«Кровавое искажение» Рэйчeл Нюссбaум

Смерть в играх всегда расписывают как нечто возвышенное. Разработчики, точно жрецы забытого культа, уверяют: гибель аватара — это почти мистическое переживание. Боль пронзает тело, такая настоящая, что кровь стынет в жилах, а затем приходит волна умиротворения, мягкая, как шёпот забвения.
«Вот оно, подлинное чувство смерти», — говорят они, и в их голосах звучит торжество.
Но, честно говоря, всё это полная чушь. Под слоем спецэффектов и ярких декораций смерть в игре — лишь пробуждение от сна: тусклое, разочаровывающее, до боли обыденное.
Каждый раз одно и то же.
Я замечаю снайпера вдалеке на мгновение позже, чем следовало бы. Не успеваю среагировать, как пуля задевает мне ухо и вонзается в висок Артуро. Его левый глаз закатывается, кровь хлещет из раны и брызжет на лицо Дженнера.
Моё зрение мутнеет, в ушах звенит, заглушая все звуки. Я вижу, как Дженнер бежит ко мне, но это бесполезно.
Время вышло.
ВЫ УМЕРЛИ.
Я бью кулаком по подлокотнику дивана. На этот раз мы были так близко к точке встречи. Моргнув, я собираюсь начать новую игру, но замечаю несколько сообщений, полученных во время игры.
Вилла здесь.
Я выхожу из игры и тру глаза. Гостиная Дженнера постепенно проявляется передо мной. Глаза Дженнера всё ещё затуманены ярким зелёным светом — каким-то чудом ускользнул от снайпера. Артуро выходит из ванной, прижимая к окровавленному носу салфетку.
— Опять? — спрашиваю я.
— Смейся сколько влезет, — огрызается он, показывая мне средний палец, и идёт к двери. Я тянусь назад и выдергиваю иглу из своего порта, как раз когда дверь открывается.
Вилла начинает хихикать, едва увидев кровоточащий нос Артуро.
— Иди домой, — бросает он ей.
— Ты говорил об этом со своим техником? — спрашиваю я. Если это происходит так часто, вряд ли это нормально. Даже обычно смуглое лицо Артуро сейчас кажется бледнее обычного.
— Да, — вздыхает он, обходя диван и падая в своё кресло. — Говорит, ничего страшного, просто немного кровоточу.
— Может, тебе просто не суждено быть тем безжалостным игроком в шутеры, о котором ты грезишь, — поддразнивает Вилла, плюхаясь рядом со мной.
— Эй, — резко отвечает Артуро, указывая на меня. — Это случалось и с Натс, поддень и её тоже.
Он смотрит на меня в поисках подтверждения. Я пожимаю плечами.
— Я играю в шутеры только с тобой, дружище. Не думаю, что это одно и то же.
— Потому что у тебя есть то, что называется вкусом, — говорит Вилла, похлопывая меня по плечу.
Внезапно Дженнер вскрикивает. Его тело судорожно дёргается в кресле, прежде чем он откидывается назад.
— Чёрт возьми, — выдыхает он с дрожащим смешком, зелёный свет гаснет в его глазах, когда внутренние светодиоды отключаются. — Это было мощно.
— Мило, — шепчет мне Вилла.
Дженнер вырос с родителями, которые были ярыми противниками технологий — они даже не позволили ему установить импланты до четырнадцати лет, а игровой порт он получил только после переезда сюда на учёбу. Виртуальная реальность для него всё ещё в новинку, всё ещё кажется захватывающей. Это вызывает у меня ностальгию.
Мне не хватает этого чувства.
— О, привет, Вилла. Что нового?
Дженнер выдергивает иглу и тянется к кофейному столику за своей игровой крышкой. Вилла щёлкает пальцами.
— Не закрывай порт пока, — говорит она. — Мама принесла подарок.
Вилла указывает на свою голову и озорно ухмыляется. Лицо Дженнера озаряется радостью.
— Та игра, о которой ты мне писала?
У Виллы талант находить странные, малоизвестные игры. Большинство из них бюджетные, но, как правило, они хотя бы отчасти цепляют. Судя по её ухмылке, эта — нечто особенное.
— Уф, — фыркает Артуро. — Какой очередной инди-мусор ты теперь пытаешься нам впарить?
— Она называется «Проникновение». Ты её полюбишь, а потом полюбишь меня.
Артуро отнимает салфетку от носа и морщится.
— О боже, — говорит он. — Мой брат играет в это. Он не перестаёт мне о ней писать.
Вилла поднимает бровь.
— Во-первых, твой брат куда круче тебя. Во-вторых, Орион слишком мал для этой игры. Что за дела, Арти?
— Не моя вина, что родителям плевать. Я же вырос нормальным, — пожимает плечами Артуро.
— Что за игра? — спрашиваю я.
— Это не просто игра, — говорит Вилла, покачивая пальцем. — Это опыт.
— Ты, чёртова хиппи, — бормочет Артуро, закатывая глаза.
— Нет, серьёзно. Это что-то вроде хоррор-триллера с элементами детектива. Она создана так, чтобы ты чувствовал, будто события из игры преследуют тебя в реальной жизни.
Вилла достаёт иглу из XR5 Артуро и театрально откидывает назад свои сиреневые волосы, открывая порт.
— Есть игра и приложение. Если оставишь приложение включённым, в течение дня у тебя будут искажения — зрительные, звуковые, обонятельные. Всё связано с тем, что происходит в игре. Это безумие.
…Хм.
— Звучит потрясающе, — говорит Дженнер.
— Звучит отвратительно, — возражает Артуро. — Игра, которая заставляет тебя галлюцинировать?
— Просто сыграй в туториал. Клянусь, ты втянешься.
Артуро театрально показывает Вилле большой палец вниз. Она высовывает язык и с надеждой смотрит на меня. Я моргаю, чтобы проверить время.
— Думаю, мне пора домой, — сдаюсь я. — Мой порт и так немного перегрелся.
— Бууу, — тянет Вилла. Я наклоняюсь вперёд, беру свою игровую крышку со стола и вставляю её в затылок. Она защёлкивается, и я чувствую покалывание, пока капилляры выравниваются с онемевшим участком кожи вокруг крышки. Я массирую кожу, возвращая ей чувствительность.
Такое случается, когда я слишком долго играю. А я потратила время на какой-то унылый серый шутер.
— Но я заинтересовалась. Где её скачать? — спрашиваю я.
— Возьми одну из наших запасных игл, — говорит Дженнер. — Синхронизируй свой XR с нашей библиотекой и бери что хочешь.
— Круто. Я проверю позже, — говорю я, вставая и беря иглу с собой.
— Я запущу туториал прямо сейчас, — говорит Дженнер, его голос дрожит от нетерпеливого восторга. Он замирает на миг, скользнув взглядом по кислой физиономии Артуро. — Хочешь, устрою стрим? Проверим, зацепит ли тебя хоть немного.
Артуро театрально вздыхает, но я вижу по его глазам — ему любопытно.
— Ладно, но если это отстой, не приставайте ко мне месяцами, как с «OuterDwell», — говорит он, сверля Виллу взглядом.
— Мне понравился «OuterDwell», — тихо бормочет Дженнер, вставляя иглу обратно.
Вилла подключается и начинает загружать игру в их библиотеку XR5, пока глаза Дженнера мигают и вращаются — он настраивает свой стриминговый канал.
— Увидимся, ребята, — говорю я, направляясь к двери.
— Пока, Нацуми! О, всё начинается, — объявляет Дженнер, его глаза загораются зелёным светом.
— Приготовься взять свои слова обратно, Арти, и, возможно, проглотить нечто большее, — говорит Вилла, её голос звенит лукавым предвкушением.
— Обратись к небесам, — отрезает Артуро, вновь поднимая средний палец в знакомом жесте. Я улыбаюсь, невольно поддавшись их перепалке.
Какие же они все чёртовы задроты.


Игра обрушивается внезапно, словно порыв ветра. Холодный воздух врывается в лёгкие, пропитанный острым ароматом сосен, и этот резкий скачок из реальности в виртуальность заставляет меня пошатнуться. Я невольно кружусь в кромешной тьме, пока очертания мира не начинают проступать, медленно вырисовываясь из пустоты.
Прохладная ветреная ночь, звёзды на небе. Я стою на краю парковки, глядя на здание, окружённое соснами. Я моргаю, чтобы открыть свои характеристики и понять, где нахожусь, но передо мной появляются только опции «сохранить», «выйти» или «вернуться в меню». Я моргаю ещё раз, пытаясь вызвать какие-нибудь внутриигровые приложения моего аватара. Ничего не происходит.
Неужели игра дала сбой? Я взмахиваю рукой перед глазами и замираю, пораженная видом: моя правая рука обмотана плотным комком бинтов, громоздким и неподатливым, от локтя до самых костяшек.
Что за чёрт?
От локтя до костяшек пальцев — белый ком, похожий на медицинскую марлю. Я трогаю его другой рукой. Он твёрдый. Мне нужно мгновение, чтобы понять — это один из тех жёстких панцирей, которые раньше использовали для фиксации сломанных костей.
Но почему он на мне? Проводя пальцами по поверхности, я замечаю, что рукав соскользнул, и вижу что-то, пристёгнутое к моему запястью.
Наручные часы.
О. Я в прошлом.
Занятный стилистический ход, хоть его замысел пока ускользает от меня. На запястье — часы, жёлтые с чёрным циферблатом, стрелки застыли на 8:53. Даты нет.
Хм. Если я стою перед зданием, а час ещё не пробил, то, похоже, у меня есть три варианта, куда идти.
Внутри здания мне тоже нужно время, чтобы сориентироваться: полки с бумажными книгами, ряд старинных компьютеров вдоль дальней стены, мягкие кресла и деревянные столы.
Библиотека.
Кроме пожилой женщины за стойкой, библиотека пуста. Без конкретных заданий я бреду к столу. На нём лежит бумажная газета. Там должна быть дата.
11 ноября 2004 года.
— Мисс Фудзиока.
За мной стоит мужчина в чёрном костюме, с тёмной кожей и аккуратными дредами, собранными в короткий хвост. Из его уха тянется провод, исчезающий под воротником — какой-то устаревший наушник. Его глаза широко распахнуты, будто он не ожидал меня увидеть. После паузы он протягивает руку для пожатия.
— Агент Элиас, — говорит он. — Мы говорили по телефону и в больнице. Рад снова вас видеть. Спасибо, что согласились встретиться.
Больница?
Мой гипс.
Внизу моего поля зрения появляется текстовая опция.
Пожать ему руку.
Отказаться от рукопожатия.
Это почти застаёт меня врасплох — даже самые старые игры больше не используют текстовые подсказки. Ещё один стилистический выбор. Он подходит игре.
Я выбираю первый вариант и пожимаю ему руку. Он ярко улыбается и жестом приглашает меня сесть за стол.
— Ещё раз извиняюсь за поздний час, мисс Фудзиока. Я хотел встретиться в укромном месте.
Ещё одна текстовая опция.
Принять его формальность.
Попросить называть вас по имени.
Я выбираю второе.
— Меня зовут Нацуми, — говорю я, удивляясь, что мой внутриигровой голос звучит как мой настоящий. Брови агента неожиданно поднимаются, но он снова улыбается. Тёплая, приятная улыбка.
— Нацуми. Понял. Тогда зовите меня Беном, — говорит он.
Чёрт возьми. Неудивительно, что Вилле понравилась эта игра.
— Я очень рад, что вы согласились встретиться со мной. Многие из тех, кто пережил то же, что и вы… они не так охотно идут на контакт с нами.
Спросить о других.
Спросить, почему он этим занимается.
Я выбираю первое.
— Другие, пережившие… нападения, схожие с вашим, — поясняет он. — Как мы говорили в больнице, вы не первая. Мы стараемся держать под наблюдением всех, кто столкнулся с подобным. Позвольте задать вам несколько вопросов? — Его голос звучит ровно, почти буднично, пока он извлекает из кармана маленький блокнот. Я киваю, не дожидаясь текстовой подсказки..
— Вы вспомнили что-нибудь ещё о том случае? Когда вас укусили? — спрашивает Бен.
Я хмурюсь и смотрю на свой гипс. Укусили? Какое существо могло укусить меня так сильно, что сломало мне руку?
Ох.
Текстовых подсказок нет, поэтому я качаю головой. Похоже, это честно. Если игра не показала, что меня укусило, значит, я не должна помнить. Бен хмурится.
— Я знаю, мы спрашивали вас в больнице, но вы были в сильном шоке. Сейчас что-то прояснилось? — спрашивает он.
Попробовать вспомнить.
Сказать, что вы рассказали всё, что знаете.
Я выбираю первое и закрываю глаза. Передо мной мелькают смутные образы. Тёмная дорога ночью. Тень в углу моего зрения, пока я ускоряю шаг. Запах гниения, нарастающий со всех сторон.
Тень приближается.
Я открываю глаза и прижимаю руку к виску.
— Пожалуйста, не напрягайтесь, Нацуми. Мне не стоило давить, — говорит Бен, звуча обеспокоенно.
— Хорошо, — бормочу я.
— Вам когда-нибудь кажется, что за вами следят? — внезапно спрашивает Бен. — Будто что-то наблюдает или преследует вас? Может, вы замечали что-то краем глаза?
Спросить, что могло бы за вами наблюдать.
Спросить, что могло бы вас преследовать.
Я выбираю второе.
— …Ничего конкретного. Просто чувство, — говорит он.
Я медленно качаю головой. Бен кивает и достаёт визитку, вставая.
— Если вдруг почувствуете что-то подобное или заметите что-то необычное, вот мой прямой номер мобильного.
Бен протягивает мне карточку. Я нерешительно беру её. Он снова улыбается.
— Спасибо за сотрудничество, Нацуми. Надеюсь, мы ещё поговорим.
Я выхожу из игры. В животе смешиваются предчувствие и возбуждение, а в мессенджере уже полдюжины сообщений от Виллы.
Ну что, как тебе? Классно, правда? Разве начало не крутое?
Бен такой КРАСАВЧИК, ты знала, что он теперь мой муж?
Артуро скачал её, но играет неправильно, он грубит моему мужу!!!
Я хихикаю, выдергиваю иглу и закрываю порт, подходя к окнам.
— Открыть окна, — командую я.
Створка раздвигается, впуская тёплый, влажный воздух города. Деревьев тут на мили вокруг нет.
И всё же ветер приносит запах сосен. Я улыбаюсь.
Опыт, да?
Пожалуй, это действительно так.


Какое-то время игра приносит удовольствие. Я гонюсь за запахом сосен, за тенями в углу зрения в реальном мире. В игре встречаюсь с Беном и рассказываю, что видела. Он даёт мне уклончивые подсказки, а я пытаюсь понять, что меня преследует и почему.
До сегодняшней ночи.
Меня будит запах.
Что-то гниющее — мёртвое, разлагающееся. Этот запах заставляет меня резко открыть глаза, и я зажимаю нос и рот.
Меня чуть не выворачивает.
Я несколько раз встряхиваю головой и сажусь в кровати — запах становится сильнее. Он идёт из открытой двери в коридор, прямо передо мной.
И я цепенею, охваченная волной искусственной ностальгии, холодной и чужеродной. Гнилостный запах, густой и липкий, нарастает из теней, как тогда, когда я спешила домой в кромешной тьме. Сон отступает достаточно, чтобы я осознала, где нахожусь, и разделила реальность от иллюзии.
Но, глядя в темноту дверного проёма, моё горло сжимается.
Дрожащей рукой я тянусь к тумбочке. Пальцы нащупывают пластиковый футляр иглы, я беру его и бросаю в сторону двери.
Что-то с грохотом врезается в стену, поворачивается и убегает. Когти царапают пол, шаги отдаются эхом в коридоре.
— Включить свет! — кричу я.
Коридор освещается. Там ничего нет.
Это было слишком реально. Существо, наблюдавшее за мной во сне, звук, который оно издало, убегая в темноту.
Слишком реально.
Я ложусь обратно в кровать, но оставляю свет включённым. С тревогой моргаю, открываю приложения и отключаю «Проникновение».
Как бы ни было это захватывающе, просыпаться среди ночи от такого — перебор.
Надо спросить Виллу.


Вилла молчит уже несколько дней — ни ответа на сообщения, ни намёка на присутствие. Я так погрузилась в игру, что не заметила её исчезновения, решив, что она, как и я, растворилась в «Проникновении». Мы писали ей, звонили, но всё тщетно. В конце концов, мы с Артуро пришли к ней домой, и он принялся яростно стучать в дверь. Тишина. Никого.
Это заставило нас всех нервничать.
Меня будит звонок от Дженнера. Странно, я даже не помню, как заснула, да ещё с иглой в порту. С ворчанием я выдергиваю её и вставляю крышку.
— Что случилось? — спрашиваю я.
— Натс, творится что-то очень плохое.
И вот тогда я замечаю. За окном полыхают огни экстренных служб, их тревожные вспышки режут ночную тьму. Я подхожу к стеклу и выглядываю наружу: полицейские машины, пожарные расчёты, скорые — город захлебнулся в хаосе.
— У брата Артуро произошёл несчастный случай. Артуро не может ни выехать, ни телепортироваться из города. Пробки кошмарные.
Ощущение покалывания от крышки распространяется дальше.
— Чёрт возьми, — выдыхаю я.
— Он взял билеты на шаттл. Отправление сегодня ночью. Говорит, надо сначала заехать к Вилле. Перед тем как его брат… сделал то, что сделал, он слал ему странные сообщения. Очень странные.
— …Да? — подталкиваю я.
— Он думает, это из-за «Проникновения». Говорит, Вилла в беде.
Чёрт.
— Что сделал Орион? — спрашиваю я.
— Тебе не захочется знать. Встретимся у Виллы через полчаса. Пока.
Дженнер завершает звонок. Чёрт. Это плохо. Я закрываю лицо руками. Голова кружится, крышка всё ещё покалывает. Я тянусь назад и щёлкаю по коже.
И чувствую, как что-то шевелится.
Оно кусает меня.
Я вскрикиваю и как можно быстрее снимаю крышку.
Личинки. Копошатся под тонким слоем кожи на крышке.
Меня тошнит, и я бросаю её через комнату.
Это не может быть реальным. Не могло быть реальным. Но постой…
Я моргаю и вызываю список приложений.
«Проникновение» включено.
Оно само включилось.


Когда я встречаю Дженнера и Артуро перед квартирой Виллы, Артуро яростно бьётся в дверь. Я смотрю на Дженнера. У него тоже нет крышки.
— Сволочь, — бормочет Артуро. — Вилла! ОТКРОЙ!
Дверь резко распахивается, точно под ударом ветра. Артуро теряет равновесие и рушится внутрь. В комнате царит мрак, всё перевернуто вверх дном. А в углу, среди теней, сидит Вилла.
Она выглядит ужасно.
Её лицо бледное и измождённое, под глазами тёмные круги. От её красивых сиреневых волос остались лишь клочья. Она смотрит на меня усталыми глазами.
— Привет, — говорит она.
— Что за чертовщина тут творится? — требует Артуро.
— Я думала, я разобралась, — говорит Вилла. — Думала, если я пройду игру, это прекратится. Я победила. Убила его. — Она брыкает ногами, ударяя по комоду, рядом с которым сидит. — Так почему оно всё ещё издевается надо мной?
Вилла поднимается с пола и начинает метаться по комнате.
— Вилла, всё в порядке. Мы здесь, — говорю я. — Мы поможем.
— Вы здесь? А как мне знать, что вы настоящие? — Она тянет себя за волосы и идёт в ванную, хлопнув дверью. Оттуда доносятся крики. Стекло разбивается.
— Её надо отвезти в больницу, — говорю я, глядя на Артуро.
— Я вызвал скорую, — говорит Дженнер.
Крики и грохот из ванной внезапно стихают. Мы с Дженнером и Артуро переглядываемся.
Длинный металлический штырь пробивает стену.
— Что за хрень? — кричит Артуро.
Дженнер отступает назад. Я застываю. Я успеваю разглядеть штырь — это вешалка для полотенец, — прежде чем дверь ванной распахивается. Вилла держит в окровавленной руке острый осколок стекла.
— Простите, ребята, — говорит она, хромая к вешалке, вбитой в стену.
— Что ты делаешь? — спрашиваю я, делая шаг вперёд.
Она направляет стекло на меня.
— Не надо! Нацуми, не надо. Я… простите. — Вилла опускает взгляд.
Она становится перед штырём, лицом к нам.
Постой.
Нет.
— Мне нужно вытащить это, — говорит она дрожащим голосом. — Это единственный способ всё остановить.
С силой она ударяет затылком о штырь.
— ВИЛЛА! — кричит Артуро, бросаясь вперёд. Она поднимает стекло и яростно рубит им, задев его по груди.
Артуро отшатывается, а Вилла снова бьёт головой о штырь. Снова и снова. Пока звук металла о металл не сменяется влажным хлюпаньем её мозга.
Она сползает с штыря на колени. Металлическое кольцо её игрового порта остаётся на штыре, вытягивая за собой тонкие провода из её головы, смешанные с кровью и кусочками серого вещества.
Позже нам сказали, что она выжила — если это можно так назвать. Её разум угас, мозг раздавлен до неузнаваемости.
Скорее всего, она никогда не проснётся.


Я просыпаюсь в темноте, вся в холодном поту. Мне нужно несколько раз моргнуть, прежде чем я понимаю, что что-то не так.
Это моя рука. С ней что-то не так.
— Свет, — командую я.
Ничего.
Я переворачиваюсь и вскрикиваю от боли, пронзившей руку. Чёрт, даже лёгкое движение заставляет её пульсировать. Осторожно я выбираюсь из кровати и включаю свет.
Гипс. На моей руке гипс.
Этого не может быть. Я не запускала игру. Я моргаю, пытаясь вызвать команды, выйти из игры. Ничего не происходит. В моей голове пусто. Нет меню игры. Нет операционной системы. Нет мессенджера. Даже телефона нет.
Я совершенно одна.
Моя рука снова пульсирует в гипсе. Это не игровая боль. Эта боль настоящая.
И, чёрт возьми, она адская.
Мне нужно что-то сделать, хоть что-то, чтобы это прекратилось. Вспоминая планировку дома из игры, я иду через кухню в гараж.
Не проходит много времени, прежде чем я нахожу подходящий инструмент. Электрический роторный резак. Древний и грубый по сравнению с лазерным, но у меня нет выбора в этой больной игре. Я включаю резак и подношу его к руке.
Гипс раскалывается, пыль разлетается. Каким-то чудом я разрезаю его вдоль предплечья, не задев себя.
Но запах, который вырывается наружу, когда я заканчиваю. Я слишком хорошо его знаю. Я морщусь и раскрываю гипс.
Моя рука горит. Слабое жужжание становится громче, насекомые бьют мне в лицо. С криком я срываю остатки стекловолокна и бросаю их на пол. Дрожа, я поднимаю руку и открываю глаза.
Моя гниющая плоть видна через разорванную серую кожу, из язв сочится гной, кишащий личинками. Я сгибаю скрюченные пальцы. Волна боли заставляет меня согнуться пополам. Кожа лопается, гной вытекает из суставов.
Голова кружится. Это не реально. Но боль слишком сильная. И становится только хуже.
Я пытаюсь думать логически. Почему это происходит?
Нападение. Гниль распространяется от того места, где меня укусило чудовище.
Я смотрю на свой резак.
— О вы, больные ублюдки, — шепчу я.
Ты знаешь, что хочет игра.
Боль волной прокатывается по руке, отдаётся в горле, и я падаю.
— Пошли вы, — хнычу я.
Я кладу мёртвую руку на стол. Беру тряпку и зажимаю её между зубами. Затем хватаю резак, включаю его, и жужжащее лезвие оживает.
Я опускаю его и вонзаю в руку. Сжимаю тряпку зубами, пиля гниющую плоть.
Пара рук хватает меня сзади.
Тряпка выпадает изо рта, я кричу, роняя резак.
— Отпусти! — ору я.
— Нацуми!
Этот голос.
Лицо Дженнера появляется за мной, глаза широко распахнуты от ужаса. Я стою на своей кухне.
— Твоя рука, подожди, — говорит Дженнер, срывая с себя куртку. — Держись.
Глубокий, воспалённый порез тянется ниже локтя. Я оглядываю пол. Там лежит окровавленный кухонный нож.
— У тебя есть спрей-герметик?
Я киваю, едва заметно. Мы вместе зажимаем рану, пальцы скользят по липкой крови, а Дженнер аккуратно, слой за слоем, наносит герметик на кожу. Острая жгучая боль пронзает руку, пока плоть медленно стягивается, срастаясь под его руками.
— Мне приснилось, что моя рука гниёт.
— Ты была в игре. Твои светодиоды горели, — говорит Дженнер.
Я смотрю на него.
— Ты хочешь сказать, игра включилась во сне? Без подключения?
— Это происходит со всеми, кто скачал игру, — говорит он. — Сейчас сотни людей в больницах. Кто-то пытался покончить с собой, кто-то отрезать себе конечности или вырвать порты. Никто не может её удалить. Над этим работают лучшие технари, но она возвращается.
Мурашки бегут по спине.
— …Где Артуро? — спрашиваю я.
Дженнер опускает взгляд.
— Его брат не выжил, — шепчет он.
Я закрываю лицо рукой и рыдаю.
Кошмар.
И мы ничего не можем сделать, кроме как ждать, когда это случится с нами.


После того как сотни людей попали в больницы, после того как Западное полушарие объявило международную чрезвычайную ситуацию, признало игру вирусом и запретило её цифровую передачу, люди начали скачивать «Проникновение» тысячами.
Больницы оказались совершенно не готовы к наплыву раненых и искалеченных. Очередь к техподдержке исчислялась сотнями. Я даже не могла связаться со своим техником.
Никто из нас не мог.
Артуро улетел домой на шаттле после похорон брата. Он не хотел, чтобы родители видели, что происходит. Когда он вошёл в квартиру, которую делил с Дженнером, он поднял руку.
На ней не хватало двух пальцев.
— Нам нужно что-то, чёрт возьми, придумать, — сказал он, усталость и горе искажали его лицо.
Дни тянутся, мы изматываемся. Техники не могут даже близко подойти к решению. Сирены скорых звучат снаружи так часто, что мы перестаём их замечать. Варианты исчерпаны.
Наконец я говорю это.
— …Нам нужно продолжать играть, — говорю я.
— Ты спятила, — бормочет Артуро с дивана.
— Нам нужно что-то делать. Нужна ещё одна подсказка.
Артуро молчит. Дженнер смотрит то на меня, то на него.
— Это лучше, чем ничего, — соглашается он.
— …Бена больше нет в моей игре, — говорит Артуро. — Я выбрал путь, где был груб с ним, и он перестал появляться.
— Я сделаю это, — киваю я.
Дженнер опускает взгляд. Я знаю, ему неловко. Знаю, он не хочет, чтобы я делала это одна.
— Это не должно ложиться на твои плечи, — бормочет он.
— …Будем играть по очереди, — предлагаю я. — Я попробую первой. Если ничего не выйдет, ты следующий.
Это его, кажется, устраивает.
Мы подходим к игре как к изгнанию демона. Артуро связывает мне руки на случай, если я потеряю контроль. Дженнер держит нож на столе рядом.
— Если это не сработает — если ты не… — Артуро замолкает.
— Я не умру, — обещаю я.
Он касается лбом моего лба. Я закрываю глаза, и Дженнер вставляет иглу.
— Возвращайся скорее.


Небо в игре тяжёлое, затянутое тёмными облаками. Запах сосен, прежде резкий и живой, давно растворился в пустоте. Я почти ждала, что вот-вот накроет волна той мерзкой гнили, но вокруг — ни звука, ни следа. Словно игра замерла, затаив дыхание, выжидая, что я сделаю дальше.
Бен сидит за нашим обычным столом. Я сжимаю кулаки, садясь напротив. Не хочу идти против сценария. Если Бен знает хоть что-то, может, я смогу вытянуть это из него, если продолжу играть по правилам.
Бен выглядит неважно. Его глаза налиты кровью, дреды выбиваются из обычно аккуратного хвоста.
— Нацуми, — кивает он. — Рад видеть тебя в целости.
Он смотрит на мою руку. Гипс всё ещё на месте, будто тот сегмент игры, что включился без иглы, никогда не происходил.
Он знает.
— Многие из тех, за кем мы наблюдали, не дошли так далеко, — говорит он, опустив взгляд.
Спросить, что случилось с ними.
Спросить, что случилось с ним.
Я выбираю второе. Глаза Бена расширяются, будто он не ожидал такого выбора.
— Возможно, это непрофессионально говорить, но… это тяжело. Эта работа. Эта… роль, которую я играю, — говорит он, встречаясь со мной взглядом, медленно подбирая слова. — Мне не нравится смотреть, как люди страдают. Я пытаюсь это остановить, но мне разрешено говорить так мало.
Он замолкает. Хмурится, словно в раздражении.
— Мне жаль твою подругу, — внезапно говорит Бен.
— …Что? — спрашиваю я без подсказки.
Бен кивает на газету в конце стола. Я хватаю её.
Вилла.
Какого чёрта?
Местная женщина в коме после жестокого нападения
— Она была так близко. Я… правда думал, что у неё получится.
Как?
Как он знает о Вилле? Либо он пытается мне что-то сказать, либо издевается надо мной. Я устала от этих игр. Устала ждать смерти. С меня, чёрт возьми, хватит.
Я в ярости бью кулаком по столу. Больно.
Больно.
Я смотрю на руку. Что-то изменилось — раньше все взаимодействия с Беном были ограничены. Прямой путь с парой вариантов. Но, сгибая пальцы, я чувствую, будто оковы спали. Это по сценарию или что-то сломалось? Я встречаюсь взглядом с Беном.
И бросаюсь через стол, сбивая его на пол.
В углу зрения мелькают текстовые опции, но я встряхиваю головой, и они исчезают.
— Что ты знаешь? — требую я.
— Это нападение, — отвечает Бен роботизированным голосом. Он лежит подо мной без сопротивления.
— Хватит со мной играть!
— Нацуми, если ты продолжишь, мне придётся защищаться…
Бен замолкает. Тянется к наушнику и смотрит на меня.
— Ещё одно нападение, — говорит он.
Я моргаю. Он хватает моё запястье у своей шеи.
— Ещё одно нападение, Нацуми, — говорит он сквозь зубы.
Что? Погоди…
— Чёрт, — выдыхаю я.
— Иди, — шепчет Бен. — Быстрее.


Я выхожу из игры и открываю глаза. Комната тёмная и пустая.
— Свет, — командую я. Ничего. — Артуро? Дженнер?
В мой входящий валится куча сообщений от Дженнера.
Нацуми, тебе надо срочно выбираться оттуда, чёрт возьми
Натс, проснись, пожалуйста, нам обоим надо бежать СЕЙЧАС, ПРОСНИСЬ
ТЫ МЕНЯ НЕ СЛЫШИШЬ, ПОЧЕМУ ТЫ НЕ ЧИТАЕШЬ
Нацуми, пожалуйста
Помоги мне
ПОМОГИМНЕ
ПОМОГИМНЕH͕̯̙̠̦Е̳̦Л̢͎̩͖̜̪П̹̖̖̝̬̹̙͡М͎͈͙̠̹̠͉͜Е͞H̷̯̳͖ЕЛ̵̩̪͉̖̥П̻͎͙̲͇͎̭͜М͚̭̫̳Е͈̬̦̤̭̺̠H̻͕͙ͅЕ̴Л̡͈̟̰П̴̻̗͓̲̦͙̼М̠͢ЕH3lp ME Help̥͇̗ \̴͍̰̼̖͕͟H̶̟Е̣̳̻͍̥͉Л̸͚̮̣̱̯͉̭П̳͙̯̜͘ͅ ͙̹͎̳͖̝ ̮̖̦̝ͅ ͇̖*6^͚̣ͅМ̘Е̨̜̗̙͙Help̢̩̮͖ͅ
Ещё одно сообщение всплывает, и я вздрагиваю. Просто мешанина букв и сломанного кода. Я встаю, шатаясь. Чёрт, мои руки всё ещё связаны.
Это плохо. Очень плохо.
Я активирую приложение ночного видения. Комната оживает в резких зелёных тонах. Тёмные пятна на ковре. Дверь на кухню разбита, и оттуда доносится звук — скрежет металла? Часть меня кричит бежать. Большая часть кричит бежать.
Но если Дженнер всё ещё пишет, он может быть жив.
Скрежет металла становится громче и хаотичнее, пока я заглядываю в дверной проём. Ещё больше тёмных пятен на плитке кухни.
А посреди всего этого — Дженнер.
Сидит над Артуро и режет его на куски.
Одна рука Артуро уже отрезана. Я в ужасе отступаю, зажимая связанными руками рот, чтобы не закричать. Слышу хруст напряжённых мышц и ужасный скрежет металла по плитке, когда Дженнер завершает отрезать второе плечо.
Дженнер поднимает отрезанную руку Артуро и рассматривает её. Подносит кровоточащий обрубок к носу, как животное.
Затем роняет руку и поворачивается.
Светодиоды в его глазах пылают ядовито-зелёным, отбрасывая жуткие отблески. Из носа струится алая кровь, тонкой линией стекая по подбородку. Он медленно склоняет голову набок, разглядывая меня, точно хищник добычу, и в тот же миг воздух пропитывается удушливым запахом гнили. В голове раздаётся резкий сигнал — сообщение от него.
НАТСУМИM̻͍I̮̳̻̟ͅ ̡̠͔̘?͏̩ ̤ ̱̻̟̤̼͜&^%$##ДОБЫЧА ПРИОБРЕТИ^IR3D
Я бегу, чёрт возьми.
Ручка входной двери дрожит в моих связанных руках, но я открываю её и захлопываю за собой. Спускаюсь по лестнице так быстро, как могу, шаги Дженнера эхом отдаются сверху. Тени мечутся вокруг, запах гниения заполняет лестничную клетку со всех сторон.
Тени смыкаются.
В мой входящий приходит сообщение. Я вздрагиваю, ожидая сломанный код, но это не от Дженнера. Это приложение «Проникновение».
Нацуми, есть минутка?
Это Бен.
Если сможешь выделить время, я хотел бы встретиться.
Я бы рассмеялась, если бы не хотелось плакать. Вот я, бегу с связанными руками от одного из лучших друзей, который хочет меня убить, а Бен хочет поиграть в свои чёртовы игры.
Я добираюсь до второго этажа и сворачиваю обратно, выходя из лестничной клетки в коридор. Могла бы колотить в двери, просить помощи. Дженнер услышал бы меня и нашёл бы быстрее.
Мои шаги замедляются. Я не могу так продолжать. Рука всё ещё болит. Руки связаны. Шаги спотыкаются. Я не спала нормально неделями.
Пожалуйста, Нацуми, я хочу помочь.
К чёрту. Какой у меня выбор? Посмотрим, что этот гад хочет сказать.
Я иду по коридору, пока не нахожу нишу. Приседаю в неё и закрываю глаза.
Стараюсь игнорировать хаотичные шаги Дженнера вдалеке, активируя «Проникновение».


Библиотека погружена во мрак, но за окнами полыхает багровое небо. Сосны, окутанные дымом, тлеют в зловещей тишине. Мир объят пламенем. Игра, судя по всему, давно утратила связь с изначальным замыслом своих создателей, её код разорван и искажён до неузнаваемости.
Я тянусь через стойку, беру ножницы из кружки с карандашами и засовываю их за пояс, прежде чем идти дальше.
Бен сидит за нашим привычным столом, и огромные окна заливают его зловещим багряным светом. Его волосы, ещё недавно державшиеся в относительном порядке, теперь растрепались сильнее — пряди выбились, местами вырваны клочьями. Лицо его осунулось, измождённое страданием, словно недуг пожирает его изнутри.
Его облик — словно у человека, стоящего на пороге смерти.
— Нацуми, — кивает он, когда я сажусь. — Рад тебя видеть.
— Правда? — спрашиваю я, голос дрожит от ярости. — Потому что кажется, будто ты пытаешься меня убить.
Бен молчит.
— Почему ты всё ещё издеваешься надо мной? Ты убил всех. Чёрт возьми… всех. Были ли твои подсказки хоть чем-то полезны? Или это всё часть твоей игры?
Я опускаюсь в кресло, силы покидают меня. Слёзы готовы хлынуть из глаз, а внутренности сжимаются, грозя вывернуться наружу.
— Я никого не убивал, Нацуми.
Я поднимаю взгляд на Бена, наши глаза встречаются. Какой банальный приём — наделить его такими прекрасными, полными доверия глазами. И как трогательно человеческое с моей стороны — поддаться этому обману.
— Ты монстр, — шепчу я.
Бен бьёт кулаком по столу.
Я невольно вздрагиваю в кресле, пальцы инстинктивно тянутся к ножницам, спрятанным за поясом, но замирают. Глаза Бена распахнуты, в них плещется отчаяние; он смотрит куда-то в сторону, будто хочет поведать мне то, что не в силах вымолвить. Я перевожу взгляд туда же, в пустоту рядом с ним.
— Помнишь, что я спрашивал, когда мы впервые встретились? — говорит он. — …Ты ещё отдыхала, так что понятно, если не запомнила.
Бен наклоняется ближе.
— Чувствовала ли ты когда-нибудь, что за тобой следят, что-то мелькает в углу зрения?
По коже пробегает холодная дрожь. На мгновение я едва не скосила взгляд в сторону, но сдержалась. Нет, Бен указывал на что-то рядом с собой. Осторожно, почти незаметно, я поворачиваю голову.
И краем глаза замечаю чудовище, парящее за спиной Бена.
Воздух застревает в горле, я резко втягиваю его. Оно расплывчатое, беловато-серое, возвышается над столом, точно призрак. Одна из его рук зависла над Беном, а зазубренный палец погружён в его затылок.
Я рывком поворачиваю голову — и оно исчезает. Бен смотрит на меня, его глаза широко распахнуты, полны немой мольбы.
Он лишь марионетка. А нити в руках этого существа.
Нужно действовать быстро, пока оно не поняло, что я разгадала его тайну.
Как в тот раз, когда я набросилась на Бена, я бросаюсь через стол. Но теперь я поворачиваю голову и с силой вонзаю ножницы в тварь позади него, погружая их как можно глубже.
Воздух разрывает нечеловеческий визг — жуткая смесь человеческого крика, звериного рыка и шипящего статического шума. Монстр то возникает, то растворяется, оседая на пол, а я выдергиваю его длинный, окровавленный палец из черепа Бена.
— Давай!
Я спрыгиваю со стола, Бен бросается из кресла. Его равновесие нарушено, но я хватаю его руку и поддерживаю. Мы не уходим далеко, добираемся лишь до рядов стеллажей в другом крыле здания, прежде чем он падает.
— Это его не остановит, — хрипит он, жадно хватая воздух. Я приседаю рядом.
— …Поэтому ты не мог мне всё рассказать, да? Оно тебя контролировало?
Бен кивает.
— Оно вырвалось из нашей лаборатории, и… я был первым на месте. Оно использовало меня. Ему нужен человеческий якорь, чтобы жить, но его носители… долго не выдерживают. Оно искало свежего…
— Ты знаешь, что это игра, верно? — перебиваю я.
Рот Бена захлопывается. Внизу моего зрения мелькает сломанный код, но я моргаю, и он исчезает.
И наконец Бен опускает взгляд и кивает.
— Да, — говорит он. — Это… было по сценарию. Но не должно было зайти так далеко. Надеюсь, это не планировалось.
— Почему это…? Ты ведь знаешь, что творится там, снаружи, да?
Бен судорожно вздыхает, трогает кровоточащий затылок.
— Игра заканчивается, когда ты раскрываешь тайну монстра. Когда понимаешь, что ему нужен я, чтобы жить, и…
Он складывает окровавленные пальцы в форме пистолета и приставляет к виску. Я вспоминаю слова Виллы — она убила его. Это был Бен.
— Но что-то работает неправильно между игрой и приложением. Думаю, разработчики не ожидали такого.
Бен поворачивается ко мне.
— Приложение для «Проникновения» и сама игра работают вместе, но это две разные программы. Из-за мутации или саботажа приложение не регистрирует, когда я умираю — и наоборот, что монстр убит в игре. Приложение продолжает работать. Оно не было рассчитано на такой долгий срок. На такие сильные искажения.
— Значит, ты не можешь убить монстра там, снаружи? Выхода совсем нет?
Бен прикусывает губу.
— Один может быть.
Он распускает волосы и протягивает руку.
— Единственный способ убить его — убить меня. Дай мне свою иглу.
— Что? — переспрашиваю я.
— Возьми меня с собой, — объясняет он. — Сделай это там. По-настоящему.
Сделать это там?
Ох. Ох, чёрт возьми.
Я открываю рот, чтобы возразить. Должен быть другой путь, лучше. Но запах гниения приближается, теперь с яростными воплями.
— Нацуми. Времени мало, — говорит он, протягивая руку.
Чёрт возьми.
Я тянусь назад и, к своему удивлению, чувствую порт в затылке. Выдергиваю иглу и передаю её Бену. Он сжимает челюсти, вонзая её в открытую рану на затылке.
Запах усиливается. Рычание ближе.
— Он почти здесь, — шепчу я.
— И там тоже. Будь готова.
Бен выдергивает окровавленную иглу и кладёт мне в руку.
— Просыпайся.


Я открываю глаза и чуть не вскрикиваю. Монстр маячит в конце коридора. Ужасный, гниющий, открытые язвы сочатся гноем и кровью. Личинки копошатся. Тело истощённое, но лицо круглое и раздутное, как у жуткой, распухшей куклы.
Прямо под ним — Дженнер, зелёные глаза сканируют коридор. Его голова движется в такт с монстром.
Марионетка на ниточках.
Я приседаю низко и замираю. Дженнер держит голову на уровне глаз, механически покачивая её. В руке болтается окровавленный кухонный нож, готовый ударить. Я сгибаю связанные руки, нащупываю за головой иглу и выдергиваю её.
Затаив дыхание, пока Дженнер проходит мимо, я бросаюсь вперёд. Он шипит и пытается повернуться, но я вонзаю иглу в его открытый порт.
Дженнер застывает.
Кровь хлещет из носа. Светодиоды в глазах мигают, дымятся и слезятся. Он спотыкается, задыхаясь и кашляя. Монстр над ним кричит, руки мечутся в растерянности.
Дженнер смотрит на меня, светодиоды тускнеют. Он опускает нож и вонзает его себе в живот.
Я тянусь к нему, но останавливаюсь. Отворачиваюсь, видя лишь рваные движения, как он вырезает себе внутренности, краем глаза. Каждый хлюпающий звук сопровождается сдавленным, мучительным криком — но не от Дженнера.
Наконец нож падает на пол, и Дженнер опускается на колени. Я бросаюсь его поймать. Монстр лежит в нескольких футах, дергается и хрипит. Как и он.
— Дженнер? — я беру его руку. Он печально смеётся, качая головой. — …Бен.
— Рад тебя видеть, Нацуми, — кивает он.
Я смотрю на тело Дженнера — когда-то марионетку, теперь умирающую оболочку. Чувствую столько всего. Облегчение. Вину. Тошноту. Больше всего тошноту. Я убила последнего живого друга, чтобы он не убил меня. Интересно, осталось ли в нём хоть что-то от него самого.
Надеюсь, нет.
Я возвращаю внимание Бену. Он всё ещё держит мою руку. Всё ещё умирает.
— Могу я что-то сделать? — спрашиваю я.
Он смотрит на меня.
— Расскажи, что знаешь. Это не устойчивое решение игры, но… может быть началом к разгадке.
Я киваю. Бен сжимает мою руку, дыхание прерывается.
— Значит, это и есть жизнь? — спрашивает он.
— Обычно это не так больно. Не всё время.
Он усмехается.
— Это… другое. Чем смерть в игре.
— Каково это? — спрашиваю я, пытаясь представить, сколько раз его лишали жизни. Сколько жутких, изощрённых способов. Какие извращённые умы сотворили его таким — обрекли умирать раз за разом, сохраняя память о каждом мучительном конце.
Чем это отличается от настоящей смерти?
Бен не отвечает. Его хватка ослабевает.
Не знаю, сколько времени я провела, сидя в этом тёмном, пустом коридоре, в одиночестве сжимая его — Бена, Дженнера. Достаточно, чтобы едкий запах гниения постепенно растворился в воздухе, чтобы мёртвое чудовище бесследно исчезло из поля зрения. Всё вокруг угасает, и перед глазами остаётся лишь яркий, мерцающий текст, искажённый сбоями, бегущий строкой в пустоте.
ПОЗДРАВЛЯЕМ. ВЫ ПОБЕДИЛИ.