«Чуи и рыба» Дэвид Веллингтон

Дождь лил с такой силой, что вода и воздух сливались воедино. Он хлестал по эспланаде, миллион крошечных взрывов в секунду, и бил по сорнякам, пробивавшимся сквозь трещины в асфальте парковки. Чуи не видел дальше пяти футов впереди себя. Он был настороже, опасаясь мертвецов, которые могли выползти из канала на Губернаторский остров. Но, чёрт возьми, даже мертвецы не выходили на улицу в такую ночь. Будучи человеком благоразумным, он оставался там, где было безопасно и сухо — под навесом старой офицерской казармы. Он пожалел, что у него нет сигареты. Жаль, что их больше не существовало после конца света и всего прочего. Его жена — её уже нет, как и его маленьких детей — всегда хотела, чтобы он бросил курить. Чёрт, отличный способ исполнить её желание, подумал он, когда в памяти всплыл изгиб её рта, мягкие, нежные волоски у её бровей…
Звук донёсся с воды. Звуки из гавани доносились постоянно, но этот был иным. Металлический шлепок, будто что-то ударилось о перила. Чуи вгляделся в туман. Ничего.
Показалось, подумал он. Надо проверить. Однажды мертвец действительно перелез через перила. Его тело, раздутое газами, приплыло из Нью-Йорка. В ту ночь они потеряли троих, прежде чем поняли, что происходит. Когда мертвеца наконец застрелили, он вспыхнул, как газовая магистраль, и снёс один из домов в Нолан-парке. Это было плохо, очень плохо, и Марисоль, мэр Губернаторского острова, не хотела, чтобы такое повторилось. Ничего не поделаешь.
Чуи вышел под дождь и мгновенно промок.
Он пробежал немного по дороге, вода заливала ему глаза, и ему пришлось сморгнуть её. Он осмотрел улицу, что тянулась вдоль края острова, изучил железные перила, не дававшие глупцам свалиться в воду. Ничего — лишь какой-то мусор, прибитый к перилам. Похожий на белый пластиковый пакет из бакалеи. Вот только бакалейных магазинов больше не было.
Недолго думая, он подошёл ближе, чтобы разглядеть. Может, какой-то хлам, принесённый ветром из города. Нью-Йорк теперь принадлежал мертвецам, и они не особо утруждались уборкой. Он присел на корточки, мечтая снова обсохнуть, посидеть у костра и, возможно, выпить кофе. У него была припрятана полбанки растворимого, и он мог позволить себе сварить чашку, если будет осторожен.
Это был не пакет. Что это было, он не знал.
— Эй, эй, Гарри! — позвал он. — Эй, здоровяк, иди сюда!
— Орал, ты, мелкий негодяй! Хватит, чёрт возьми, играть! — крикнул Чуи и поднял «Desert Eagle», целясь прямо в этот проклятый жёлтый глаз.
Он не был гангста-чоло (не старый добрый весёлый Чуи; нет, он был швейцаром в Нью-Йорке), но на таком расстоянии, как ему казалось, он мог попасть. Он снял пистолет с предохранителя большим пальцем и выстрелил, разнеся капающую жидкость тремя точными выстрелами прямо в зрачок. Глаз взорвался, забрызгав его желе и вонючей водой. Чуи зашипел — часть этой гадости попала ему прямо в рот.
— Восставший кальмар! Архитеутис? — спросил Гарри, выглядя ошеломлённым. — Или это… не может быть, колоссальный…
Бывший учитель развернул винтовку и выпустил короткую очередь по его телу. Вдоль спины кальмара появилась линия пулевых отверстий размером с кулак, но это ничуть не обеспокоило тварь. Мертвеца можно было расстреливать весь день, и он не чувствовал боли, если не попасть в голову. Гарри дал ещё одну очередь по голове, где крепились щупальца: тот же результат.
Кольца огня впились в икру Чуи, словно маленькие циркулярные пилы боли. Он прикусил щёку, когда волна тошноты и агонии прошла по телу. Его рука дрогнула, но он не мог отпустить пистолет. Нет, это было бы самоубийством.
— Гарри, чёрт! Зови подмогу!
Гарри кивнул, опустил винтовку на ремень, открыл сигнальную ракету и подбросил её в воздух. Чуи взглянул на башни у паромного причала и увидел, как там мигнули огни в знак подтверждения. Если он сможет продержаться — если останется хладнокровным — помощь уже в пути.
Перила застонали, болты, крепившие их к эспланаде, начали визжать.
— Где его чёртов мозг? — требовательно спросила Марисоль. — Он же неживой, верно? Стреляешь в мозг — и он умирает. Где его мозг?
Она упёрла дробовик в плечо, наклонившись, чтобы погладить Чуи по волосам. Он был в плохом состоянии. Потерял много крови и едва держался за перила. Прошло, наверное, минут двадцать пять с тех пор, как кальмар схватил его. Толпа вокруг выпустила в тварь десятки патронов, но та только сильнее сопротивлялась. Она не выползла дальше на сушу — похоже, у неё не хватало сил, — но и не отпускала. Одно из двух больших кормовых щупалец, как назвал их Гарри, обвилось вокруг его ноги столько раз, что Чуи не видел ни стопы, ни голени.
— Я же говорю, у него нет мозга! Длинные аксоны, но они распределены по всему телу. Нервной системы как таковой нет. Не во что целиться, — Гарри отвёл взгляд. — У него три сердца, если тебе интересно.
— Не интересно, — Марисоль опустилась на колени рядом с Чуи. — Мы тебя освободим, обещаю.
Чуи кивнул. Они уже пробовали рубить щупальце топорами. Оно было таким упругим, что топоры отскакивали. Марисоль отправила кого-то за ножовкой.
Кальмар щёлкнул клювом у его ноги. Не дотянулся. Он дёрнул снова, и Чуи почувствовал, как кожа отрывается. Боль была яркой, горячей, белой, она опалила его. Он закричал, Марисоль обхватила его голову. Кто-то подошёл и обвязал его верёвкой, привязав к перилам.
Никто не говорил о том, чтобы отрезать ему ногу. На острове не было хирургических инструментов. Хуже того, не было пенициллина. Такие раны теперь не переживали. Щупальце должно было уйти, иначе уйдёт Чуи.
Он запрокинул лицо к небу, позволяя дождю собираться во рту.
Кто-то зажёг белую сигнальную ракету и поднял над его головой. Искры света встряхнули Чуи, и его тело задрожало. Он посмотрел вниз и увидел эту проклятую рыбу, залитую светом.. Она была размером с школьный автобус и выглядела как рубленое мясо: они нанесли ей столько урона своими пушками, но она не умирала.
— Сколько… — прохрипел он, с трудом выдавливая слова из пересохшего, растрескавшегося горла.
На камнях внизу Гарри подобрался к твари, держа голову низко, руки вытянув для равновесия. В одной руке он держал ножовку. Двигался медленно, тихо. Он заходил со слепой стороны кальмара, где Чуи выбил ему глаз. Возможно, он думал, что рыба не заметит, когда он начнёт пилить её щупальце.
— Сколько я был в отключке? — прохрипел Чуи.
Кто-то сзади — он не видел кто — ответил:
— Час, примерно. Спи, если можешь, парень. Тебе сейчас ничего не сделать.
— Не издевайся, — Чуи попытался прочистить горло, но мокрота упорно не поддавалась. На камнях внизу Гарри сделал осторожный шаг вперёд. Он прикоснулся лезвием ножовки к щупальцу, словно пытаясь смахнуть пылинку.
Тело кальмара содрогнулось, воздух наполнился вонью аммиака и мёртвой плоти. Из дырок на его спине хлынула чёрная жидкость. Ещё потоки хлынули Гарри в лицо, лишая дыхания и отшвырнув его назад, в пучину вод. Чернила — эта тварь брызгала чернилами, понял Чуи. Гарри барахтался в воде, дождь смывал грязь с его очков, но он не мог освободить рот. Его руки молотили, ноги били, но он не мог выбраться на камни. Марисоль перегнулась через перила и бросила ему ярко-оранжевый спасательный круг. Он ухватился за него одной рукой и постепенно пришёл в себя.
Кальмар перекатился, резко дёрнув Чуи к перилам. Тот завизжал, как собака, как одна из тех маленьких собачек, что белые женщины носили в сумочках в Нью-Йорке.
Внизу, в воде, Гарри выбрался на покрытый зелёной мохнатой водорослью камень. Он всё ещё не мог как следует ухватиться. Он пытался, когда клюв кальмара вонзился ему в рёбра. Гарри не закричал. У него не было времени.
Никто не говорил, но все смотрели, как ньюйоркцы замедляли машины на шоссе, чтобы поглазеть на аварию. Они не могли оторвать глаз, пока кальмар разрывал Гарри на мелкие куски и поглощал их один за другим, его мантия ритмично сокращалась, втягивая кровавые ошмётки плоти.
В своём сне он был снова с Исабель, она лежала на кровати, улыбаясь ему. На ней была ночная сорочка, будто из коллекции Victoria’s Secret. Её волосы были собраны в большой хвост, разметавшийся по подушкам десятью толстыми прядями. Эти губы, чёрт, они были как сахар. Он бросился к ней, ощущая её хрупкие кости под своими, и они улыбались друг другу. Его золотой крестик коснулся кожи над её грудью. Это было так сладко, только почему она так плохо пахла? Пахла смертью. Он прижался губами к её костлявым губам, целуя так сильно, словно мог оживить её, как Спящую красавицу.
Его дрожь перешла в настоящие судороги, когда небо стало синим — тем странным синим, что бывает перед рассветом. Море было однообразно серым. Дождь прекратился несколько часов назад, пока он был без сознания.
— Он не в сознании, — произнёс кто-то.
Перед глазами Чуи возникло лицо Марисоль.
— Это, наверное, шок. Господи, я никогда не видела никого таким бледным. Может, просто избавить его от мучений?
— Даже не говори так. Должен быть способ его освободить.
Марисоль привыкла принимать трудные решения. Поэтому её и сделали мэром. Чуи был почти уверен, что она найдёт выход.
Он увидел розовые облака над Манхэттеном — такие красивые, гудящие от красоты, — прежде чем снова отключиться.
Жгучая боль в ноге вернула его. Присоски на кормовых щупальцах, окаймлённые крошечными крючками, рвали длинные мышцы его бедра. Кальмар захватил его ещё больше. Он тянул его ближе к своему клюву. Должно быть, снова проголодался.
Чуи стиснул зубы. Он чувствовал себя грязным — липким от старого пота.
Что-то происходило.
Он пытался сосредоточиться, оглядеться. Люди бежали — кто-то к нему, кто-то прочь. Он почувствовал, как его ногу выпрямляют, как стопа отрывается от лодыжки, и боль была огромной, по-настоящему большой, но не такой, как раньше. Может, он привык. Он поднял голову, посмотрел на кальмара.
Кальмар поднимался, тянулся вверх своими восемью мощными щупальцами. Чуи взглянул на сочащуюся уродливую рану там, где прежде был глаз, и подумал: Это я тебя так, подлец.
Он шёл за ним. Перила вздохнули, затряслись, начали поддаваться.
— Всем назад! — закричала Марисоль.
Болт вылетел с оглушительным звуком, и секция перил поднялась, перекосившись. Кальмар подтянулся на дюйм ближе. Чуи видел клюв — огромный, твёрдый, острый. Он оглянулся через плечо и заметил, как люди отходят. Значит, вот оно как, да?
Ещё несколько болтов вырвались. Пыль и дождевая вода выплёскивались с каждым разом. Перила сгибались. Чуи опустил руку и нащупал узел верёвки, державшей его. Дождь и морская вода пропитали её, сделав твёрдой, как камень. Он вдавил большой палец, пытаясь расшевелить узел.
Свободное кормовое щупальце обвилось вокруг его шеи и руки. Он попытался стряхнуть его, но оно было слишком сильным. Острая, как бритва, присоска вонзилась в спину, и он скривился. Боль он почти не чувствовал, но тело замерло, как такси с плохими тормозами. Когда это прошло, он снова попытался шевельнуть пальцем.
Узел начал поддаваться.
— Кто-нибудь, дайте мне гранату! — крикнул он.
У него было время подумать. О том, как его будут помнить. Он продолжал работать над узлом.
Кальмар втащил своё огромное мясистое тело на перила, железо застонало под его тяжестью. Тонны, должно быть, весит эта тварь. Целые тонны. Перила сломались под этим весом, и кальмар начал сползать, но всё ещё держал его за ногу и спину. Клюв придвигался ближе.
— Гранату! — снова крикнул он, и тут же она оказалась в его руке — твёрдая, размером с кулак, круглая. Кто-то сунул её ему, а кто-то другой — должно быть, видел, что он делает, — перерезал верёвку боевым ножом. Теперь его держала только рука.
Кальмар колыхнулся к нему. Чуи видел его здоровый глаз — жёлтый с чёрным. Стеклянный. Видел, как беззвучно движется клюв.
Он отпустил перила. Кальмар резко дёрнул его к своему клюву. В этот момент он сместил центр тяжести назад, к воде.
С плеском, ударившим Чуи по груди и лицу, они рухнули в пену. Он изо всех сил старался не потерять гранату. Он боролся — боролся изо всех сил, чтобы не потерять сознание.
— Удачи, друг! — донёсся крик Марисоль.
Марисоль была замечательной, подумал он. Хорошо, когда за тебя болеет такая женщина, когда ты выкладываешься по полной. Солёная вода залила ему нос и глаза, заставив задыхаться, а затем звуки пропали.
Кальмар утащил его вниз, быстро. Давление нарастало в ушах, пока они не лопнули, и кровь брызнула из его головы. Он видел, как свет меркнет, последние лучи тянулись сверху, но не достигали его. Водоросли на камнях сменились серыми, бесцветными водорослями, а затем он увидел дно и мёртвых людей, смотрящих на него.
Они были почти скелетами. Мёртвые, упавшие в гавань и не выбравшиеся. Обнажённые кости окаменели, пропитанная водой плоть побелела, приобретя рыбный вид, их руки лишились суставов и пальцев, а ноги вросли в илистое дно. Но глаза оставались человеческими. В них читались человеческие желания и потребности. Они были голодны. Так голодны.
Он не станет одним из них.
Рыба поднесла клюв, чтобы откусить ему ногу, и он не мог её остановить. Это был её мир, а его лёгкие разрывались. Он выдернул чеку из гранаты и протянул её вперёд.
— Вот тебе, глупая рыба. Ешь досыта.