«Глубина Милуоки» Грейг Бек

244 года назад – Атлантический океан, 75 миль к северу от Сан-Хуана, Пуэрто-Рико
Ночь полнолуния. Испанский корабль «Сан-Исидора» затонул вместе со всей командой. И это был не первый корабль, исчезнувший в этом проклятом уголке океана.
На поверхности не осталось и следа от судна, а крики людей затихли, едва их утащило в темные глубины.
Спустя недели в море нашли одну-единственную шлюпку — пустую. Но на внутренней стороне ее бортов, словно начертанные кровью, виднелись слова, выведенные дрожащим пальцем:
Cuidado con el Mar Oscuro — «Берегись Темного моря» — так называли воды в 75 милях к северу от Пуэрто-Рико.
Это было предупреждение. И многие десятилетия его чтили.
Но время стирает память людскую. И вскоре корабли вновь начали пересекать Темное море.
Сегодня это место известно как Глубина Милуоки.


Наши дни – Атлантический океан, край Глубины Милуоки, 75 миль к северу от Сан-Хуана, Пуэрто-Рико
Лукас Хадсон, облокотившись на поручни исследовательского судна «Трезубец Нептуна», курил сигарету. Его команда проводила ежегодное исследование рыбных запасов у берегов Пуэрто-Рико, и сейчас они находились на краю самой глубокой точки Атлантики.
Хадсон знал, что Глубина Милуоки — это рифтовая долина, образовавшаяся, когда Австралия отделилась от Антарктиды около шестидесяти миллионов лет назад. Гигантская трещина в океанском дне уходила на 28 000 футов вниз, простираясь на двадцать миль в длину и пять в ширину, и оставалась одной из наименее изученных впадин мирового океана.
Хадсон щелчком отправил окурок в воду, услышав короткий шипящий звук, когда тот погас.
Атлантика обычно была холодной, но не здесь. В этих водах тепло простиралось на необычную глубину. Однако за последние годы что-то изменилось: численность рыб сокращалась, как и повсюду. Если они не найдут доказательств увеличения видового разнообразия или численности, Хадсону придется сообщить местным рыбакам, что им придется ограничить улов или ловить лишь раз в два года. В Пуэрто-Рико его возненавидят.
Корабль замедлил ход и начал разворачиваться. «Трезубец» занимал позицию вдоль края впадины. Они собирались провести стандартное тройное погружение сачка с сеткой: сначала на глубину около 500 футов, затем на среднюю глубину, потом у поверхности, чтобы сравнить уловы.
Глядя на небольшие волны с белыми гребешками, Хадсон с трудом мог представить, что всего в нескольких сотнях ярдов отсюда морское дно обрывается в бездонную тьму, где можно было бы поставить двадцать два небоскреба Эмпайр-стейт-билдинг друг на друга, и они все равно не достали бы до поверхности.
Он смотрел, почти завороженный, в кобальтово-синие воды. Они были теплыми, успокаивающими...
— Что задумался? — раздался голос.
Хадсон вздрогнул.
— Боже мой! — Он обернулся с улыбкой. — Подкралась ко мне, да, Джинни?
Молодая ученая, Вирджиния «Джинни» Букер, двадцати восьми лет, с длинными огненно-рыжими волосами и россыпью веснушек на носу и щеках, ухмыльнулась. Солнце добавило ей больше веснушек, чем было у Хадсона в его сорок лет.
— Отличный прыжок, Хад. Ты выглядел так, будто витаешь где-то за тридевять земель, — она хлопнула его по плечу.
— Так и было. Почти. Слушай, раз уж заговорили о мелочи, если я брошу монетку в воду над впадиной, как думаешь, сколько времени она будет падать до дна? — Он приподнял брови.
— Час? — предположила она.
— Нет, — он покачал головой, уголки губ опустились. — Три часа шесть минут.
Она рассмеялась. — Ну, это даже не близко.
Он хмыкнул и сложил руки на поручнях.
— Как дела с новым сачком?
— Сейчас поднимаем. Первый — донный, — она посмотрела в небо. — Погода сейчас хорошая, но прогноз говорит о надвигающемся шторме, так что, возможно, придется делать ночные погружения, чтобы закончить пораньше. Сегодня полнолуние.
— Отлично, — он приподнял бровь. — Не знаю, что во мне говорит, может, любопытный ребенок, но даже после десятков таких подъемов я все равно жду с нетерпением, что мы найдем. Особенно в донных сачках.
— Я тоже, — она перегнулась через поручни рядом с ним. — Ведь помимо странных рыб и ракообразных, мы вытаскивали испанские золотые монеты, бутылки с коньяком и даже тот череп двухсотлетней давности.
Он взглянул на часы и толкнул ее локтем.
— Пойдем, поможем с сортировкой — первые права на золотые дублоны наши.


Сетка с глубины 500 футов поднималась медленно. Когда она достигла поверхности, кран перенес ее на борт и высыпал содержимое в двадцатифутовый поддон с высокими бортами.
Затем ученые с граблями и большими пластиковыми контейнерами принялись сортировать улов: рыбы, ракообразные, губки и отдельные ведра для всякой всячины.
Хадсон и Джинни, вместе с тремя другими учеными команды, надев толстые перчатки, чтобы не уколоться о колючие виды, приступили к работе.
— О, да, — Джинни подняла покрытый коркой предмет, похожий на переднюю часть мушкета. Дерево давно сгнило, но ствол, ударник и спусковой крючок все еще были узнаваемы.
Она направила его на Хадсона.
— Пау, пау!
— Отлично, — он поднял ярко-оранжевого краба за клешни, тот размахивал ими в воздухе. — Не стреляй, мы сдаемся!
Он хмыкнул и бросил краба в контейнер. Затем взглянул на него: краб размером с тарелку устроился в шести дюймах воды, его черные глаза-бусинки на стебельках следили за ним.
— Неплохой размер. Повезло тебе, что мы только изучаем вас, и большинство вернется домой. Иначе оказался бы в котле.
Рыб сортировали по видам, считали, фотографировали, измеряли и взвешивали, лишь немногих отправляли на вскрытие. То же самое делали с крабами, креветками, лобстерами, осьминогами и моллюсками. Затем все возвращали за борт, а палубу мыли, готовя к следующей партии.
Хадсон и Джинни, оба биологи, отправились в лабораторию для анализа улова. Экипаж из восьми человек либо оставался на палубе убираться, либо спускался вниз за кофе и чтобы обсохнуть.
Предстоял долгий день и ночь, но никто не жаловался на работу по вечерам. После нескольких недель в море все стремились поскорее вернуться домой, и эта мысль придавала всем бодрости.


Вечером поднялся легкий бриз, и капитан старался удерживать «Трезубец Нептуна» на месте для следующего погружения сети.
Хадсон снова был на палубе, с перчатками в руках, вдыхая влажный, соленый воздух. Он посмотрел вверх: темная бархатная ночь была ясной, звезды сияли от горизонта до горизонта.
Погружение было запланировано на восемь вечера, когда луна взойдет высоко, и уже сейчас она создавала светящуюся дорожку на чуть взволнованной поверхности океана.
Хадсон наблюдал, как опускают сетку, зная, что ей потребуется несколько минут, чтобы достичь дна. Затем ее протащат по морскому дну и поднимут обратно.
Он не знал, что корабль снесло к краю впадины, и к моменту, когда сетка коснется дна, она будет прямо над одной из самых глубоких трещин в мировом океане.
На корме кран, словно мускулистая роботизированная рука, нависал над водой, поддерживаемый электрической лебедкой с грузоподъемностью десять тонн. Сетка протащилась по дну на сто футов и на полпути внезапно натянулась, как струна, заставив семидесятипятифутовое стальное судно дернуться в воде.
Хадсон упал на палубу и заскользил, слыша, как внутри корабля что-то падает и звенит.
Он вскочил, пока лебедка визжала, словно животное, испытывающее боль. Корабль замер на несколько секунд, прежде чем с рывком освободился от того, за что зацепился.
— Что за чертовщина? — Джинни вышла из двери переборки позади него, потирая лоб.
— Ты в порядке? — спросил он.
— Да, да, просто шишка, — она повернулась. — Мы за что-то зацепились?
— Похоже на то. Но этого не должно быть. Подводные сонары должны помогать избегать таких ситуаций, — Хадсон посмотрел вдоль корабля и увидел, что матросы уже на ногах, а лебедка снова работает плавно.
— Что бы это ни было, мы освободились, — он выпрямился. — Надеюсь, сетка не повреждена.
— Да, держу пари, в ней теперь огромная дыра, — Джинни направилась к двери, бросив через плечо: — Пойду за сапогами. Вернусь через пару минут.
Хадсон кивнул и повернулся к лебедке. В свете полной луны он видел, что трос все еще натянут, что означало, что в сетке что-то есть.
«Не все потеряно», — подумал он.
Сетка поднялась, была перекинута через борт и высыпала содержимое в сортировочный поддон, как обычно. Матросы, Джинни, Хадсон и другие ученые собрались вокруг, чтобы оценить улов.
Осмотрев сетку, они увидели, что оба были правы — сетка была частично разорвана, словно ее протащили по острым скалам на дне. Возможно, риф.
Капитан уже сообщил, что они немного сбились с курса и оказались у края впадины, так что они ожидали иной геологии морского дна. И это подтвердилось: на этот раз в улове были обломки скал и меньше интересных артефактов. Рыб тоже было немного, зато полно ракообразных и моллюсков, что указывало на скалистое дно, а не на песок, грязь или обломки.
Рядом стояло около дюжины пластиковых контейнеров, готовых для разных видов, освещенных яркими палубными фонарями и налобными фонариками экипажа. Хадсон медленно прошел мимо них, заглядывая в каждый.
Были рыбы, несколько глубоководных видов, как и ожидалось. Затем крабы, лобстеры и креветки — несколько контейнеров, но все виды Хадсон узнал, и он был рад видеть их в достаточном количестве, что говорило о том, что перелов здесь не проблема, по крайней мере для этих видов.
Далее шли моллюски, ракушки и двустворки, водоросли и губки — все в ожидаемых количествах. Наконец, были контейнеры для странностей — вещей, которые на момент сортировки не могли классифицировать или опознать, — и они больше всего интересовали Хадсона.
Он присел у одного ведра и направил свет своего налобного фонаря вниз, заставив содержимое засветиться.
Там было несколько необычных ракообразных, включая креветок с ярко-голубыми полосами, светящимися в луче света, и несколько плоских рыб, возможно, юных павлиньих камбал, хотя их обычные голубые пятна больше напоминали россыпь светящихся веснушек.
А затем он увидел это.
Хадсон нахмурился, глядя на находку. Он взял металлический зонд, которым пользовался для осмотра, и подтянул объект ближе к свету. Он наклонился.
Это был не целый организм, а лишь его часть. Мутно-зеленая, с пятнами, она напоминала руку. Или плавник с конечностью, как у лопастеперых рыб.
Он оперся предплечьями на колени.
— Эй, Джинни, взгляни на это.
Молодая женщина присела рядом.
— Что у тебя?
— Это, — он указал. — Есть идеи?
Она нахмурилась, взяла его зонд и повернула объект, затем перевернула еще раз.
— Хм, если бы я не знала, сказала бы, что это часть целаканта, — она снова ткнула в объект. — Но вода здесь слишком глубокая, и, в общем, они тут не живут.
— Согласен, но это не похоже на лопастные плавники, больше на пальцы, — сказал Хадсон. — Видишь, суставы на фалангах, они не жесткие, а подвижные, — он потер подбородок. — И оторвано чисто. Смотри, все еще кровоточит.
Она повернулась к нему, подняв брови.
— Думаешь, это то, за что мы зацепились? Чья-то чертова рука?
— Зацепились и оторвали руку? — он фыркнул. — Нет, это не рука. Не может быть.
— Хорошо, тогда вот вопрос на миллион долларов, — она тихо рассмеялась. — Если это не часть целаканта, то от чего это, черт возьми? Я бы заплатила кучу денег, чтобы увидеть остальную часть.
— И я тоже, — ответил он. — Давай отнесем это в лабораторию и попробуем выяснить, что мы нашли.


Хадсон и Джинни склонились над рабочим столом. Над ними нависли три других ученых команды: Эдгар Чанг, еще один морской биолог, Франсин Панцетти, один из лучших морских геологов восточного побережья, и Ставрос Телиос, климатолог, изучавший влияние краткосрочных и долгосрочных погодных условий на местные рыбные популяции.
Джинни и Хадсон надели увеличительные очки, а Хадсон держал длинный стальной зонд и скальпель.
Лапа, клешня или рука — или все сразу — была распята на доске.
В ярком свете, вне воды, стал виден ее истинный размер: она была значительно больше мужской ладони, с длинными пальцами из-за дюймовых когтей на концах. Между пальцами виднелась прочная перепонка.
— Фу, воняет, — заметил Чанг.
Как и подозревал Хадсон, рука обладала полной подвижностью, и он не сомневался, что существо, которому она принадлежала, могло хватать предметы.
Джинни потянулась вперед, отрезала маленький кусочек и, используя пинцет, поместила его в пробирку с химическим раствором, чтобы разрушить клеточные стенки и извлечь ДНК. Затем она вставила пробирку в синтезатор, чтобы создать миллионы копий каждого сегмента ДНК с помощью полимеразной цепной реакции, или ПЦР. Это позволило бы быстро изучить крошечные образцы ДНК.
— Ладно, шоу начинается, — она включила синтезатор.
— Сколько времени? — спросил Хадсон.
Она покачала головой.
— Первый этап, ПЦР, займет около двух часов.
Хадсон раздраженно простонал.
Джинни рассмеялась.
— А потом мы передадим результаты в базу данных ДНК видов. Это может занять пять минут или часы, в зависимости от идентификации и классификации вида с помощью ДНК-дактилоскопии.
Хадсон застонал еще громче.
— Да ладно, Хад, база ДНК огромна. Ей нужно будет проанализировать сходство последовательностей ДНК разных организмов с нашим образцом. Может, нам повезет, и мы сразу найдем точное совпадение. Если нет, она посмотрит частичные совпадения, а если и там ничего, предложит гипотезы, — она пожала плечами. — Так или иначе, к утру мы узнаем больше.
— Значит, пока мы на старых методах, — Хадсон вернулся к образцу. — Скажу одно: это точно не лопастеперая рыба.
— Квадактиль? — предположил Чанг. — Четырехпалая рука, но с подвижным пальцем.
— Вижу, — кивнул Хадсон.
— У современных амфибий четыре пальца на передней конечности. У всех других тетраподов пять пальцев, это называется пентадактилия. Короткие фаланги называют пальцами ног, а когда они длинные — пальцами рук, — указал Чанг.
Хадсон приготовил скальпель.
— И я не сильно рискую, говоря, что эти выглядят как пальцы рук.
Джинни вернулась к Хадсону, оттеснив других ученых.
— Итак, что у нас?
Он сделал небольшой надрез на ладони конечности.
— Много мышечных волокон. Похоже, эта штука была сильной. Сильнее человека. И больше, — он покачал головой. — Но я все еще не могу сказать, морское это существо или нет. И нет, я не думаю, что это какая-то наземная тварь, унесенная в океан. Эта часть только что оторвана — смотри, рана.
— Интересно, когда ее оторвали? — спросила Джинни.
— Вероятно, когда поднимали сетку, — ответил Хадсон. — Может, зацепилась.
— Это было всего несколько часов назад, — Джинни тихо фыркнула. — А выглядит, будто уже частично зажила.
— Да, странно, — Хадсон посмотрел на АГК — атмосферный глубоководный костюм, стоявший у стены, словно громоздкий робот. Его бронированный и герметичный корпус мог выдерживать давление до 2300 футов, позволяя ныряльщику оставаться при нормальном атмосферном давлении, не дыша специальной смесью газов.
— Знаю, о чем ты думаешь, — усмехнулась Джинни. — И ни за что на свете мы не спустим тебя за борт в этом.
Он улыбнулся.
— Хотел бы я знать, что там внизу. И кому принадлежала эта штука.
Он потер глаза и взглянул на часы.
— Неудивительно, что я так устал. Уже час ночи. Предлагаю положить эту штуку на лед и начать снова завтра с ясной головой.


В ту ночь ветра почти не было. «Трезубец Нептуна» покачивался на теплом море, и, хотя течение снесло их на полмили от позиции, это не было проблемой — утром они могли это исправить.
«Трезубец» дрейфовал, медленно и бесшумно, и вскоре оказался над темными водами Милуокской впадины, где глубина достигала почти пяти с половиной миль.
Карло Родригес дежурил в рубке. Каждый час он должен был обходить верхнюю палубу, делая быстрый круг по семидесятипятифутовому судну от носа до кормы, чтобы убедиться, что все в порядке.
Луна ярко светила, и вместе с палубными фонарями обеспечивала хорошую видимость по всему кораблю.
На воде тянулась длинная серебристая дорожка до горизонта, а в воздухе витал запах теплой соленой воды, лакированного дерева палубы и легкий намек на машинное масло.
Родригес любил свою работу на исследовательском судне. Деньги были хорошими, компания веселой, а работа матроса, хоть и тяжелая, приносила удовлетворение. Его отец и дед были рыбаками всю жизнь. Путь Родригеса тоже лежал на море, но его работа заключалась в том, чтобы ловить и отпускать, а не убивать.
Пришло время снова обойти палубу, и он взял большой фонарь и вышел из рубки. Маршрут всегда был один: по правому борту, пауза на носу, обратно по левому борту, взгляд за корму, осмотр надстройки, и возвращение в рубку.
На этот раз, дойдя до кормы, он зажал фонарь под мышкой, достал пачку сигарет, зажег одну и глубоко затянулся, медленно выпуская дым. Ветра почти не было, и дымное облако повисло вокруг него на несколько секунд.
Он медленно повернулся и замер. В свете луны он заметил лужи воды на палубе.
«Странно», — подумал он, ведь, несмотря на высокую влажность в этих краях, дождя не было, и море было спокойным, так что любая вода на палубе давно должна была высохнуть.
Родригес, держа сигарету в уголке рта, направил фонарь на лужи и проследил их след.
Лужи начинались у поручней, словно что-то перелезло через борт, пересекло палубу и направилось к боковому проходу. Родригес медленно шел за водяным следом, сначала освещая его фонарем. Затем оттолкнулся от кормового ограждения и пошел по лужам сам.
Повернув вдоль борта в тень, он резко остановился — там, в темноте, стояла крупная фигура. Очень крупная.
— Эй... — прошептал он чуть громче.
Затем он собрался с духом:
— Эй, кто там? — уже более решительно.
Фигура была странной формы. Большая и сильная, но какая-то уродливая, словно в громоздкой одежде или с деформацией. И она вся блестела от воды. Родригес мысленно перебрал ученых и экипаж, но никто на борту не подходил под это описание.
— Кто там? — спросил он снова, но, сделав шаг вперед, заметил движение, и фигура ловко перемахнула через борт. — Нет!
Родригес бросился к поручням и посветил вниз. На поверхности воды виднелось кольцо, отмечающее место, где фигура вошла в воду.
— Черт возьми! Человек за бортом, человек за бортом!
Он кинулся к тревожной кнопке на кормовой стене и ударил по ней. Все палубные фонари зажглись, раздался оглушительный сигнал клаксона, который должен был поднять всех с коек. Даже подводные фонари включились, создавая ореол света вокруг корабля.
Родригес снова посмотрел за борт, пытаясь разглядеть, всплыла ли фигура. Но вода снова стала почти зеркально гладкой. Он ничего не видел ни на поверхности, ни под водой. Он поднял фонарь, осматривая море, насколько позволял луч, в поисках другого судна. Но ничего не было.
Люди выбежали на палубу, увидели Родригеса и направились к нему, требуя объяснений.
— Кто-то упал за борт, — сказал он.
Капитан Бенсон схватил его за плечи.
— Ты видел, кто это был?
— Нет, нет, я... — Родригес понял, что не только не узнал, кто это, но даже не был уверен, что это человек. — Я не разглядел ясно.
Бенсон приказал провести перекличку, и вскоре выяснилось, что все на месте.
Обвиняющие, скептические взгляды обратились на Родригеса.
Ему следовало бы обрадоваться или хотя бы вздохнуть с облегчением, что никто не пропал. Но выражения лиц экипажа говорили, что они считают его выдумщиком.
— Ты ошибся, — Бенсон подошел ближе, явно проверяя, не пахнет ли от Родригеса алкоголем.
— Там лужи воды, — указал Родригес.
— Вода на палубе корабля, говоришь? — капитан даже не посмотрел.
— Я знаю, что видел, — взмолился Родригес.
Он посмотрел на воду, пока несколько ворчащих членов экипажа разворачивались, чтобы вернуться в каюты.
— Может, никто и не пропадал, — предположил он, обращаясь к их спинам. — Может, кто-то забрался на борт. А потом вернулся в море.
— Поговорим завтра, — капитан тоже отвернулся.
Родригес остался один, кроме двух ученых — кажется, Букер и Хадсон, если он правильно вспомнил их имена.
Они стояли у поручней, глядя за борт и в воду, тихо переговариваясь. Затем они попросили Родригеса описать, что он видел.


На следующее утро Лукас Хадсон вошел в лабораторию вторым и заметил Эдгара Чанга, уже склонившегося над микроскопом.
— Доброе утро, — сказал он, и Чанг махнул рукой, не отрываясь от окуляра.
На самом деле, он был третьим, понял Хадсон, если считать Мигеля, повара, уборщика и матроса, который заканчивал уборку в лаборатории.
— Доброе утро, — повторил Хадсон весело и направился к уже заваренному кофейнику. Это было преимущество раннего прихода в лабораторию — но не слишком раннего, чтобы кто-то другой уже поставил кофе, и тебе оставалось только его пить.
— Бинго, — Джинни влетела в лабораторию, заметила кофейник в руках Хадсона и направилась прямо к нему. Наполнив кружку, она повернулась, размешивая три ложки сахара. — Когда следующее погружение?
— Рано, в восемь утра, — ответил Хадсон. — Мы немного снеслись, так что сначала нужно скорректировать позицию.
Подготовив рабочее место, он расчистил стол и пошел к холодильнику за образцом. Он с нетерпением ждал продолжения работы, чувствуя, как растет его возбуждение, когда он вытащил большой серебряный поднос и понес его к столу.
На подносе лежала ткань, и он откинул ее, когда Джинни присоединилась к нему, все еще шумно прихлебывая кофе.
Затем он замер.
— Черт возьми, — прошептал он.
Джинни медленно опустила кружку.
— Эй, оно выросло.
Хадсон смотрел на руку, клешню, или что бы это ни было. Теперь это была не просто рука. Появилось начало конечности, предплечья. Образец стал на добрых два дюйма длиннее, чем вчера.
— Оно выросло или пытается прирасти, — заметила Джинни.
— Санта-Мария, — Мигель заглянул через их плечи и перекрестился.
С конца обрубка тянулись тонкие нити бледной плоти. Хадсон поднес большую лупу к глазам и посмотрел вниз. Он увидел, что крошечные бутоны на концах были явно новой плотью, а не рваными краями раны.
— Регенерация, — прошептал он. — Но с невероятной скоростью.
— Амфибии могут быстро регенерировать, — предположила Джинни.
— Но не от конечности, — Хадсон нахмурился. — Тело может отрастить потерянную конечность. Но конечность не может отрастить тело.
— Что бы это ни было, это потрясающе, — Джинни ухмыльнулась. — Это также говорит, что существо, потерявшее эту часть, вероятно, уже отращивает новую руку. Или лапу.
— Бросьте это за борт, — настаивал Мигель.
— Нет, Мигель, не думаю, что мы это сделаем, — Джинни с улыбкой посмотрела на местного жителя.
Хадсон повернулся в кресле.
— Почему ты так говоришь, Мигель?
Выражение Мигеля было каменным.
— Потому что, если вы этого не сделаете, его хозяин может прийти за ним.
Хадсон переглянулся с Джинни, и ее взгляд сказал ему, что она думает о том же, о чем и он: Родригес говорил, что кто-то — или что-то — забралось на палубу прошлой ночью. И затем прыгнуло обратно за борт.
— Что ты имеешь в виду, Мигель? Ты знаешь что-то, чего не знаем мы? — тихо спросил Хадсон.
— Это место, — Мигель огляделся, словно видел сквозь стены. — Эта часть воды. Моя семья рыбачила здесь на протяжении многих поколений. И мы никогда не подходили так близко к Темному морю. Так мы называем это глубокое место, — его губы сжались в мрачной линии. — И это название знали задолго до того, как узнали о большой дыре там внизу.
— Впадина, — уточнил Хадсон.
— Да, впадина тьмы, — кивнул Мигель. — Много кораблей пропадало в прошлом. Обычно в полнолуние. Некоторые пропадают и сейчас. Глупые молодые рыбаки, которые приплывают сюда и подходят слишком близко к впадине. Они не возвращаются.
— Что говорят власти? — спросила Джинни.
Мигель пожал плечами.
— Говорят, это из-за погоды, — он указал на потолок. — Даже когда погода, как сейчас, спокойная.
— Близко к впадине. В полнолуние, — Джинни театрально расширила глаза. — Ох, прямо как сейчас.
Хадсон задумался на мгновение, затем снова посмотрел на Мигеля.
— И что ты думаешь? Что, по-твоему, вызывает исчезновения и крушения?
Мигель нахмурился и посмотрел в пол. Затем поднял взгляд на Хадсона с мертвым выражением лица.
— Сирена, — сказал он.
— Сай-Рина? — переспросила Джинни, наморщив лоб.
— Я знаю, — Хадсон слегка улыбнулся. — Это по-испански «русалка».
— Конечно, — Джинни с трудом сдержала смех.
— Нет, это не смешно, — прорычал Мигель. — И не красивые девушки с рыбьими хвостами, — он указал на образец. — Монстры.
В лаборатории воцарилась тишина, пока все смотрели на клешню и обдумывали слова пуэрториканца.
Хадсон сложил пальцы домиком.
— В России есть русалки, в Шотландии — селки. В Австралии — йоки-йоки, а в Африке — Мами Вата. Так что не будем отмахиваться от странного, — он повернулся. — Знаете, первая русалка упоминается в ассирийских хрониках две тысячи лет назад, — он потер подбородок. — Но вот что я думаю, — Хадсон не стал ждать ответа. — Я хочу посмотреть, что всплывет в следующих нескольких погружениях.
— А что с... э-э, рукой русалки? — Джинни подавила ухмылку.
Он посмотрел на образец. В его голове роилось сотня вопросов и столько же гипотез. Но ответов было мало.
— Мы сделали все, что могли с имеющимися инструментами. Но мы сохраним его на льду, а по возвращении я отправлю его в Морскую биологическую лабораторию в Массачусетсе. Потому что одно точно: это не большая белая акула.


Той ночью в кают-компании корабля Эдгар, Джинни и Хадсон ужинали вместе, наслаждаясь буйабесом, приготовленным из остатков лобстеров, крабов и креветок, использованных в исследованиях.
— Я взволнована и нервничаю из-за сегодняшнего улова, — сказала Джинни, держа чашку горячего черного чая.
— Я тоже, — Хадсон откинулся назад, думая о предыдущем вечере. Его мысли возвращались к рассказу Родригеса о странной фигуре на палубе. Что-то в описании существа — его огромная, громоздкая форма, стоящая прямо, мокрая, словно только что вылезшая из воды, и, по словам Родригеса, вернувшаяся в море — беспокоило его.
На их корабле не было высокой степени безопасности, да она и не требовалась в этих водах. Но Хадсон был на взводе. Он был крупным, физически крепким мужчиной и знал, что может помочь, если что-то пойдет не так. Но, хотя он и был ведущим исследователем и руководил командой, кораблем управлял капитан.
— Я собираюсь вызваться на ночное дежурство, — сказал он.
— Что? — Джинни нахмурилась. — Зачем? Для чего? — Ее лицо прояснилось, когда она поняла. — О-о, фигура на палубе.
— Скорее всего, ничего страшного, — сказал Хадсон.
— Или, может, что-то есть. Я тоже пойду, — заявила она.
— Нет, — Хадсон покачал головой.
— Да, — она ухмыльнулась. — Слушай, мистер Лукас Хадсон, ты мой босс, а не отец, — она рассмеялась. — Мы сделаем это вместе.


Это была последняя ночь полнолуния.
Команда сортировала содержимое сачка и была удивлена, насколько мало морской жизни удалось найти. Крабов, несколько мелких лобстеров, ракушки и губки. Но ни рыб, ни головоногих, ни чего-либо еще. Словно пустыня там внизу, или что-то вытеснило все живое.
— Может, они научились избегать сачка? — предположила Джинни.
— Возможно. Эти погружения взбаламучивают дно и, вероятно, создают адский шум там внизу, — Хадсон выпрямился. — Пожалуй, я рад, что наша работа почти завершена. Даже океан говорит нам, что мы закончили, нравится нам это или нет.
— Что ж, Мигель будет доволен, — Джинни слегка улыбнулась. — Бедняга даже не выходит из каюты.
К восьми вечера они закончили последний подъем, и еще через час экипаж разобрал улов, классифицировал его, а часть образцов отправили на дальнейшее изучение. Остальное вернули за борт.
После уборки Джинни, Хадсон и матрос Пит Шелли вышли на палубу в десять вечера, чтобы начать дежурство.
— Нам не обязательно обоим быть здесь, знаешь, — снова сказал Хадсон.
— Знаю, но я не хочу ничего пропустить, — Джинни посмотрела за борт. — К тому же, сколько людей могут похвастаться, что встретили настоящую русалку?
— Когда вернемся с образцом, я порекомендую привезти глубоководный батискаф для исследования впадины, — Хадсон облокотился на поручни. — Это место хранит множество тайн. Пора раскрыть несколько из них.


Близилось полночь, и Джинни принесла Хадсону еще кофе. Он был кстати, так как глаза Хадсона начали слипаться.
— Как раз вовремя, — сказал он, принимая кружку и поднимая ее в тосте.
Над ними луна сияла, как огромный серебряный фонарь, и даже без фонарей они ясно видели Пита Шелли на носу, который был в графике дежурства до двух часов ночи. Сейчас он шел вдоль корабля и остановился, чтобы посмотреть за борт.
Корабль находился в свободном дрейфе, так как ветра не было, а течение было слабым. Влажный ночной воздух и испарения от теплого, как ванна, океана убаюкивали.
Громкий всплеск заставил их обоих вздрогнуть.
— Что это было? — Джинни бросилась к борту.
— Что-то упало за борт, — Хадсон присоединился к ней, направив фонарь в воду.
К носу они увидели пузыри, расходящиеся кругами.
— Или кто-то.
— Пит, — Джинни повернулась и побежала по палубе. — Пит!
Через несколько секунд они были на носу и увидели, что палуба мокрая, словно через борт перехлестнула волна. Молодого матроса нигде не было.
— Пит! — Хадсон снова крикнул, освещая фонарем каждый уголок палубы.
«Этот отвратительный запах», — подумал он. Как от илистого морского дна. Такой же, как от той клешни-руки, что они подняли.
— Боже, он что...? — Джинни скривилась.
— Прыгнул, упал? Надеюсь, нет, — он повернулся. — Пит! — крикнул он снова.
Джинни заломила руки.
— Что нам делать?
— Бей тревогу. Человек за бортом, — Хадсон побежал к стене, где находилась большая красная кнопка, которую накануне нажимал Родригес. Он ударил по ней, и клаксон разорвал тишину, терзая их чувства.
Хадсон поморщился, отвернувшись.
— Это должно... — он замер.
Между ним и Джинни через борт перелезала фигура. Вода стекала с ее огромного, уродливого тела. Джинни остановилась, раскрыв рот.
— Пит? — тихо спросила она.
Существо с мокрым шлепком упало на палубу, как выброшенная рыба, но затем поднялось, оказавшись выше, чем был Пит Шелли, почти семь футов. Оно было покрыто крупной чешуей, и в темноте могло быть черным, пятнисто-зеленым или и тем, и другим.
Крупные чешуйки, как пластины размером с кулак, покрывали тело, а на спине, предплечьях и ногах, заканчивающихся когтистыми лапами, виднелись плавники.
— О, черт, — прошептал Хадсон.
— Это не русалка, это не русалка, — повторяла Джинни, отступая, пока не уперлась в носовую часть.
Существо повернуло свою большую, стеклянноглазую морду к одному, затем к другому. Пасть раскрылась, словно на петлях, обнажив зубы, загнутые назад, как у акулы.
— Иди ко мне, — Хадсон протянул руку к Джинни.
Джинни дрожала неудержимо.
— Джинни, послушай меня, — настаивал Хадсон. — Тебе нужно обойти его.
Но тут с левого борта появилась еще одна огромная фигура. Затем перепончатая рука ухватилась за поручни с правого борта.
Им необходимо было укрыться внутри, и Хадсон осознал, что действовать нужно немедленно, иначе будет слишком поздно.
— Джинни, беги! — крикнул он.
Закрыв голову руками, словно ожидая удара, Джинни не нуждалась в дальнейших уговорах. Она побежала, и Хадсон двинулся ей навстречу, но в ответ на клаксон экипаж начал выбегать на палубу.
Джинни не успела пробежать и шести шагов, как одно из существ схватило ее.
— Джинни! — крикнул Хадсон и бросился к существу, но его схватили и удержали люди, внезапно окружившие его. Хадсон заметил, что они несли багры, длинные ножи, дубинки и даже веревки.
Затем еще больше существ перелезли через поручни, и с затуманенными слезами глазами и разрывающимся сердцем Хадсон увидел, как существо, державшее Джинни, ушло за борт, утащив ее с собой.
Хадсон взвыл, и он вместе с другими мужчинами бросились на монстров. Но бой оказался тщетным: их жалкое оружие не могло пробить или повредить чешую существ. Хуже того, одного за другим членов экипажа хватали и держали в мощных захватах, словно детей. Затем их, как и Джинни, утаскивали за борт, каждое существо уносило одного человека, одну добычу, пока не остались только Хадсон, Мигель и капитан Бенсон. И еще больше мокрых тварей.
Бенсон, тяжело дыша, отступил.
— У меня в рубке есть пистолет.
— Бери его, — крикнул Хадсон. — Нам нужно убираться отсюда. Заводи корабль.
Бенсон поднялся по железным ступеням в рубку, а Хадсон и Мигель бросились к двери переборки по правому борту.
Слезы застилали глаза Хадсона из-за Джинни, когда он повернулся, чтобы захлопнуть тяжелую стальную дверь и закрутить запорное колесо. В этот момент что-то огромное ударило по двери с глубоким звоном, от которого весь обод прогнулся внутрь.
Мигель сглотнул.
— Она не выдержит, мистер Хадсон.
Они услышали, как двигатели корабля завелись, и почувствовали, что судно начало двигаться.
— Слава Богу, — выдохнул Хадсон.
Но тут сверху раздались крики и ругательства капитана Бенсона. Прозвучало несколько выстрелов, затем последовал долгий, мучительный вопль и всплеск.
Хадсон обмяк, понимая, что, если капитана больше нет, некому вести корабль.
Но он подумал, что сейчас, пока корабль движется, любое место лучше, чем здесь.
Звуки снаружи их двери прекратились, и Мигель повернулся к нему.
— Нам нужно спрятаться. Или добраться до шлюпки.
— Подожди, — сказал Хадсон, пытаясь думать.
Шлюпки были бесполезны — эти твари мгновенно утащат их под воду. Сейчас они были в ловушке. Но, по крайней мере, они были по одну сторону стальной двери, а существа — по другую.
Так он думал. Потому что дверь снова ударили. И на этот раз сталь прогнулась сильнее.
— Они скоро прорвутся, — Мигель схватился за крестик на цепочке вокруг шеи и начал быстро бормотать молитву.
— Ладно, — Хадсон отступил. — Ты прав, нам нужно спрятаться.
В этот момент дверь с оглушительным звоном взорвалась внутрь. Хадсон и Мигель повернулись и бросились бежать.
Они бежали вслепую, и Хадсон не мог ясно мыслить, так как страх затмевал его логику.
Он бежал впереди, но, оглянувшись, увидел, что Мигеля больше нет. Он предположил, что пуэрториканец спустился по лестнице в машинное отделение.
Хадсон бежал дальше, пытаясь сообразить, куда направиться. Если твари смогли проломить толстую стальную дверь, то деревянные двери кают или главных помещений не удержат их и мгновения.
Но затем он припомнил место, где можно укрыться — надежное, укрепленное убежище.
Звук ужасающего преследования становился громче, и Хадсон ворвался в лабораторию, захлопнув за собой тонкую дверь.
— Давай, давай, давай, — подгонял он себя, слыша тяжелые шаги мокрых перепончатых ног, скрежет когтей и звук огромного скользящего тела, втискивающегося в слишком узкие для него коридоры.
Хадсон добрался до АГК, атмосферного глубоководного костюма, стоявшего у стены, как громоздкий робот. Он направился прямо к заднему люку, открыл его и поспешно забрался внутрь.
Подготовка костюма обычно была работой для двоих, так что, пытаясь справиться в одиночку, да еще в панике, он путался и ошибался.
— Быстрее, быстрее, — подгонял он себя.
Но не успел он закрыть люк, как деревянная дверь лаборатории взорвалась внутрь. Хадсон запер люк за собой. Он выпрямился в костюме, чтобы видеть через смотровое стекло.
Его глаза расширились, когда огромное существо втиснулось в комнату. Это было отвратительное сочетание деформированного рыбьего лица и двуногого тела. Жаберные щели на шее открывались и закрывались, а пасть распахнулась, показывая острые, как у акулы, зубы.
И затем он заметил женские формы на груди существа. Это была самка. Легенда о русалках оказалась правдой — но этот ужас был так же далек от прекрасных сирен из фильмов, как рай от ада.
Хадсон старался оставаться неподвижным и тихим, но его колени дрожали. И, почувствовав его запах или услышав, тварь подошла ближе, ее морда почти коснулась стекла, когда она заглянула внутрь. Хадсон почувствовал сильное желание обмочиться от страха, но сжал мочевой пузырь, боясь, что запах выдаст его.
Существо подняло голову, словно что-то искало. Затем отвернулось. Он видел, как оно сделало несколько шагов, повернувшись к нему спиной. Длинный шипастый плавник, как парус, тянулся вдоль его позвоночника. Оно продолжало осматривать лабораторию.
«Что ты ищешь?» — подумал Хадсон.
И тут у него возникла мысль — возможно, оно ищет руку.
Он включил моторы костюма, и машина сделала шаг вперед. Она была гидравлически усилена, но вне воды оставалась громоздкой стальной башней.
Тварь мгновенно развернулась к нему, но Хадсон быстро наклонился к холодильнику, распахнул его и вытащил поднос с клешней-рукой.
Существо схватилось за костюм, когда он протянул поднос, но затем его плоские стеклянные глаза остановились на нем. Тварь отпустила его и потянулась к клешне с подноса. Подняв ее, она долго смотрела на нее.
— Бери и возвращайся домой, — взмолился Хадсон, надеясь, что оно его услышит.
Существо посмотрело на Хадсона и протянуло свободную руку, проведя ею по шлему и бокам костюма. Хадсон услышал, как сталь костюма скрипнула, когда тварь сжала одну из его рук.
А затем, держа оторванную клешню в одной руке и Хадсона в тяжелом костюме в другой, оно начало тащить его.
Они вышли из лаборатории и двинулись по коридору, металлический костюм оставлял глубокие царапины на полу и стенах. Вскоре они оказались на палубе, и существо направилось к бортовым поручням.
— Нет, пожалуйста! — крикнул Хадсон, когда они оба перевалились за борт.


Внутри шлема на цифровом дисплее Хадсон видел, как отсчитываются футы, пока он погружался. Цифры мелькали, и через секунды он был на глубине нескольких сотен футов. Через минуты — на тысяче. Темнота ночи делала погружение похожим на падение в море чернил.
Фонари шлема автоматически включились, освещая существо рядом с ним, которое плыло без усилий, не обращая внимания на темноту или глубину.
И оно было не одно. Время от времени Хадсон видел других русалок, спускающихся вниз. Он мог лишь беспомощно наблюдать, когда они достигли морского дна и перевалили через гряду, за которой ждала темная бездна впадины.
Это была гигантская трещина в океанском дне, такая темная, словно черная дыра в космосе. Они спускались в эту стигийскую пустоту, и через несколько минут костюм начал стонать и скрипеть, когда они прошли 1800 футов.
Хадсон знал, что костюм выдержит до 2300 футов — 2500, если его выжать до предела. Но дальше он не мог рассчитывать на защиту.
Вдруг впереди появился свет, и он заметил, что на стенах впадины росли светящиеся водоросли. Ученый в Хадсоне восхищался увиденным — вещами, которых не видел ни один живой человек.
Затем они замедлились, и его потянули к одной из стен впадины. Он увидел множество русалок, сидящих в расщелинах, и несколько из них держали мертвых членов экипажа, наклоняясь, чтобы откусывать куски от их холодной, бледной плоти.
На уступе сидела особенно крупная особь, и они подплыли ближе. К ужасу Хадсона, он увидел, что эта тварь держит Джинни, ее рыжие волосы струились, как пламя, в темных глубинах. Ее глаза были открыты, а лицо все еще выражало шок.
— О, Джинни, — прошептал он.
Большая часть ее шеи и плеча уже была съедена. Они подплыли ближе.
— Нет, пожалуйста, — взмолился он и зажмурился.
Хадсон почувствовал, что они остановились, паря перед другой тварью, и открыл глаза.
Существо, державшее его, протянуло оторванную руку, которую он ему дал. И только тогда Хадсон заметил, что у твари, поедавшей Джинни, отсутствовала рука.
Русалка посмотрела с руки на Хадсона, затем обратно на существо, предложившее руку. Между ними, должно быть, произошел какой-то обмен, потому что тварь с недостающей конечностью взяла руку и, прижав Джинни под одной рукой, приложила оторванную конечность к своему обрубку, удерживая ее там.
Хадсон был заворожен, наблюдая, как красные и белые нити плоти, свисающие, как ленточки, с оторванной руки, встретились с такими же на обрубке и начали притягивать конечность, срастаясь с ней.
Произошел еще какой-то обмен, и затем существо, державшее тело Джинни, подняло ее, поднесло ближе к своему лицу и откусило ее руку.
Хадсон взвыл от увиденного. Но затем тварь протянула руку Джинни ему.
Он замотал головой, рыдая.
— Наши не отрастают.
Но русалка вложила руку в его роботизированные ладони, и он взял ее, глядя на бледную, маленькую конечность. Затем существо, державшее его, просто отпустило его.
Хадсон немедленно начал опускаться ниже, и через несколько секунд зажглись предупреждающие огни, сообщающие, что он приближается к критической глубине для костюма. Он быстро запустил процедуру экстренного всплытия, и балластные баки надули баллоны на каждом плече газом. К его огромному облегчению, он начал подниматься.
На поверхность он всплыл через час, и, оказавшись там, баллоны сдулись, и костюм снова начал погружаться с Хадсоном внутри.
Хадсон знал, что нужно спешить выбраться из громоздкой полутонны стали. Он открыл задний люк, затопив костюм, выбрался и поплыл на несколько десятков футов к поверхности.
Вынырнув, он жадно вдохнул влажный ночной воздух. Он посмотрел в одну сторону, затем в другую, но «Трезубца Нептуна» не было видно. Однако в нескольких сотнях футов он заметил что-то похожее на одну из шлюпок корабля. Он вспомнил, как Мигель говорил, что планировал сбежать на одной из них.
— Мигель, — крикнул он, плывя к шлюпке.
Ответа не последовало, и, забравшись внутрь, он увидел, что она пуста. Если Мигель и был в ней, его забрали.
Хадсон лег на спину, закрыл глаза и тяжело дышал.
Он поднял левую руку и увидел, что все еще сжимает оторванную руку Джинни.
Он взвыл и бросил ее далеко в океан. Затем повернулся, чтобы его вырвало за борт.
— Наши не отрастают, ублюдки, — крикнул он.
Где-то в темной воде он услышал всплеск и отшатнулся, снова ложась на дно шлюпки.
Через полчаса все стихло, и быстрый осмотр шлюпки показал, что тот, кто ее спустил, не оставил ни припасов, ни даже воды. Маяки, сигнальный пистолет и даже аптечка отсутствовали.
— Спасибо за ничего, — его облегчение сменилось страхом.
Хадсон знал, что без еды он может продержаться три недели, но без воды — только три дня. Если помощь не придет скоро, его дни сочтены.


Хадсон дрейфовал несколько дней, уносимый все дальше в Атлантику. Дождя не было, и мучительная жажда не отпускала. Его губы потрескались и кровоточили, глаза слипались, даже нос изнутри потрескался. Спазмы в животе были мучительными.
Ночью он думал, что слышит всплески в темноте, и знал, что существа наблюдают за ним. Или, может, это его разум начинал распадаться.
Если они были там, он задавался вопросом, ждут ли они его смерти, чтобы пожрать его труп. Но нет — они могли бы забрать его из шлюпки прямо сейчас, как забрали его коллег. Возвращение руки, похоже, купило ему свободу. Но, возможно, это была лишь временная отсрочка от неизбежного.
Прошла еще одна мучительная ночь, и, открыв воспаленные глаза, он обнаружил, что голод ушел, но жажда осталась. Его разум терзал его. Ему приснился ужасный сон, что он ест руку Джинни, высасывая остатки жидкости и жуя высохшую плоть. Но проснувшись, он обнаружил, что откусил большой кусок собственной руки.
Кровь, которая сочилась, была густой и темной, и он не смог удержаться, чтобы не приложить рот к ране и не выпить ее, вместо того чтобы дать ей пролиться на дно шлюпки.
Хадсон прилег, заливаясь слезами. Они открыли страшную тайну в глубинах океана. И теперь, без сомнения, это была тайна, которую он унесет в могилу.
«Это проклятое темное море», — хотел крикнуть он, но из горла вырвался лишь хрип.
Снова наступила ночь, и его мышцы сводило судорогами, словно высыхающая плоть завязывалась в узлы.
В темноте он услышал всплески, теперь ближе. Это был конец, подумал он, его время вышло, и русалки пришли за своей добычей.
У него оставалось последнее дело, и он сорвал импровизированную повязку с укушенной руки, открыв рану. Кровь сочилась, подобно густой патоке, но этого должно было хватить.
Закончив, он снова лег. Затем пришел запах. Запах илистого морского дна и существ, извивающихся в его темной грязи. Такой же, как от той проклятой клешни-руки.
Он знал, что грядет — они шли за ним.


Три недели спустя траулер заметил шлюпку на рассвете. Они подошли к ней и подняли на борт.
Шлюпка была пуста, но явно не всегда такой была — на внутренней стороне борта были начертаны слова, написанные, похоже, давно засохшей кровью. И, судя по виду, они были выведены дрожащим пальцем.
Берегись русалок Темного моря.
— Темное море, — капитан знал, что так старые моряки называли воды впадины, известной как Милуокская. — Это что, предупреждение? — спросил он матроса, помогавшего поднять шлюпку.
Матрос пожал плечами.
— Тот, кто был в этой шлюпке, должно быть, сошел с ума, — он повернулся к капитану. — Хотя некоторые говорят, что видели русалок в этих местах.
Капитан улыбнулся.
— Я однажды смотрел фильм «Всплеск». Встретить ночью в этих водах что-то вроде той русалки Дэрил Ханны — мечта каждого моряка, верно? — он подмигнул.
Матрос посмотрел на шлюпку и ухмыльнулся.
— Зацелован до смерти красивой русалкой. Вот как я хочу уйти.