«Дьявол и Джим Розенталь» К.М. Сондерс

Она рожала четырнадцать часов. Я все это время оставался с ней. Я держал ее за руку и шептал несколько хорошо подобранных слов ободрения, молча плача при виде стольких мук и страданий, превращающих женщину, которую я любил, в жалкую, измученную, наполненную болью развалину.
Чудо родов. То, что свойственно только женщинам. Мужчины могут только мечтать об искусстве зачатия, о девятимесячном приключении, когда одна жизнь медленно вырастает внутри другой, и о конечном, окончательном триумфе. Праздник жизни. Момент, настолько переполненный эмоциями, что многие женщины бессильны описать это событие в каких-либо значимых деталях.
Невообразимая боль, когда открывается таз и разрывается влагалище, прилив адреналина, сопровождаемый постоянно обильным поступлением газа и воздуха, последний толчок — немного похоже на то, как я испражняюсь, — а затем ошеломляющее облегчение и радость, когда боль утихает и вам представлен кричащий, дрожащий, залитый и пропитанный кровью миниатюрный человечек. Самый счастливый момент в твоей жизни. Так они говорят.
Но для меня это был момент, когда все пошло наперекосяк.
Я так ждал этого с нетерпением, мы оба ждали. Когда я оглядываюсь назад на все это планирование, а затем на всю тяжелую, но очень приятную, трансплантацию, через которую нам пришлось пройти, я не ожидал такого исхода даже на самое короткое мгновение. Я бы счел себя сумасшедшим даже за то, что развлекался такими странными, извращенными мыслями. Ибо это было порождением кошмаров. По сравнению с этим «Ребенок Розмари» ручной и лишенный воображения малыш. Хуже всего то, что никто, кроме меня, этого не знает. Никто не может видеть, поэтому никто не верит.
Это не ребенок. Это даже не человек. Если бы я сказал вам, что родила моя дорогая жена, вы бы рассмеялись. Вы подумаете, что я шучу, и будете смеяться до тех пор, пока у вас не заболят бока и слезы не потекут по щекам. И даже если бы я мог доказать вам, что не шучу, вы бы подумали, что я сошел с ума. Жертва жестокого, безвременного нервного срыва или чего-то в этом роде, подумали бы вы.
Но я не сумасшедший. Я все еще могу нормально и эффективно функционировать во всех аспектах своей сложной жизни, как будто ничего не случилось. Единственная область, где у меня возникают проблемы, — это... ребенок. И это только потому, что, несмотря на то, что все остальные, кажется, думают, что это вовсе не ребенок. На самом деле он удивительно похож на карикатуру Джима Розенталя, спортивного ведущего ITV.
Говорю же, вы подумаете, что я шучу. Или сошел с ума.
Впервые я заметил, что что-то не так, в тот момент, когда тварь высунула свою мерзкую деформированную голову из зияющей вульвы моей жены, жестоко разрывая на части некогда столь нежные складки тайной плоти. Голова была огромной, покрытой кровью и совершенно непропорциональной остальному крошечному телу, вероятно, даже больше моей собственной головы, с овальными, бегающими желтыми глазами, гротескно заостренным носом и большими заостренными ушами в стиле мистера Спока. Пока я ошеломленно наблюдал, существо объявило о своем прибытии нечеловеческим пронзительным воем, и гладкий черный раздвоенный язык высунулся из его беззубой пасти, чтобы впервые попробовать воздух на вкус.
Я действительно закричал. Я хорошо помню эту часть. Я закричал, пытаясь сдержать рвотные позывы, прямо там, в родильной палате. Но все, должно быть, думали, что я кричу от радости или сочувствия. Но это не так. Я кричал, потому что был в абсолютном ужасе от того, что увидел.
Я помню, как повернул голову и меня вырвало на пол. Одна из медсестер просто взъерошила мне волосы, как десятилетнему мальчику, и сказала: Вы были бы удивлены количеством мужчин, которых здесь тошнит. Некоторые даже падают в обморок. Я возьму швабру.
Тупая сука! Неужели она не видит? Неужели никто из них не видит, что происходит что-то ужасное, ужасно неправильное?
Я чувствовал, что впадаю в шок, и отчаянно боролся с этим. Мне не помогла молодая акушерка-стажер, которая продолжала визжать от фальшивого восторга и скандировать: Это маленькая девочка! Это маленькая девочка! - снова и снова повторяла она своим раздражающим голосом, пока весь мой страх и смятение не сменились жгучей яростью. Мне хотелось броситься на нее и бить ее по лицу и голове, пока она не перестанет визжать. Или перестанет дышать.
Это была не маленькая девочка. Это было гребаное чудовище.
Через несколько минут старшая акушерка завернула воющего, дрожащего младенца в толстое одеяло, к счастью, почти закрыв его голову, и с улыбкой протянула мне. Выражение ее лица подсказало мне, что я должен быть благодарен. Отчаянно пытаясь скрыть отвращение и глотая кислые комки желчи и рвоты, я слабо улыбнулся в ответ.
Поскольку это был наш первый ребенок, и роды были особенно тяжелыми и ужасными, неудивительно, если принять во внимание размер головы твари, больница решила оставить мать и ребенка под наблюдением на два-три дня. В течение этого времени я обнаружил, что с ужасом жду наступления часов посещений. Мне придется сидеть и смотреть, как моя красавица жена нянчит младенца, как его массивная голова лениво свисает на хрупкие плечи, а из каждого отверстия бледного тела сочится отвратительная липкая жидкость. Все это время нас окружали совершенно счастливые и нормальные новые семьи. Смеялись, шутили и погружались в свою совершенно новую жизнь.
Конечно, я напустил на себя храбрый вид, но во мне было слишком много страха и отвращения, чтобы все время прятаться. Время от времени трещины в моей броне до некоторой степени раскрывали мои истинные чувства. Жена морщила лоб, с любовью брала меня за руку и спрашивала, в чем дело. Поэтому я солгал. Что еще я мог сделать? Я высказал несуществующую политическую тревогу и притворился обеспокоенным ее здоровьем и безопасностью нашего финансового будущего. Все, что угодно, лишь бы она была счастлива.
Иногда лучше солгать, чтобы защитить тех, кого любишь.
И вот они дома. В целости и сохранности.
Друзья, родственники и соседи приходили навестить ее, и все говорили, какая она милая, хорошенькая малышка. Я внимательно следил за любой гримасой отвращения, любой вспышкой отвращения, любым признаком того, что кто-то мог видеть то, что видел я. Но ничего не было. Это был всего лишь я. Только я мог видеть правду за маскировкой. Никогда еще я не чувствовал себя таким отчужденным.
Я в беспомощном ужасе наблюдал, как крепнет связь между моей женой и отпрыском и расцветает их любовь. Я был в эмоциональном смятении. Отчаявшись поступить правильно, я бескорыстно играл роль преданного мужа и любящего отца, в то время как втайне изо всех сил пытался примириться со всем этим. У меня начались проблемы на работе. Лихорадочные кошмары преследовали меня в беспокойные ночные часы, и я проводил дни в постоянном состоянии неверящего шока. Очень скоро гигантский зловещий вопросительный знак завис над моим рассудком, как стервятник над гниющей тушей
Поворотный момент наступил, когда я впервые увидел ее кормящей грудью. Мой желудок скрутило, когда я увидел, как младенец жадно берет в рот набухший сосок моей жены, как это сделал бы страстный любовник. Он уставился на меня, как будто бросал вызов сопернику. Тогда я понял, что все может стать только хуже. Младенец, этот дьявольский продукт нашей божественной любви, будет вбит между нами, как клин, все больше отдаляя нас друг от друга, и вскоре наши отношения полностью распадутся, оставив меня в одиночестве и страдании. Я должен был что-то сделать.
Когда пришло время, это произошло спонтанно. Я ничего не планировал. Я подумал о том, чтобы случайно убить его, но поверит ли мне кто-нибудь? Меня заклеймят детоубийцей и насильником, и все будут ненавидеть меня с такой смертельной страстью, что моя жизнь окажется под постоянной угрозой. Даже если мне это сойдет с рук, я знал, что моя жена никогда не простит меня за то, что я позволил чему-то случиться с ее драгоценным дьявольским ребенком. В ее голове всегда будет копошиться личинка сомнения.
Она уже давно подозревала, что что-то не так. Как и большинство женщин, она была очень проницательна. Женская интуиция и все такое прочее. И вот однажды ночью она столкнулась со мной лицом к лицу. Я сказал ей, что встретил другую, потому что либо так, либо сказать ей ужасную правду.
Девушка из моего офиса, - сказал я. Наш брак распался; я собирался жить с этой молодой шлюхой, несмотря на ребенка.
Моя жена безудержно плакала, казалось, несколько часов подряд, и какое-то время выкрикивала в мой адрес обидные оскорбления, а потом я ушел и никогда не возвращался, оставшись только в той одежде, в которой встал. Как я уже сказал, иногда лучше лгать тем, кого любишь.
Это было целую вечность назад. Не спрашивайте, как долго, потому что я не могу сказать точно. Теперь я живу на улице. Один из многих тысяч городских жителей, живущих на периферии общества. Я хожу по общежитиям и столовым, как обычный бездомный. Кто знает? Может быть, вы проходили мимо меня. Может быть, вы будете так добры, что бросите мне немного мелочи.
Несколько человек, с которыми я встречался, спрашивали меня об истории моей жизни—нам всем есть что рассказать. Но когда я рассказываю им свою историю, они либо смеются надо мной, либо просто качают головами и уходят, бормоча что-то о никчемных бродягах и опасных сумасшедших.
Я могу сказать только правду. И хотя все остальные были слепы к этому, правда заключается в том, что моя прекрасная жена родила демонического ребенка похожего на Джима Розенталя. Да, Джим Розенталь. Я хочу сказать, что если бы это был Дес Линейм, я бы и вполовину так не возражал. Но это гребаный Джим Розенталь...