кажутся довольно запуганными. Может, хоть раз дадут мне время перепроверить замеры, прежде чем мы двинемся дальше?
— Мы не разбиваем лагерь в деревнях, — отрезал Фалстаф. — Капитан хочет, чтобы мы были в пяти километрах в джунглях, прежде чем устроим привал на ночь. Пойдём?
— Ладно, — буркнул я, всё ещё не убирая транзит, основной инструмент для измерения расстояний, высот и координат. — Сначала возьми маркер и встань у того дерева. И постарайся держать его ровно, хоть раз. Господи, как бы я хотел получить хоть один набор измерений, который бы сошёлся к концу дня.
Я сделал последние записи, затем укутал блокнот в старомодную промасленную ткань. В сырости джунглей — любых джунглей — портативные компьютеры были ненадёжны. Почти всё моё оборудование, от оптического секстанта и транзита до ручек, карандашей и бумаги, было аналоговым. Моя камера была цифровой, громоздкой штукой из неопрена, стекла и пластика, которую я редко доставал из водонепроницаемого футляра. Она была так велика, что я всегда следил, чтобы Фалстаф нёс её в своём рюкзаке вместе со штырями, маячками, лентами и маркерами. Команды мне не дали, но я был полон решимости сделать из сержанта личного носильщика.
Я окинул деревню последним взглядом, складывая треногу. Старейшина, говоривший с Мюррей, вышел на окраину и разогнал детей. Он посмотрел на меня, поднял обе левые руки и указал в сторону джунглей, куда уходили наши солдаты. С удивительно человеческим жестом он покачал головой и опустил взгляд. Я бы спросил, что он хотел сказать, но знал лишь несколько местных слов, и те в основном касались еды. Мюррей уже ушла в голове колонны. Я улыбнулся, стараясь не показывать зубов, и помахал старику. Он снова покачал головой и вернулся в деревню.
— Поспеши, Уилсон, пока мы ещё полны сил, — проворчал Фалстаф. — Ты так стремишься перепроверять свои замеры? А я, хоть однажды, не желаю тащиться в арьергарде.
Я убрал транзит и закрепил треногу на рюкзаке.
— Что ты ноешь? За двадцать лет, что я таскаюсь за армией, составляя карты, мне ни разу не пришлось ставить палатку или готовить ужин. — Я забросил рюкзак на плечи и кивнул в сторону тропы, прорубленной мачете наших разведчиков. — И моему сержанту тоже.
Фалстаф улыбнулся.
— Пожалуй, в этом ты прав, инженер Уилсон.


Ровно через пять километров от деревни, что подтвердил мой шагомер на ботинке, мы с Фалстафом нашли лагерь. Трапеза была в самом разгаре. Регулированная салатная смесь и соевый брикет, обогащённый витаминами и минералами, составляли питательно сбалансированный ужин. Как человечеству удалось освоить сверхсветовые полёты, но не научиться придавать соевым брикетам хоть какой-то вкус?
Я взял свою фольгированную тарелку и сел рядом с Мюррей.
— Тед, — сказала она. — Рада, что ты нас нашёл.
— Всегда рад тебя видеть, Лиза. Не нужно быть картографом, чтобы идти по следам этой толпы. Курица на ужин?
Мюррей приподняла край своего пищевого брикета и пожала плечами.
— Понятия не имею, какое мясо они пытались сымитировать. Идея провалилась. Как обычно.
— Я ем эту гадость двадцать лет, — сказал я. — Пару лет назад попалось с полдюжины брикетов, которые были точь-в-точь как копчёный лосось. Кажется, они были маркированы как курица. Никогда не пробовал ничего вкуснее из пайка.
Я проглотил меловой кусок.
— Так что, капитан решил, куда мы идём завтра?
— Кажется, дальше будем разведывать, — ответила она. — Старейшина сказал, что его деревня — это граница. Никто не ходит… а в какую сторону мы идём, кстати?
Мне не пришлось проверять компас.
— На запад. Ну, почти на запад. Магнитный север на этой планете смещён относительно оси вращения на двадцать шесть градусов, так что угол… — Я осёкся. Давно понял, что детали моей работы навевают скуку за ужином. — В общем, примерно на запад.
— Чокон, — это имя старейшины, — сказал, что вдоль края этих густых джунглей тянется цепочка деревень, примерно с севера на юг. Он сказал, что они никогда сюда не ходят.
— Никогда? — удивился я. — Джунгли густые, но мы с Фалстафом видели кучу съедобных плодов по дороге.
Она пожала плечами.
— Он сказал «никогда».
— Может, это всё объясняет, — сказал я.
— Что объясняет?
Я рассказал о жестах и действиях старейшины, когда собирал оборудование.
— Надо быть осторожнее, Тед, — заметила Мюррей. — Нельзя приписывать человеческие значения чужим жестам. Господи, даже среди человеческих культур нет единства, что уж говорить о чужаках.
— Но выглядело так, будто он пытался предостеречь меня от похода сюда.
Мюррей пожала плечами.
— Это примитивная культура. Ограниченное земледелие. Только начинают плавить металлы. Может, джунгли для них — нечто неизвестное, и они его боятся.
— Возможно. Но для молодой культуры джунгли — это же новые ресурсы, верно? Поэтому мы здесь. Но старик сказал, что они вообще сюда не ходят? Даже не охотятся? Даже дети, что крутились у моего маячка?
Мюррей покачала головой.
— Эта зона для них под запретом. А раз она табу, вокруг неё, естественно, полно суеверий.
— Бугимен? — спросил я.
Она рассмеялась. Мне всегда нравилось, когда удавалось её рассмешить.
— Примерно так. Но слово, если я правильно поняла, переводится как «Другие».
— Как зловеще. Погоди, я думал, они так называют нас.
— Я тоже так думала, — ответила она. — Они называют нас Джахалла. — Слово закончилось очаровательным трелем, от которого на её лице проступили морщинки смеха. — Я думала, это значит «другие», пока сегодня старейшина не объяснил. Теперь я знаю, что это означает «гости» или «путники».
— А как тогда сказать «другие»?
Гортанный щелчок, который издала Мюррей, не содержал ничего очаровательного.
— Ох… звучит не слишком дружелюбно, правда?
— Нет, — согласилась она. — Чокон сказал, что нам не стоит сюда идти. Я объяснила, как могла, что мы картографируем местность, чтобы новые гости знали, где что находится. Он сказал, что нам не нужно знать, что в джунглях. Посоветовал остановить карту на краю его деревни и вернуться назад.
— Хотел бы я, — вздохнул я. — Не могу поверить, что говорю это, но сейчас я бы не отказался от относительной роскоши космического корабля. Мы здесь уже больше месяца. Бродить по дебрям за солдатами — это для молодых.
— Ты ворчишь и жалуешься, но тебе это нравится, — улыбнулась она. — К тому же на цивилизованных мирах картографы не нужны.
— Как и лингвисты, — добавил я. — Не на цивилизованных.
— Слишком верно, — согласилась она. — Странно. Обычно местные только рады, когда мы уходим дальше.
— Не в этот раз?
— Нет. Чокон пригласил нас остаться, лишь бы мы не шли в джунгли. Сказал, что устроят пир, если мы пообещаем вернуться тем же путём.
— Они правда не хотят, чтобы мы сюда шли, да? Думаешь, они боятся, что мы столкнёмся с этими «Другими»?
Мюррей лениво поворошила остатки салата, но не спешила поднести к губам его унылый лист.
— На других мирах мы слышали подобное. Мол, не ходите туда, там опасно. — Она кивнула в сторону капитана, которая ела и разговаривала с офицерами. — Чаще всего местные просто пытаются помешать нашим солдатам найти что-то религиозное или культурно значимое. Или скрывают ресурсы, которые хотят оставить себе.
— Их трудно винить, — сказал я. — Это ведь их планета.
Мюррей положила руку мне на предплечье.
— Какая наивная мысль, картограф первого класса Уилсон. — Её тон был добродушным, но в голосе чувствовалась горькая нотка, которую она, возможно, не хотела показывать. Она понизила голос. — Это их мир, пока мы не найдём что-то полезное. Тогда он становится аннексированным. Ради их же защиты, конечно.
— Конечно, — согласился я. — Мы все одна большая счастливая галактическая семья.
К нам подошёл Фалстаф с подносом, с сомнением глядя на свой пищевой брикет.
— Курица? — спросил он, садясь.
— Курица, — ответила Мюррей. — Так что говорит капитан о завтрашнем приключении? Продолжаем на запад?
— Таков план, — подтвердил Фалстаф. — Разобьём лагерь на рассвете, пойдём дальше, пока не найдём просвет в кронах, чтобы запустить дрон для разведки. Тогда и решим, что дальше.
Как оказалось, запустить дрон нам не довелось, и лишь немногим из нас выпала возможность переоценить ситуацию.


Я прошёл маршем по трём десяткам миров, через местности куда разнообразнее, чем всё, что есть в Солнечной системе Земли. Каждый биом приносит свои трудности, и хуже джунглей только болота. После трёх часов безостановочного прорубания пути джунгли внезапно сменились обширным туманным болотом, окутанным зловонным желтоватым туманом.
— Рядовой Хо, проверьте атмосферу, прежде чем двинемся дальше, — крикнула капитан из головы колонны. Я услышал, как кто-то из солдат пробирается через строй, хотя не видел её. Я потянулся за респиратором в набедренной сумке, когда капитан дала отбой.
— Токсинов нет.
Это были последние слова, сказанные до того, как всё пошло к чертям.
Туман подступил к краю джунглей, поглотив нас и сократив видимость. Фалстаф стоял в двух метрах от меня, но я едва различал его силуэт. Из болота донёсся звук, похожий на шум прибоя, смешанный с треском крыльев саранчи.
Два быстрых выстрела раздались из головы колонны, за ними последовал влажный шлепок и громкий треск. Затем — скорострельная очередь, крик и звук ломающихся веток, когда что-то пролетело через джунгли слева от меня и с глухим ударом приземлилось. Как картограф, я не ношу оружия, но инстинктивно потянулся к поясу. Фалстаф, давно ставший солдатом, прежде чем стать моим помощником, тоже схватился за несуществующее оружие. Он отстегнул маркировочный шест и выставил его, как копьё.
Я поднял руку, собираясь что-то сказать, но в этот момент из тумана высунулась кожистая, серая, влажная лапа и утащила Фалстафа. Шест упал на землю. Я потянулся за его ногой, но скользкое, покрытое слизью щупальце хлестнуло меня по щеке. Его кончик, с блестящим шипастым когтем, сочащимся жёлтым ядом, оказался прямо под моим глазом.
Быстрый укол под левым глазом — и тьма.


Я очнулся от того, что по моему веку ползло инопланетное насекомое. Во рту был привкус пепла. Открыв глаза, я понял, что левый почти не видит из-за опухоли, лишь тонкая корка оставляла щель. Я попытался поднять руку, чтобы оценить масштаб, но обнаружил, что связан.
Я был голым. Сидел. Мои вытянутые ноги были туго стянуты сплетёнными лианами с мелкими колючками, раздражавшими кожу. Руки за спиной были связаны такими же лианами. Как растяжки, удерживающие столб, три лианы не давали мне завалиться набок. Те, кто нас схватил, притащили нас на топкую поляну. Передо мной аккуратно разложили мою одежду и снаряжение. Всё было осмотрено и выстроено в ряд. Мои блокноты лежали раскрытыми, а карты — развёрнутыми рядом с их водонепроницаемыми тубусами.
— Тед.
Голос Мюррей донёсся слева. Я повернул голову и тут же пожалел об этом — закружилась голова, во рту появился вкус желчи. Я попытался сфокусироваться через левый глаз.
— Лиза, — сказал я. — Что произошло?
— Не знаю. Что-то нас схватило. Твой глаз? Ты видишь им?
— Не особо. Выглядит так же плохо, как ощущается?
Я уловил смутное движение — видимо, она кивнула.
— Он опух, на щеке корка. Ты впервые пришёл в себя?
— Насколько помню. А ты?
— Я очнулась… какое-то время назад… услышала крик вдалеке. Запаниковала, попыталась вырваться из лиан. Похоже, перестаралась. Потемнело в глазах, и я вырубилась. Очнулась пару минут назад и позвала тебя.
Моё зрение слегка сужалось, словно в туннеле, а во рту застыл пастообразный привкус, вызывающий приступы тошноты. Я напряг руки — лианы слегка поддавались, но не настолько, чтобы освободиться. К тому же с каждым движением колючки впивались в кожу, ясно давая понять, что сопротивление бесполезно.
— Сколько нас здесь? — спросил я. Кажется, я был на краю, если тут вообще была линия, а Мюррей и остальные — слева, вне поля зрения моего опухшего глаза.
— Фалстаф чуть дальше. Он один. Остальные солдаты дальше — те, что ещё с нами. Их всего шесть или семь. Капитан в самом конце.
— И всё? — Тридцать шесть человек вышли из лагеря утром. — Господи. Ты видела, кто на нас напал?
Зрение в левом глазу начало проясняться. Я уже мог различить её кивок.
— В основном видела их работу. Господи, Тед, они разорвали наших людей. Рядовой Хо была прямо передо мной, когда туман накрыл. Она закричала. Господи. Потом… её куски начали падать вокруг меня. Половина рядового Мартинеса шлёпнулась рядом. Его рот ещё шевелился. Что-то вроде клешни, как у лобстера, повалило меня на землю… а потом я очнулась здесь.
— Клешня? Как у ракообразного?
— Да. Как у краба, лобстера или килоканцев с Чары. Только больше, чем любая клешня, что ты видел.
— Меня утащило щупальце, — сказал я.
— Щупальце? Разные виды? Работают вместе?
Я только пожал плечами.
— Лиза, всё моё снаряжение разложено у ног. Я пока не вижу, что у тебя. У всех так?
— Да, — ответила она. — Странно. Всё так аккуратно сложено. У солдат доспехи и оружие отдельно от еды и вещей. Моя одежда отдельно от блокнотов и записывающего оборудования, и, кажется, один из моих диктофонов пропал. Фалстаф их, похоже, озадачил.
— Почему?
— Кажется, нас разделили по функциям. Солдаты с доспехами и оружием в одной группе. Мы с тобой — хранители записей и заметок — здесь. А Фалстаф один посередине. Он в доспехах и форме, как солдат, и они сложены, как у других. Еда и вещи — в стороне. Но там, где у солдат оружие, у Фалстафа твой маркировочный шест, маячки, железные штыри, молоток и большой пустой водонепроницаемый футляр.
— Пустой? Там была моя камера.
— Странно. Пропали два разных записывающих устройства.
Я пошевелился, тщетно пытаясь устроиться удобнее. Невозможно. Я заставил левый глаз открыться шире. Боль пронзила, но зрение стало чётче. Я кивнул.
— Теперь вижу лучше, — сказал я. — Думаешь, те, кто нас взял, умеют пользоваться нашими устройствами?
Мюррей кивнула.
— Спорю, нас сейчас записывают.
— Кто? Кого?
— Кого. И это главный вопрос.
Дни на этой планете длились чуть больше тридцати восьми земных часов. Солнце стояло высоко, когда капитан Наджафи наконец пришла в себя.
После безуспешной борьбы с путами она приказала провести перекличку.
— Что мы знаем, люди?
Каждый рассказал о своём опыте перед захватом. Все описали нападение разных существ, хотя колючие щупальца были общим мотивом. Капитан слушала без комментариев, пока Мюррей не упомянула пропавшее оборудование.
— Очевидно, мы имеем дело с разумом, — сказала Наджафи. — Специалист Мюррей, действия наших похитителей соответствуют тому, что мы знаем о коренных жителях этой планеты?
Мюррей покачала головой.
— Нисколько. Это мирный, робкий народ. Они совсем не агрессивны.
— Значит, другая раса?
— Другой вид. Возможно, несколько. Но что-то не сходится.
— Что вы имеете в виду, специалист?
— Мой опыт говорит, что когда на одной планете эволюционируют два разумных вида, между ними больше сходства — в культуре, поведении, даже физически, — чем мы видим здесь. Будто мы столкнулись с чем-то чужеродным.
Как оказалось, мы действительно столкнулись с чем-то чужеродным, но не в том смысле, что имела в виду Мюррей. На всех нас, сидящих в той поляне, приходилось больше двухсот лет опыта в десятках дисциплин, отточенных на пятидесяти с лишним планетах. Ничто не подготовило нас к тому, что произошло дальше.
Участок болота в дюжине метров от нас начал пульсировать светом, словно биолюминесценция глубоководного существа. Земля вздымалась с влажным чавкающим звуком. Воздух наполнился запахом озона, а во рту появился металлический привкус. Из центра светящегося участка поднялась кожистая серая рука с восемью длинными пальцами, каждый из которых заканчивался грязным когтем. За ней последовала узкая, тощая рука. Затем ещё одна. Всего шесть паучьих рук вытянули существо из земли.
Худое, с морщинистой кожей, оно возвышалось над нами. Складки иссохшей кожи натянулись на кости, которые, казалось, сломаются от малейшего давления. Четыре мясистые ноги, покрытые жёлтыми колючками, поддерживали туловище, больше похожее на насекомое, чем на животное. Каждая нога заканчивалась чем-то вроде раздвоенного копыта.
На туловище сидела заострённая, чешуйчатая голова. Вертикальная пасть, полная игольчатых зубов, открывалась и закрывалась в ритме с пульсацией земли. По обе стороны пасти располагались четыре немигающих глаза, стеклянных, как шарики, и чёрных, как космос.
Голова повернулась на тонкой шее, и взгляд восьми глаз остановился сначала на капитане, затем на Мюррей.
Из пасти вырвались резкие, хрустящие звуки. Это был язык местных, но с жёстким, зловещим оттенком.
Мюррей широко распахнула глаза. Откашлявшись, она ответила на языке аборигенов. Предупреждая наш невысказанный вопрос, она перевела:
— Оно спросило, я ли та, что хорошо владеет языком. Я подтвердила.
Существо выпалило ещё слов и жестом половины рук указало на капитана. Мюррей ответила короче. Если вертикальная пасть могла улыбаться, существо ухмыльнулось и сделало широкий жест, охватывающий всех нас.
— Оно… оно просит меня переводить всё. Кажется, его интересует капитан. Оно хочет знать, вы ли наш вождь, капитан Наджафи. Что ответить?
Наджафи выпрямилась.
— Скажите, что я вождь, и я требую немедленного освобождения. Нас всех. Сейчас же.
Мюррей перевела. Верх и низ пасти скривились, обнажив пятнистые дёсны. Быстрая череда слов сопровождалась щёлканьем когтей на одной из рук существа.
Когда Мюррей открыла рот, чтобы перевести, с одного из деревьев, окружавших поляну, упал метровой ширины шар тёмного меха. Он приземлился бесшумно, затем зашуршал, когда десятки когтистых лап высунулись из шерсти. Лапы подтащили его ближе к капитану. Шерсть раздвинулась, открыв тонкогубую пасть с неровными, зазубренными клыками. Остановившись в шаге от Наджафи, существо дважды щёлкнуло зубами в её сторону.
— Оно говорит… говорит, вас освободят, капитан. Похоже, это… существо должно вас освободить.
В мгновение ока мохнатое существо закружилось вокруг капитана, рыча и щёлкая зубами. Как блоха, оно отскочило назад. Лианы, стягивавшие Наджафи, лежали разорванными вокруг неё. Голая, она гордо поднялась на ноги.
Тощее существо ударило двумя верхними кулаками по своему туловищу и выплюнуло несколько слов. Затем указало на землю перед Наджафи. Голова повернулась к Мюррей.
— Оно говорит, что оно вождь своего народа, как вы — нашего. Оно хочет, чтобы вы надели… слово, которое оно использовало, обозначает тонкую ткань, что носят местные, но, думаю, оно имеет в виду ваши доспехи. Оно хочет, чтобы вы надели доспехи.
Капитан Наджафи гневно посмотрела на существо.
— Специалист Мюррей, знаете ли вы местное выражение для «пошёл к чёрту»? Скажите, что я не принимаю приказы от агрессоров.
Мюррей сглотнула и заговорила с существом. Оно качнуло головой, словно кивая. Пальцы щёлкнули.
Из тёмного края поляны отделилась тень и бесшумно скользнула по земле. Приближаясь, тень сгустилась, втягивая мрак и принимая двуногую форму. Сначала безликая, с глянцевой чёрной кожей, она обрела примерно человеческие пропорции. На ногах, едва касавшихся земли, она подошла к капралу Цану. Молча схватила его за волосы одной рукой и оторвала правое ухо другой. Цан закричал, а чёрные пальцы швырнули ухо на землю. Не успело оно упасть, как мохнатое существо метнулось, поймало ухо и проглотило его с хрустом и рыком.
Вождь выплюнул слова в сторону Мюррей.
— Капитан, — сказала она, — оно хочет, чтобы вы надели доспехи. Оно говорит… говорит, что у капрала Цана ещё много частей, которые можно оторвать, если вы откажетесь.
Наджафи уже тянулась за нагрудником. Натягивая доспехи, она не сводила глаз с вождя. Надев шлем, она взглянула на Мюррей.
— Отлично. Чего теперь хочет этот сукин сын?
Мюррей перевела.
Вождь указал половиной рук на винтовку Наджафи. Сделал жест, словно хватает и тянет. За этим последовали слова, которые Мюррей почти не пришлось переводить.
— Оно велит вам взять винтовку.
Наджафи улыбнулась, показав зубы.
— Большая ошибка.
Она небрежно пошла к винтовке. В последний момент перекатилась, схватила оружие, встала на колено и выстрелила. Залп — шесть или семь быстрых выстрелов — сбил вождя с ног. Наджафи повернулась к теневому существу. Не успела она выстрелить, как оно рассеялось, словно дым на ветру. В мгновение ока она нашла мохнатое существо и дала два выстрела, пока его десятки лап уносили его в листву.
— Пожуй это, — сказала она. — Спокойно, капрал. Я сейчас всех вас освобожу…
Капитан замолчала. С земли, где лежал вождь, послышались быстрые хрипы. Они становились громче и чаще.
— Мюррей, — сказал я, — эта тварь ещё жива? Ей трудно дышать?
Лицо Мюррей обмякло. Она прикусила губу и опустила голову.
— Оно смеётся. Господи, Тед, оно смеётся над нами.
Хрипы переросли в громкий смех, когда вождь поднялся. Все шесть пуль Наджафи попали в цель, оставив заметные дыры в панцирном туловище. Из ран сочилась чёрная слизь. Когда капля упала на землю, почва задымилась, а трава вокруг увяла. На наших глазах слизь загустела, запечатывая раны.
Вождь поднял все шесть рук. Теперь его смех был очевиден всем. Голова повернулась к Мюррей, и он пролаял несколько слов.
— Мы крошечные, — перевела она. — Крошечные и слабые.
Капитан Наджафи опустошила обойму.
Стандартная штурмовая винтовка вмещает тридцать восемь патронов. Наджафи была так близко, что оставшиеся тридцать, должно быть, попали в цель. Вождь стоял, упираясь всеми четырьмя ногами, напрягаясь под градом пуль. Когда эхо последнего выстрела затихло, среди клубов порохового дыма вождь, невероятно, всё ещё стоял.
Его туловище, голова и руки были изрешечены. Как загипнотизированный, я смотрел, как все раны затягиваются. Вождь рассмеялся и пролаял одно слово, затем бросился на капитана.
Наноуглеродные доспехи — чудо-материал, который режется только при экстремальных температурах и специальными инструментами — лежали разорванными на земле. Все когти на всех пальцах всех шести рук окружили Наджафи вихрем движений. Прежде чем она начала кричать, вождь отступил, чтобы полюбоваться своей работой восемью холодными глазами.
Меньше чем за время, потребовавшееся, чтобы разорвать её доспехи, вождь содрал с капитана кожу. Оглядываясь назад, я хочу верить, что шок забрал её сразу, избавив от мучений. Хочу верить. Но не могу. Когда она падала, я видел её глаза.
Прежде чем она коснулась земли, из высокой травы на краю поляны хлынул поток существ. Ни одно не было похоже на другое. Некоторые скользили быстрее любой змеи. Другие семенили, как крабы. Кто-то ковылял или полз. Но все двигались молниеносно и все преследовали одну цель.
Существа накрыли капитана Наджафи, превратившись в колышущуюся, кошмарную массу. Её приглушённые крики смолкли, сменившись хрустом и тошнотворным чавканьем тысяч крошечных ртов. Мы сидели в оцепенении, пока масса существ не хлынула обратно в траву, как тараканы, застигнутые светом.
Не удовлетворившись тем, что съели капитана, существа оставили овальную впадину там, где она упала, поглотив всякий след, вплоть до малейшей капли крови, впитавшейся в почву.
Когда я посмотрел на Мюррей, она дрожала. Мы все дрожали. От офицера по связям до картографа и закалённых в боях солдат — все плакали. Капрал Цан, забыв о потерянном ухе, смотрел на пустоту, где была наш капитан. Рядовые Верн и Хименес, слишком далеко, чтобы поддержать друг друга физически, смотрели друг на друга, пытаясь дать эмоциональную опору. Они старались быть храбрыми, но их лица выдавали страх.
Следующих трёх рядовых я почти не знал. Они прибыли месяц назад, перед тем как нас высадили на этой планете. Хотел бы я рассказать, как их звали и какими они были при жизни. Не могу. Могу лишь сказать, что они умерли так достойно, как позволяли обстоятельства, — то есть ужасно. В страхе, плача, часто на коленях, они умоляли о пощаде безжалостных — с предсказуемым результатом.
Фалстаф, отделённый от других из-за своего снаряжения, страдал в одиночестве, ожидая, что будет дальше.
В оцепенении я задал Мюррей вопрос.
Она повернулась ко мне.
— Ч-что?
— Перед… перед тем, что произошло… вождь что-то сказал. Похоже, одно слово.
— Не хочу говорить, Тед. Правда. Ты не хочешь знать.
— Пожалуйста, Лиза. Скажи. Поделись. Что сказало это существо перед тем, как содрало кожу с капитана?
— Господи, Тед. Я слышала это слово пару раз у местных, и только среди детей.
— Детей…
— Иногда рядовые делятся с местными детьми шоколадным пайком или пачкой печенья. Эта тварь сказала то же слово, что говорят дети, когда ждут угощения.
— Поделись, Лиза. Что оно сказало перед тем, как набросилось на Наджафи?
— Оно сказало «вкуснятина».


Вождь больше не пачкал руки убийствами. Вместо этого он улюлюкал, смеялся и хлопал, когда каждые несколько часов из теней, травы, деревьев, болота или джунглей на поляну являлось новое кошмарное существо. Начиная с капрала Цана, эти твари, каждая ужаснее предыдущей, продвигались по линии солдат. Дважды смерть была быстрой, как у капитана. Остальным повезло меньше. Один из незнакомых рядовых умирал около часа, мучимый тварью с щупальцами, чьё прикосновение жгло, как кислота.
Каждый раз, когда новое чудовище входило на поляну, вождь говорил с Мюррей. Он велел, чтобы мы смотрели. Если мы отводили взгляд, появлялся Теневой человек и начинал отрезать куски от следующего в очереди. Когда последний рядовой умер и был сожран, вождь подошёл к Фалстафу.
Он взял его лицо в одну из своих восьмипалых рук. Казалось, он оценивает его, затем посмотрел на его снаряжение. Повернувшись к Мюррей, он заговорил.
— Он говорит, ты отличаешься от других солдат, Фалстаф, — перевела Мюррей. — Спрашивает, почему ты носишь доспехи, но не оружие.
Вождь толкнул молоток и штыри копытом. Мюррей выпалила длинную череду слов.
— Я сказала, что это не оружие. Что они нужны для маркировки территории — так местные называют местоположение. Я объяснила, что ты помогаешь Теду, Фалстаф. Не знаю, чего он хочет.
Вождь приблизился ко мне. Его пасть открывалась и закрывалась. Когти на пальцах щёлкали с каждым шагом. Он смотрел на меня холодными стеклянными глазами. Я чувствовал себя подопытным, насаженным на булавку. Он направил коготь в мою сторону и долго говорил с Мюррей.
Она кивнула и глубоко вздохнула.
— Эти твари забрали твою камеру и мой диктофон. Когда я спросила, зачем, он сказал: «Чтобы мы могли снова и снова переживать эти моменты, когда вы будете израсходованы».
— Израсходованы? Господи…
— Думаю, «израсходованы» значит «исчезнете», но я не уверена. Учитывая, через что мы прошли… Он очень интересовался, зачем мы здесь. Я объяснила, как могла. Потом он захотел узнать о тебе.
— Обо мне?
— Он хочет говорить с тобой о твоих картах.
Мохнатое существо с множеством лап и щёлкающими зубами спрыгнуло с деревьев и помчалось ко мне. Я ощутил горячее дыхание, когда оно зарычало и закружилось вокруг, освобождая меня от лиан в вихре сломанных клыков. Отскочив на пару метров, оно защёлкало зубами.
Вождь присел и поднёс коготь к моему подбородку, заставляя смотреть в его пасть, пока он говорил. После дюжины слов он, кажется, улыбнулся и отпустил мой подбородок.
— Он хочет, чтобы ты сотрудничал. Если… если нет… Теневой человек причинит мне боль.
Я кивнул.
— Скажи, что я сделаю, как велено.
— К чёрту это! — крикнул Фалстаф. — Оно убьёт нас всех, как только получит, что хочет. Не смей ему помогать, Тед!
Теневой человек появился за Фалстафом и молча потянулся к его уху.
— Стой! — Я поднял руку и указал на вождя. К моему удивлению, Теневой человек замер. — Не смей трогать его. Лиза, скажи, если эта… эта тварь коснётся Фалстафа, я ни за что не сделаю, что он хочет.
Инопланетные слова хлынули из уст Мюррей. Вождь рассмеялся и махнул тремя руками. Теневой человек отступил на пару метров, но, как дурной сон, не исчез полностью.
Я склонил голову перед вождём.
— Спасибо, — сказал я. — Фалстаф, пожалуйста, молчи. Кажется, Теневой человек только и ждёт, чтобы разорвать тебя, если ты снова откроешь рот. Лиза, чего он хочет от меня?
Вождь собрал мои карты и разложил их на земле, прижав углы разным снаряжением, чтобы они не сворачивались. Мюррей переводила наш разговор.
— Это изображения этого мира? — спросило существо.
— Да. Я отметил, где вода и суша. Этот оттенок зелёного — джунгли. Деревни обозначены. Эти линии — высота, как высоко или низко идёт земля. Видишь?
Грязный коготь постучал по точке на карте.
— Это место. Деревня Чокона, да?
Я кивнул.
— Да. Ты знаешь Чокона? Его деревню?
— Я прихожу к нему в снах, — пасть растянулась в улыбке. — В его кошмарах. — Другие руки указали на все деревни на трёх картах. — Я прихожу к ним всем в их кошмарах. Они знают, что не стоит искать нас здесь. Я удивлён, что старый Чокон не предостерёг вас.
Мы все опустили головы. Поняв жест, вождь рассмеялся.
— Он мудрый человек. Всегда слушайте мудрецов. Мудрецы знают, что эта территория — его рука обвела пустую область на карте, где мы находились, — вся эта территория принадлежит нам. Мы научили вас — как когда-то их предков, — что это место не для вас. Как их предков, мы отпустим некоторых из вас, чтобы вы передали мысль, что это неприятное место для посещений. — Он постучал по карте и указал на меня. — Мы отпускаем тебя, чтобы ты отметил это на своём изображении. Предупреждение, чтобы ваши люди были достаточно мудры, чтобы прислушаться. Предупреждение, чтобы ваши люди знали, что ждёт их, если они будут так глупы, чтобы прийти сюда.
Вождь поднялся, дважды щёлкнув когтями. Мохнатое существо закружилось вокруг Мюррей, затем Фалстафа, освобождая их. Мы стояли голые на поляне. Вождь повернулся, чтобы уйти, но замешкался. Он щёлкнул когтями ещё раз. Теневой человек появился рядом с Фалстафом, схватил его левую руку и оторвал мизинец. Фалстаф рухнул на колени, зажимая руку, чтобы остановить кровь. Вождь сказал последние слова.
— Делай, как я сказал, или я пошлю Теневого человека за остальными.
Упав на колени, я торопливо открыл футляр с ручками. Я обвёл область, указанную вождём, чёрным и заштриховал края для акцента. Дрожащей рукой я сделал надпись.
— Что ты написал? — спросила Мюррей.
— Единственное, что имеет смысл, — ответил я. — Здесь обитают монстры.