«Месть Лигейи» Джон Эверсон

От этого звука дрожь пробирала до мозга костей. Он был высок, как пение птиц, но в нем таилось нечто более глубокое. Мелодия, которая жаждала ответа. Требовала дуэта. Она взмывала высоко и свободно, а затем трещала и проносилась, все ниже и ниже, пока земная жажда контральто не заставила его колени ослабеть, а то, что висело между ними, - окрепнуть.
Донато подошел к краю корабельного поручня и уставился на черную рябь океана. Небо было затянуто грязными тучами, но время от времени сквозь них пробивался слабый луч луны, и он мог различить вдали скалы какого-то острова.
Он знал, что звук доносится оттуда. И он знал, почему.
Бенито.
Первый помощник спал под палубой вместе с остальными членами экипажа, но в тот день он отправился на остров на маленькой лодке. А вернувшись, он снова и снова хвастался тем, как он (неправильно) обошелся с таинственной одинокой женщиной, которую они там нашли.
- Ее звали Лигейя, - рассказывал Бенито за ужином. - Она спала в пещере у океана, когда мы ее нашли. Она была прекрасна. Грудь как мягкая дыня, а волосы такие длинные и темные, что ими можно обернуться вместо одеяла. Я попросил Антонио принести веревку, и он связал ей руки за головой, а я занялся ее ногами.
Тогда дородный мужчина рассмеялся, рассеянно почесывая длинную прядь своей рыжеватой бороды. В его глазах светились юмор и жестокость.
- Антонио не шарит в таких делах, не так ли, парень?
Младший член экипажа покраснел.
- Я просто не хотел, чтобы все так вышло, - мягко сказал он.
- Ты что, слабак, парень? - засмеялся один из остальных. Кто-то ударил Антонио в плечо.
- Бери их там, где найдешь, дурень.
Бенито рассмеялся.
- Именно так я и поступил. Проклятая женщина начала петь посреди всего этого, так что я засунул ей носок; сорвал свой собственный носок и засунул его прямо в этот ее большой рот. От поцелуев я отказался, потому что мои носки не слишком хорошо пахнут. Но мне не нужны поцелуи, не тогда, когда у меня есть вся остальная женщина, над которой нужно поработать. И, скажу я тебе, с ней было приятно работать...

Донато уставился на одинокие скалы и услышал, как песня зазвучала снова. Мелодия затронула его сердце, и он поставил ногу на перила палубы. Он мог бы перелезть через него, доплыть до острова и...
Его остановила пощечина, нанесенная собственной рукой по лицу. Донато еще трижды ударил себя по лицу, пытаясь освободиться от чар песни.
В животе у него все сжалось. Что пробудил Бенито? Он знал истории о злых существах, которые пели человеку о смерти, заманивая его в могилу.
Донато не хотел этого допустить.
Он подошел к мачте и достал с палубы веревку. Он обмотал ее вокруг лодыжки и затянул, а затем сделал петлю, чтобы просунуть руки. Удерживая канат коленями, он подтянул к нему руки, а затем отпустил; слабина потянулась обратно в парус и потянула за собой его руки.
Он не хотел думать о том, что скажут люди, когда обнаружат ночного дозорного, связанного собственными руками, но он отказался следовать за песней в воду.
Песня прекратилась.
Потом началась снова, но теперь она звучала... ближе.
Донато закрыл глаза и пожелал, чтобы она исчезла. Но она была слишком близко, чтобы игнорировать ее.
Когда он открыл глаза, она была рядом. Обнаженная, с нее капала морская вода. Ее глаза были черными и глубокими, как ночь. Ее груди были полными и пышными, как и описывал Бенито. Донато жаждал только одного - попробовать ее на вкус...
Она мгновение смотрела на него, оценивая. А потом бросилась прочь, вниз по лестнице к койкам.
- Проснись! - позвал Донато, но вместо этого его заглушила песня сирены. Она пела из глубины корабля, то низкая и чувственная, то высокая и резкая. Один из мужчин вскрикнул, но почти сразу же умолк.
Донато покачал головой и заплакал. Он должен был защищать их. Он был дозорным. Но он не знал. Он не думал, что она поднимется на борт...

Через несколько минут она вернулась на палубу, медленно пятясь и размахивая руками. Легкие, неторопливые движения, словно она плыла по воздуху.
Бенито последовал за ней. Погруженный в сон. Лунатизм. Он следовал за ее песней и сладким обещанием ее улыбки. На краю палубы она притянула его в свои объятия, и ее песня ненадолго прервалась, когда они поцеловались. Он обхватил ее руками, поглаживая бока и спину, и жадно целовал. Она ответила на его объятия, но ее намерения были менее эротичными.
Она целовала его с жадностью.
И вскоре, на глазах у Донато, она стала целовать его шею, пока не пошла кровь.
Она окрасила палубу в красный цвет его жизнью, а когда он высох, подхватила его тело и перебросила Бенито через борт.
Лигейя приостановилась, прежде чем последовать за ним в море.
Затем она снова спустила ногу с борта и медленно направилась по палубе к Донато. Она провела длинными, чувственными пальцами по веревке, связывавшей его запястья, и поднялась по ней до того места, где она крепила его к мачте. Сначала она выглядела смущенной, но потом слабо улыбнулась.
Она коснулась пальцами его щеки и прижалась губами к его губам в нежном поцелуе.
- Не для тебя, - услышал Донато ее слова, хотя губы ее так и не шелохнулись.
Она наклонилась и перекусила зубами веревку, удерживавшую его руки. Мгновение спустя путы затрещали, и Донато упал вперед. Он совсем не чувствовал своих рук и прижался к мачте так низко, как только мог, его ноги все еще были связаны, а по рукам побежали мурашки, когда восстановился приток крови.
Лигейя провела рукой по его волосам и подошла к краю корабля. Донато наблюдал, как двигается ее упругая попка при ходьбе, и даже без наркотика в виде ее песни он был очарован.
Когда она подняла одну ногу над бортом корабля, Донато услышал чей-то крик снизу.
- Антонио? - позвал голос. - Что случилось? О Боже, Антонио, нет. О нет!!!
Лигейя поймала взгляд Донато в тусклом свете луны. Черная месть ее души сверкнула в ее глазах, и она усмехнулась, показав рот, полный острых, опасных зубов.
Она пропела одну низкую, звучную ноту, от которой сердце Донато наполнилось печалью.
А затем с тихим всплеском она исчезла.