«Ex-Voto» Грэм Мастертон
Под конец командировки в Мексику Генри Фостер решил приобрести какой-нибудь сувенир заведующему кафедрой. Гид приводит его к рисовальщице экс-вото — картин по религиозному обету. Генри с негодованием отвергает такой суеверный бред, но, как оказывается потом — совершенно напрасно. Генри шагнул из тени на свет солнца и оказался посреди рыночной площади. Повсюду вокруг него в палатках торговали дынями и томатами, отделанными поясами и шарфами, освящёнными статуэтками и липкими на вид пирожными, посудными щетками и бутылками чистящего средства «Radiante». Из заглушающих друг друга колонок, кое-как примотанных на верхушках палаток, гремела музыка мариачи, а крики, смех, собачий лай и вопли попугаев создавали настолько оглушительный гвалт, что Генри ощущал себя так, будто оказался посреди восстания. Он нагнал Эсмеральду, которая вдруг взяла его за руку, словно ребёнка, а не сорокапятилетнего мужчину с редеющими каштановыми волосами и в обвисшем льняном белом костюме. — Вы говорили, сеньор, что желаете сувениры, — напомнила она ему. — Да, да. Но, знаете, что-нибудь эстетическое. Разумеется, что-нибудь поистине мексиканское. Но приемлемо изящное. Я же не стану дарить заведующему кафедрой социологии пластиковый кактус. — Мы что-нибудь вам подыщем, сеньор, — пообещала Эсмеральда и потащила его дальше сквозь толпу. Генри не оставалось ничего другого, как следовать за ней, хотя он терпеть не мог толкотни. Щербатый мужчина ухмыльнулся прямо ему в лицо, выставив ожерелье из крупных стручков красного перца. — Покажи своей подружке, что ты горячий парень, сеньор! — Спасибо, но она мой гид, — отвечал Генри. — Не подружка. Он понятия не имел, почему чувствовал себя обязанным это сказать. В конце концов, Эсмеральда выглядела просто сногсшибательно: блестящие каштановые кудри, кошачьи глаза и губы, что всегда казались надутыми. Единственная проблема состояла в том, что по возрасту она годилась ему в дочери. — Знаю, что мы вам купим! — сказала Эсмеральда, волоча его сквозь едкий дым, что исходил из палатки с жареным без масла мясом . — Точно знаю, что вам понравится! Она повела Генри в тенистый переулок близ рыночной площади, где на порогах сидели и курили старики с лицами, как сморщенные тыквы-горлянки. В конце переулка стояла самодельная палатка, сооружённая из ящиков, одеял и мешковины. На грубо размалёванной металлической вывеске у палатки значилось: «Заалтарная картина». Внутри на кухонной табуретке сидела женщина, перед ней стоял мольберт и она покрывала маленький металлический лист эмалевыми красками из двух-трёх десятков разноцветных баночек. — Buenos días, — поприветствовала её Эсмеральда. — Mi amigo quiere comprar un retablo. Женщина повернулась к ним. На вид ей было около сорока, характерные высокие скулы, полузакрытые глаза, блестящие и бесцветные, как шарики из подшипников. Одета женщина была в чёрное платье с серыми змеящимися узорами, а на голове намотан чёрный шарф. — Ах, — произнесла она и её голос звучал глубоко и хрипло, будто, едва научившись дышать, только и дымила сигаретами «Delicados». — Я ждала вас, сеньор. — Извините? — удивился Генри. Без единого слова, женщина поднялась и прошла в заднюю часть палатки. Она извлекла небольшой газетный свёрток и протянула ему. — Что это? — поинтересовался Генри. — Ваше retablo, сеньор. Ex-voto. Озадаченный Генри развернул газету. Внутри оказался тонкий металлический лист с нарисованной на нём блестящей картинкой, смахивающей на сценку из комикса. Там изображалась городская улица с собравшейся на тротуаре целой толпой. Посреди улицы лежал мужчина в белом костюме, с одной рукой, зажатой под шасси опрокинувшегося грузовика. Большой пилой он отпиливал эту руку и весь рукав заливала кровь. Над ним парила в небе фигура святого, облачённая в сине-золотые одежды и окружённая золотистыми херувимами. — Не понимаю, — заметил Генри. — Это несложно, — пояснила женщина, указав длинным, отполированным до серебряного блеска, ногтем на мужчину в белом костюме. — Люди идут ко мне, пережив ужасную катастрофу или угрожающую жизни хворь, или, допустим, если их ограбили и чуть не убили. Я рисую им ex-voto — благодарение святому, что спас им жизнь, которое они повесят на стене своей церкви. В этом случае я нарисовала ваше ex-voto прежде самого несчастья. Иногда у меня такое получается. Зависит от того, кто вы и какой святой вас убережёт. У вас это La Virgen de los Remedios, Божья Матерь Врачующая. Много недель назад она поведала мне, что вы придёте, что с вами случится и как уберечь вам жизнь. — Что? По-вашему, меня собьёт грузовик? — переспросил Генри. — Никому не избежать судьбы, сеньор. — Значит, меня переедет грузовик и я отпилю себе руку, чтобы освободиться? Да это какой-то бред. Женщина пожала плечами. — Я не выбираю будущее, сеньор. Я продам вам это retablo за двадцать долларов. Вы сможете возблагодарить Божью Матерь ещё до того, как она вас убережёт. — Это дурь, — заявил Генри. — Это полная дурь. Он вырвался от Эсмеральды и пошагал обратно, к рыночной площади. — Сеньор Фостер! Сеньор Фостер! Подождите! — окликала его Эсмеральда. Но Генри упрямо не оглядывался, раздражённо проталкиваясь сквозь толпу. Он пересёк рыночную площадь и направился назад, по тенистой аркаде, что вела к отелю. Всю жизнь люди относились к нему, словно к какому-то дурачку и даже сейчас, когда он по делам прилетел сюда, в Мексику, на нём так и осталось это клеймо. Генри страдал от жары, он вспотел, был смущён и сбит с толку. Если бы Генри так не кипятился, то, может быть, глянул направо, прежде, чем выходить на ослепительно-белый солнечный свет в конце аркады и пересекать дорогу перед отелем «Soledad». Старый грузовик «Додж», гружённый металлическими бочками, сбил его на скорости не больше пятнадцати миль в час, но этого хватило, чтобы пролететь сквозь деревянное ограждение, установленное вокруг раскопа глубиной двенадцать футов, там, где заменяли канализацию. Генри свалился на самое дно, между канализационных труб, а потом грузовик занесло на устилавшей улицу пыли и он с оглушительным грохотом рухнул в яму прямо поверх человека. Генри разлепил глаза. На дне раскопа было мрачно и неожиданно прохладно, несло бензином и канализацией. Он попытался сесть, но обнаружил, что не может сдвинуться даже на дюйм. Правое плечо вдавливало в землю колесо грузовика, а сам грузовик наискосок застрял в яме. Генри взглянул вверх. Он увидел встревоженные лица, наблюдающие за ним с залитой солнцем улицы. — Сеньор Фостер! — позвала девушка и он узнал Эсмеральду. — Вы пострадали, сеньор? — Не могу… не могу выбраться, — откликнулся Генри, от шока его голос звучал невнятно. — Моя рука… её придавило колесом. — Сеньор Фостер, вам нужно выбираться оттуда. Из грузовика вытекает бензин. — Я не могу. Мне зажало руку. Генри слышал, как на улице Эсмеральда говорит с мужчинами. Затем потянулась тишина. Бензиновая вонь всё усиливалась и от неё выступили слёзы. Генри вдруг подумалось, что его изжарят заживо, на дне этой смрадной ямы. Вот подошла к концу его жизнь, а он так и не нашёл своей любви. Тогда-то и послышалось лязганье. Генри опять поднял голову и понял, откуда что шумит. К нему на длинной верёвке спускали большую плотничью пилу. Пила легла у его левой руки. Он в ужасе уставился на неё. — Понимаю, сеньор, это кошмарно! Но что вам ещё остаётся? — обратилась к нему Эсмеральда. Генри поднял пилу и приставил её чуть ниже плеча. Разведённые зубья были такой остроты, что просто впились в льняную ткань костюма. Генри крепко зажмурился, стиснул зубы и со всей мочи двинул пилу. Она прорезала пиджак и рубашку, и распорола кожу. Генри никогда прежде не ощущал ничего, настолько мучительного и он завопил или подумал, что завопил. Боль оглушила его. Он вытащил пилу, а потом второй раз толкнул её сквозь плечо, распарывая мышцы. Хлынуло столько крови, что весь рукав окрасился ярко-красным, но Генри понял, что толкать нужно сильнее или на отпиливание руки уйдут часы. Он толкнул пилу в третий раз, так яростно, что зубья врезались в кость. Но пила высекла искорку, царапнув по железной канализационной трубе. Мгновенно громыхнуло вумфф взрывающихся бензиновых паров и лицо Генри опалил трёхсотградусный жар. Его волосы коптили и коробились, а глаза поджаривались. Генри пылал, словно соломенное пугало. Его льняной костюм побурел, усел и разваливался на куски. Кожу выжгло до алого, а затем обуглило дочерна. Но, в отличие от пугала, он быстро и сильно пилил, двигаясь туда-сюда, как одна из маленьких флюгерных фигурок. Через несколько минут он превратился в сгусток пламени, но продолжал пилить и вопить, пока не пропилил руку насквозь. Генри откинулся назад, почерневший и дымящийся, но свободный. На улице изобразительница retablo приблизилась к Эсмеральде. Она тронула плечо Эсмеральды своими отполированными до серебряного блеска ногтями. — La Virgen de los Remedios — она предостерегала его, — хрипло проговорила художница. — Он не поверил ей, не доверился. Но Дева Врачующая… она исцеляет всё, даже это. | |
Просмотров: 82 | |
Читайте также
Всего комментариев: 0 | |