«Пригвожденная» Джон Эверсон

Кто-то находит свои секс-игрушки в каталогах для взрослых, кто-то — в захудалых книжных магазинах. Но Натали нашла свою... в своем саду.
Нет, она не сорвала огурец для своего ночного удовольствия. Или бородавчатый кабачок (с шипами — для ее наслаждения!), но она нашла что-то глубоко под корнями своих помидоров и перцев, которые простирались глубже в сердце ее дома.
Что-то, что уходило корнями в нее...
Солнце приятно палило ей на спину, когда она выдергивала сорняки на "жопном дворе", как любил называть его Крисофер. Она всегда опускала букву "т" в его имени, потому что считала, что это звучит более "по-королевски". Но сейчас ей было не до этого. На ней была свободная старая футболка и рваные джинсы, чтобы можно было стоять по колено в грязи, и, выдергивая сорняки и копая ямки ручной лопатой под исключительно жарким августовским солнцем, она чувствовала, как пот стекает с ее затылка по позвоночнику и скатывается в щель на заднице.
В некоторых ситуациях пот на теле может быть сексуальным, но это точно не тот случай.
Натали попыталась вырвать корни чертополоха руками в перчатках. Но он не поддавался. Пот струился по ее спине, когда она копала, тянула и копала снова. Ее руки уходили за толстым белым корнем все дальше и глубже в серый бетон, который был основой ее сада. Этой осенью ей нужно было привезти сюда грузовик суглинка или навоза для следующего года. Земля была слишком твердой — от верхнего слоя до глины.
Когда земля внезапно поддалась, и лопата погрузилась до полного исчезновения наконечника, Натали выпрямилась и выдернула руку с лопатой из того места, где они внезапно были проглочены. Чертополох упал на землю.
Натали посмотрела вниз, в вырытую ею яму. И увидела на дне ямы небольшой туннель. Он открывался дальше в землю.
— Что за черт... — пробормотала она. Эту фразу всегда произносил Крисофер.
Она протянула руку в перчатке в отверстие и почувствовала, как волосы на руке затрепетали, когда она погрузилась в грязь. Она потянулась, пока ее плечо не коснулось верха земли.
— Ого, — прошептала она, когда от холодного воздуха под землей волосы у нее на руке встали дыбом. Когда дрожь пробежала по руке и позвоночнику, она вытащила руку из ямы и покачала головой. — Что за черт, — повторила она.
Затем она встала и решительно взялась за лопату.
Через несколько минут места, где находился упрямый чертополох, уже не было видно. Вместо него быстро открылось отверстие размером с крышку люка. А еще через несколько минут, когда куча грязи, выброшенная на обочину здоровых помидоров, достигла глубины колена, Натали прекратила работу, вытерла струившийся пот, застилавший глаза, и посмотрела вниз.
Она присвистнула.
Но вокруг не было никого, кто мог бы услышать.
В конце концов, они с Крисом переехали сюда, чтобы уехать подальше от монотонного гула цивилизации. Они действительно находились всего в сорока пяти минутах езды от города, но поездка по скоростному шоссе, а затем по проселочным дорогам все изменила. Многим приходилось добираться из города в перегруженные пригороды, но они выбрали маршрут, который вел сразу в никуда... И им это нравилось. Чтобы попасть в деревню, нужно было проделать не такой уж долгий путь, как кажется. По крайней мере, если ехать строго на северо— запад от города. Конечно, когда Крис уезжал на несколько дней в командировку, их маленькое любовное гнездышко в Нигдевиле казалось очень далеким для того, кто по ночам включал свет на крыльце. Этим человеком была Натали.
Но сейчас Натали смотрела в дыру в своем саду. В дыру, из которой, казалось, открывалась пещера немалых размеров. Она осторожно потыкала лопатой и расширила отверстие, гадая, как далеко оно простирается. Сад примыкал к иловому склону, который образовывал холм, ведущий к дому; внизу, по краю участка, протекал длинный ручей, воды которого были скрыты от посторонних глаз густыми зарослями кустарника и деревьев. Яма, которую она обнаружила, казалось, простиралась под холмом, покрытым илом. Может быть, русло ручья давно похоронило ее, что бы это ни было...
Натали поработала над краями ямы, и мало-помалу она стала поддаваться, пока не открылся вход в темную пещеру шириной в три фута. Пару раз она просовывала голову в темный туннель, но ничего не могла разглядеть... Тогда она бросила лопату и побежала обратно на холм к дому, чтобы найти фонарик.
Она вовсе не намеревалась затеряться во мраке… однако ее манило желание исследовать таинственное отверстие, где проглядывали корни ее сада.
Оказалось, что узкий туннель проходит под холмом, который ведет к ее дому. Наводнения и завалы десятилетий, видимо, затянули вход грязью, но Натали открыла края... и нашла вход внутрь.
А внутри... было все очень древнее.
Она двигала фонариком туда— сюда, как маятником, пробираясь сначала ползком, а потом на карачках по тропинке, ведущей от дыры в саду. Не успела она углубиться в землю, как увидела разноцветные камни. Они были разложены на земле, словно предназначенные для ограждения периферии. Бирюзовые, рубиновые и сланцевые, размером с кулак, они располагались полукругом в три ряда. Но Натали заинтересовало другое.
Кости.
На пыльной серой земле лежал скелет из старых костей. Судя по рукам, ногам и черепу, это были старые человеческие кости. Вокруг побелевших костей лежали другие предметы.
Странные резные кусочки дерева, разноцветные камни, скрученные веревки из веток и другие неопознаваемые вещи, которые выглядели одновременно органическими и очень старыми.
Натали шагнула в странную закопченную пещеру и наклонилась, чтобы коснуться лба черепа, лежавшего посреди открытого пространства. Он не шелохнулся. Но она все равно прошептала...
— Я здесь не для того, чтобы беспокоить тебя, — сказала она в узком пространстве.
Тогда она увидела ржавые шипы между костями рук скелета. И истлевшие куски веревки, которые все еще обвивали запястья и лодыжки давно умершей фигуры.
Зачем кто-то привязал этого человека к земле? — задалась вопросом Натали. Она сказала "этот человек", потому что не могла понять, кто это — он или она.
Волосы встали дыбом, и она отступила от черепа.
— Кем ты был? — прошептала она. Натали присела на корточки и посмотрела на скелет, лежащий на земле глубоко под ее домом. По какой-то прихоти она протянула руку и стянула истертую бечевку с костей запястий скелета, а затем проделала то же самое с веревкой, оставшейся вокруг его лодыжек. Тогда-то она и увидела камень.
Он лежал между бедренными костями скелета. В отличие от других камней и обломков, это был тщательно сформированный, изваянный кусок скалы — настолько гладкий и отполированный, что походил на мрамор. Он был почти цилиндрическим, почти в фут длиной, подумала Натали, глядя на его форму в грязи. Белый камень резко выделялся на грязном полу, на котором он лежал, а его форма выделялась еще больше. На одном конце были вырезаны две круглые фигуры. Если бы они были прямоугольными, она бы сравнила их с рукояткой пистолета. Но... они были круглыми. Словно клубки в мотке, вытянутые в сторону от того, что их удерживало.
На противоположном конце цилиндра ствол был увенчан грибовидной формой — мягко вырезанным округлым треугольником из камня.
Натали потянулась вниз и вынула его из земли. Когда ее пальцы сомкнулись вокруг длинного центра стержня, она почувствовала, что ее сердце заколотилось. Затаив дыхание, она повернула его в руках сначала в одну, а потом в другую сторону. Ее пальцы крепко вцепились в гладкую поверхность центра, и в темноте она почувствовала, как ее лицо покраснело, а кровь запульсировала быстрее. Не было никаких сомнений в том, что это за штука, которую она нашла.
Это был фаллоимитатор. Тщательно вырезанное древнее приспособление для секса.
Она посмотрела на костлявые останки давно умершего тела на земле рядом с ней и присвистнула.
— Тебя распяли за то, что ты использовал или сделал это? — прошептала она в полумраке комнаты. Она перевернула его в руке и провела кончиком указательного пальца по "головке" каменного орудия. — Что ж, ты попался, это несомненно...
Волосы на ее затылке снова встали дыбом, словно по коже проползла змея. Натали крепко сжала древнюю секс-реликвию, а другой рукой стала водить фонариком туда-сюда по земле. Медленно она начала отступать из комнаты в узкий туннель, через который попала в подземелье.
Выбравшись обратно на солнечный свет и в сад, она встала на краю участка и оглядела прополку, которой занималась. Она знала, что ей следует снова встать на колени и вырвать побольше сорняков, которые подавляли начинающие кабачки. Но эта прагматичная идея не продержалась и секунды. Вместо этого Натали задрожала, когда в ее голове пронеслись слова "встать на колени". Она рассеянно провела пальцем по каменному стволу и подумала о том, чтобы вернуться в дом и снять с себя потную одежду. Она подумала о том, для чего эта штука в ее руке могла когда-то использоваться. И пока она это делала... она чувствовала, как пот все быстрее собирается, стекает по спине и просачивается в канал ее задницы.
Натали дважды быстро моргнула. Внутри нее как будто что-то щелкнуло. А затем, не задумываясь, она зашагала вверх по холму и вернулась в дом. Войдя в дом, она разделась в спальне, включила воду и стала под душ в хозяйской ванной, потянулась за шампунем... и поняла, что все еще держит в руке камень.
Мимолетно подумав о гигиене, но еще больше о том, насколько удивительными могут быть ощущения, она выдавила шампунь на гладкий белый камень и пальцами распределила его по прохладной резной поверхности. Когда он полностью покрылся мылом, она взяла древний фаллоимитатор за резные шарики и начала водить рукой вверх— вниз по стволу, вбивая в него мыло, чтобы убить тысячелетние бактерии. По крайней мере, так ей казалось. Она бережно очищала реликвию, а ствол, увенчанный округлыми выступами, все ближе подступал к ее телу, пока каменный фаллос не прильнул к ее паху, словно становясь частью ее существа. Через несколько мгновений она стояла под струями душа с каменным членом, торчащим из ее тела, словно возбужденный самец. Ее рука работала с ним так, словно она могла вытолкнуть сперму из камня.
В эти мгновения ее охватило вожделение, глаза были закрыты, а тело... где-то в другом месте. А потом она нерешительно, шатаясь, выключила воду, небрежно вытерлась полотенцем, а затем, не одеваясь, легла на кровать. Вместо этого она потянулась к тумбочке за бутылкой. Она повторила действия с мылом, и комната наполнилась ароматом детского масла, пока она смачивала полированную каменную головку этого предмета в своей руке, прежде чем просунуть его между бедер. Медленно.
Медленно.
Но потом быстрее. На мгновение ей показалось, что комната исчезла, и ее жестко и грубо берет худой мужчина в комнате с разноцветными камнями...
В тот день Натали больше не пропалывала сад.
— Что на ужин? — раздался голос Кристофера через пару часов, и Натали, вздрогнув, пробудилась от сна на кровати.
Она чувствовала себя неясно и вяло, но когда в сознании прояснилось, и она услышала голос мужа и вдруг поняла, что в руке у нее твердый кусок прохладного камня, глаза ее расширились, и в памяти всплыли события прошедшего дня. Она быстро скатилась с кровати и бросила каменный фаллос в тумбочку. Она побежала в ванную и накинула на себя халат. Спустя минуту она столкнулась на кухне с Крисофером, который, смущенно оправдываясь, объяснил, что задремал на диване, изнуренный зноем дня.
— Может, мы просто сходим за пиццей? — спросила она.
Он улыбнулся своей однобокой ухмылкой и сказал:
— Конечно. Раз завтра я уезжаю в Цинциннати, у тебя останется небольшой запас еды на день.
Когда Натали проснулась на следующее утро, она почувствовала себя виноватой. Как будто она изменила своему мужу, который стоял в нескольких футах от нее и поправлял галстук перед зеркалом. Он попытался овладеть ею после того, как они вернулись домой после ужина, но она отмахнулась, сославшись на боль в животе. На самом же деле у нее болела промежность — после того, как в нее целый день долбился кусок камня длиной в фут. Даже сейчас она чувствовала жгучую боль от "переизбытка" и с нетерпением ждала следующего похода в туалет.
И все же...
Внутри нее все сжалось от желания, чтобы Крисофер ушел из дома, и она снова могла открыть ящик тумбочки.
Натали закрыла глаза и прогнала эту мысль. Она была шлюхой!
Нет. Она ни с кем не спала.
Но...
— Пока, милая, — сказал Крисофер, наклоняясь, чтобы поцеловать ее. Он так хорошо выглядел в своей строгой белой рубашке и черно-серебристом галстуке. — Я вернусь в среду.
— Удачи, — улыбнулась она и уткнулась в подушку. — Я буду здесь, когда ты вернешься! — пообещала она.
— Лучше бы так и было, — сказал он и в мгновение ока вместе с чемоданом выбежал из комнаты.
Натали дождалась, пока позади Крисофера с глухим стуком запнулась задняя дверь, и тут же протянула руку к тумбочке, не в силах больше скрывать нетерпение.
Ее рука дрогнула, когда она вынырнула из-под простыней и схватилась за ручку ящика. Она выдернула ее, и через несколько секунд прохладная головка каменного артефакта уже скользила по шелковистой коже бедра.
Мгновение спустя, закрыв глаза и заняв руки, Натали почувствовала, что ее кожа внезапно похолодела. Это было странное ощущение: кровь бурлила в паху, а бедра выгибались навстречу рукам. Ее тело было не просто теплым, оно пылало, когда она засовывала в себя древнюю секс-игрушку, и все же... ее кожа вдруг покрылась мурашками, когда воздух вокруг нее изменился. Ветерок приятно касался ее разгоряченной кожи, и все же... странно. Ее спальня представляла собой замкнутое пространство. Окно оставалось запертым, дверь в дом… в сущности, тоже была закрыта. Откуда же здесь взяться хоть малейшему дуновению ветра…
Натали открыла глаза от тусклого утреннего света и увидела странную вещь. Мужчина двигался в воздухе прямо над ее телом, извиваясь теми же движениями, что и она сама. Лицо у него было худощавое, усы темнели на фоне серых теней рассвета. Но его глаза мерцали собственным светом в глубине лица. Когда он открыл рот, чтобы тихо застонать, Натали почувствовала, что ее собственная кульминация близка, и застонала вместе с ним, озвучивая его оргазм. Она понимала, как это странно, и все же не могла остановиться, только не сейчас.
И когда она остановилась, наконец, насытившись, горячая и влажная... она рухнула на подушку, подняла глаза на своего странно призрачного любовника и увидела...
что его там нет.
Как ни странно, именно в тот момент, когда его не стало, страх впервые заледенел в ее жилах.
Всего за несколько секунд она почувствовала приближение кульминации, открыла глаза, чтобы увидеть над собой мужчину, и ненадолго упилась интенсивностью и запретностью. А теперь... он исчез, и Натали начала неконтролируемо дрожать. На секунду она задумалась, а был ли он вообще.
Она бросила фаллос в ящик стола и поспешила в душ, желая смыть с себя это странное ощущение горячей водой и мылом. Большим количеством мыла.
Натали понадобилась целая кружка кофе, прежде чем она смогла признаться себе, что ей страшно. Страшно до дрожи в руках, словно от холода, хотя на улице было тепло и совсем не зябко. К счастью, солнце светило ярко, день был погожий… и спустя некоторое время она надела свободные шорты и легкую футболку и вышла во двор, чтобы немного покопаться в земле. Она выдергивала сорняки вдоль стены дома, размышляла, не подстричь ли вечнозеленые кусты у входа, а затем направилась к длинной грядке сада, что тянулась вниз по склону. Если быть честной, именно сюда она стремилась с того самого момента, как переступила порог дома.
Ей нужно было узнать больше о том месте, что скрывалось под ее садом. Под ее домом. Что же она принесла в свою постель?
Дыра в саду все еще зияла, и Натали, не думая о том, что испортит одежду, проскользнула в это отверстие в земле. Она спряталась от солнца, оказавшись под корнями своих томатов, в считанные секунды.
Она снова оказалась в комнате с мертвыми костями, камнями и… желаниями.
Едва войдя, она поняла, что комната полна желаний. Они шептались ей на ухо, словно яд.
«Желаю, чтобы твоя мать подавилась чаем и умерла».
«Желаю, чтобы твой любовник сунул свой член в мышеловку, приняв ее за шлюху».
«Желаю, чтобы ты съела первый кусок мяса, что попадется тебе на пути, будь он даже человеческим и тухлым…»
Она не обращала внимания на странные голоса и вместо этого искала что-то за пределами пустых костей, что сочились из пола. Но подземный склеп был пуст. Единственное, что там находилось, — это кости мертвеца в центре. И мерцание камней, выложенных кругом чуть дальше. Натали не знала, что и думать об этих камнях. Они казались барьером, отделяющим ее от внешнего мира.
Она опустилась на колени рядом с давно умершим телом, наполовину поглощенным землей, и ощутила волнение внизу живота, когда джинсы скользнули по ее белью. Сначала это был легкий зуд, но вскоре ей стало невыносимо жарко, и ощущение распространилось между бедер, вдоль ложбинки ягодиц, мимо того чувствительного запретного места и вверх по позвоночнику. Это был поток ощущений, колючее теплое раздражение, которое требовало, чтобы его почесали…
Натали сорвала с себя футболку и вытерла ею пот, стекающий по спине. Но едва ткань коснулась кожи, внутри нее вспыхнуло пламя, словно кипяток. Она отбросила футболку и расстегнула джинсы, когда жар выше талии утих, но переместился туда, где одежда касалась тела.
Она вскрикнула от ощущений, что пробегали по ее коже: расплавленная лава, смешанная с ледяными иглами кактуса. Интенсивность утихала, только когда она проводила руками по телу. Это открытие пришло к ней, когда она сняла трусики и лифчик. Вскоре она уже сидела на коленях в пещере, разминая грудь и живот, чтобы облегчить жар, а затем ягодицы и бедра. Ее пальцы двигались в лихорадочном темпе, но когда они скользнули между ног, жар превратился в экстаз. Она увидела лицо бледного мужчины на земле, его губы — призрачная плоть над костями. Натали тихо всхлипнула и легла рядом с ним, желая приблизиться, но все еще боясь ощутить его призрачное прикосновение.
Он улыбнулся ей и кивнул, побуждая подойти ближе, еще ближе. Голоса желаний шептались громче, призывая ее унижаться и стонать. Они шептали сексуальные… и ужасные вещи.
«Возлюби мертвеца и вкуси хлеб».
«Жизнь есть смерть, а смерть — жизнь».
«Лизни ему зад и обрети свое место».
«Проникни языком в его лик».
«Выпей сок из разорванной плоти».
«И вкуси зубы явленного греха».
«Излей свое блаженство в прах».
«И стань той распутницей, о которой ты мечтаешь».
Улыбка бледного мужчины стала шире, когда Натали сначала ввела пальцы внутрь себя, а затем потерлась мокрой промежностью о его тазовую кость. Ее глаза закрылись, пока голоса напевали песенки о наготе и разврате, и тело горело от удовольствия при каждом движении. Натали, предаваясь самоуничижению, приникла губами к зияющему рту черепа мертвеца, дрожа от соприкосновения с пустыми зубами его окаменевших останков. Она чувствовала вкус его пыли, словно пряности, и что-то вроде языка выросло у нее во рту, проникая глубже. Она сосала его призрачный язык, как член, пока горло не наполнилось чем-то странно кислым и медово-сладким одновременно.
Она подавилась странным вкусом и инстинктивно отпрянула в сторону, но кости древнего существа потянулись за ней, будто он был неразрывно связан с ней, пока она пыталась от него отстраниться. А затем, открыв глаза, она поняла, что он внутри нее… его усы призрачно мягко касались ее губ, а глаза были пустыми, черными, словно двери в никуда. Кость его бедра каким-то образом отделилась от остального скелета в их возне, и ее рука использовала ее как каменный фаллос, который остался дома.
— Мое, мое, все мое… — услышала она хор голосов, когда пещера погрузилась во тьму, и мужчина наклонился, чтобы поцеловать ее еще раз.
Когда Натали очнулась, ей было холодно, и она чувствовала себя отвратительно. Ее бедра и живот были перепачканы грязью, а старая кость лежала холодной на ее животе. Она отбросила кость в сторону и, перекатившись, присела на корточки, озирая темное пространство. Все вокруг было тихо. Что-то прохладное и вязкое застыло на ее щеке, и она стерла это тыльной стороной ладони.
Натали схватила джинсы с земли и сунула ногу в штанину, чуть не упав, прежде чем натянула их до бедер. Она быстро надела футболку, схватила нижнее белье и выбежала из пещеры.
День уже склонялся к закату, когда Натали, то бегом, то спотыкаясь, возвратилась к дому. Она сорвала с себя одежду и включила душ на максимальную температуру, прежде чем шагнуть под струи, чтобы отмыть грязь с тела мылом.
Выйдя из душа с покрасневшей кожей, она почувствовала себя немного лучше. Но, одеваясь и бродя по пустому дому, готовя остатки курицы с рисом на ужин, ее разум снова и снова возвращался к тому, что произошло днем.
— Господи, — повторяла она, кажется, миллион раз. — Как ты могла?
Чувства захлестывали ее, словно калейдоскоп. Отвращение к себе, депрессия, а затем подкрадывающееся плотское возбуждение, когда возвращались воспоминания об ощущениях… и снова отвращение…
Она едва притронулась к ужину, но открыла одну из банок пива «Coors Light», оставленных Крисофером, и выпила ее почти в два глотка.
Дом окутался тьмой, пока она ела и предавалась тревогам, и Натали опустилась на диван в гостиной, сжимая в руке пустую бутылку. Окна были черны, как ее настроение. Но затем вдалеке она заметила что-то мерцающее оранжево-красным… свет дальних фар… или, может быть, огонь.
Она смотрела на слабый свет снаружи и чувствовала, что он приближается. А затем волосы на ее руках встали дыбом, и она поняла, что он точно стал ближе. Натали встала и медленно попятилась от приближающегося пламени. Затем развернулась и побежала по коридору в спальню, захлопнув за собой дверь.
С бешено колотящимся сердцем и раскрасневшимся лицом она села на кровать и зажала голову руками.
— О Боже, — прошептала она. — Что я наделала?
Температура в комнате внезапно возросла, будто печь внезапно ожила и пылала в замкнутом пространстве добрых десять минут.
Глаза Натали расширились, когда она почувствовала, как пот стекает с ее лба на руку. Он скатывался по тонким волоскам и капал на кровать, но вскоре за ним последовал еще один. Она ощущала жар, дышавший ей в спину, словно пламя.
— Оставь меня в покое, — крикнула она и перекатилась через кровать, чтобы рывком открыть ящик тумбочки.
Там покоился каменный фаллос, белоснежный и словно ждущий своего часа.
Она взяла его и сжала в ладонях, и жар тут же рассеялся.
— Это мое, — прошептала она в воздух. Где-то далеко послышались голоса, кричащие: — Мое.
Натали улыбнулась и положила камень на кровать, снимая с себя футболку и штаны. Часть ее кричала внутри, не веря, что она снова это сделает. Дважды за день опускаться до… чего бы это ни было.
Но когда она легла на кровать и прижала прохладную, гладкую головку фаллоса между ног, эти мысли исчезли, сменившись наградой. Все, что она могла шептать, пока волны прекрасного жара и удовольствия пронизывали ее нервы, заставляя ноги дрожать, а живот вздыматься, было:
— Мое… ммм… мое.
Когда Крисофер вернулся домой через пару дней, он нашел Натали лежащей обнаженной и свернувшейся в клубок на их кровати. Он переступил через ряд цветных камней у порога их спальни, поднял простыни с пола, где они лежали смятыми, и накрыл ее. Он заметил, что ее ноги испачканы грязью, и нахмурился. Натали была слишком аккуратна, чтобы лечь в постель с грязными ногами. Что за чертовщина.
— Бурная ночь, — тихо сказал он, проводя пальцами по ее волосам. Один глаз Натали приоткрылся, и она слабо улыбнулась.
— Тяжело было уснуть, пока тебя не было, — сказала она. И через секунду ее лицо обмякло, и она снова задремала.
— Ничего себе, — сказал Крис, отступая, чтобы тихо распаковать чемодан. Он выключил свет, прежде чем раздеться и лечь в постель рядом с женой, которая казалась почти в коме. Он скользнул рядом с Натали и обнял ее за талию, затем провел рукой по ее руке. Его пальцы наткнулись на что-то холодное и твердое в ее руке, но затем это что-то выскользнуло из ее ладони и с глухим стуком упало на пол. Крис подумал встать и посмотреть, что она держала, но тепло кровати победило его тягу к порядку. Он уберет это утром. Или она.
Успокоенный теплом и запахом ее тела, он сам начал засыпать. Но через несколько минут тепло от нее стало слишком сильным, и он отодвинулся. Он уткнулся лицом в подушку, ища удобное положение. Но даже переместиться на прохладные простыни не помогло избавиться от жара. Крис ворочался и метался, а затем вовсе сбросил простыни с себя. Пот выступил на его лбу.
— Что за черт, — прошептал он и встал, чтобы взять стакан воды в ванной.
Когда он вернулся в кровать, Натали не шевельнулась. Но Крису становилось все жарче. Вскоре он лежал на спине, глядя в потолок, пот стекал по его щекам и скапливался на груди. Его дыхание участилось, кожа покраснела.
Ему почти показалось, что воздух в углах комнаты приобретает слабый, зловещий красный оттенок.
— Что за черт, — выдохнул он, когда все его тело вдруг вспыхнуло болью, словно каждая клетка кожи стала кончиком пальца, прижатым к раскалённой сковороде.
Ее, возможно, разбудил запах. Глаза Натали медленно открылись, и, пока она пыталась проснуться, ее нос сморщился от отвращения. Она перекатилась на спину.
Источник запаха был в ее постели. В нескольких сантиметрах от нее.
Обугленный остов рядом с ней мало походил на ее мужа. Но все же она каким-то образом узнала его. Волосы скукожились в кольца и пепел вокруг черепа, голубые глаза пожелтели и высохли в ямах под лицом, покрытым десятками волдырей и обожженным, словно поднесенным к яростному пламени.
Его тело казалось сделанным из пепла, и Натали открыла рот, чтобы закричать. Но сдержалась. Она знала, что сожгло ее Крисофера до углей. Она поняла это почти мгновенно. Она сама чувствовала этот жар.
— Почему, — прошептала она в воздух.
— Мое, — ответил невидимый звук.
Натали покачала головой и встала с кровати. Обнаженная, она подошла к ряду камней, которые вчера взяла из гробницы и разместила у порога спальни. Она догадалась о значении этих камней и поняла, что, взяв камень в свою постель, освободила это существо. С его фаллосом в ящике и охранными камнями у двери он оказался заперт в ее комнате — для тех случаев, когда она нуждалась или хотела его. Так она предположила.
— Нет, — сказала Натали, слезы текли по ее лицу, когда она подняла каменный фаллос с пола, куда он упал ночью. Она бережно положила его в ящик тумбочки.
— Мое, — сказала она. А затем вышла из комнаты, закрыв за собой дверь, оставив обоих своих любовников наедине с тишиной.