«Бабочка» К. Трап Джонс

В прохладном ветерке долины порхает прекрасная бабочка. Ей нет дела до всего на свете, и она приземляется там, где ей вздумается. Небольшой порыв ветра - это все, что нужно, чтобы поднять бабочку с ее насеста и заставить ее лететь. Ее не волнует, куда и как далеко она полетит. Когда ветер стихает, бабочка вновь обретает контроль над своей судьбой и приземляется, чтобы отдохнуть, пока ее снова не притеснят.

Бабочка уже достаточно близко ко мне. Я могу разглядеть чудесные узоры на ее крыльях. Здесь есть поразительный оттенок красного, который прекрасно сочетается с оранжевым и желтым в художественной манере. Это чудо жизни и настоящее свидетельство творческого гения природы. При всей красоте и страсти, которые олицетворяет собой бабочка, есть сильный контраст с тем, как она сидит на черепе мертвого. Она служит потрясающим символом живых в мучительной атмосфере этого жестокого мира.
Мертвые устилают долину, где я живу, но бабочка остается невредимой и свободно расправляет свои крылья. Пока мои сведенные легкие пытаются набрать достаточно воздуха, чтобы хватило моему замедляющемуся сердцу, я не могу удержаться от порождения ревности в моем разуме. Как могло такое нежное насекомое выжить в том мучительном царстве, в которое превратилась наша земля? Как могло такое крошечное существо пролететь сквозь густые, пожирающие смерть ветры долины без малейшего колебания или страха?
Я могу лишь одним глазом смотреть на зрелище бабочки; поднять мое лицо из его заключенной в грязь и землю могилы было бы слишком большим усилием и пустой тратой оставшейся у меня энергии. Где лежит мое тело, там и будет мое последнее пристанище. Моя юность прошла на этих полях, как и мои преклонные годы. Я зарабатывал на жизнь на земле, где сейчас нахожусь, и уместно, что я умру на ней.
Как и другие, я пытался убежать от ветра смерти. Как и другие, я не смог обогнать его. Не было никакого предупреждения, никакого предчувствия того, что что-то приближается из-за горизонта. День был похож на любой другой день. Солнце поднялось над поросшими деревьями горами и бросило теплые лучи на деревню. Мы начали свой день с обычных дел, но что-то за пределами нашего зрения уже зарождалось. Оно было скрыто от наших глаз, оно было скрыто от наших любопытных умов. За горами что-то приближалось.
С наступлением дня горы покрылись ползучим туманом, скрыв деревья среди серых облаков. Солнце побеждало толщу неба и оставляло нас наедине с внезапным изменением погодных условий. Все заметили быстрое изменение температуры, настолько сильное, что это остановило наши повседневные дела.
Мы видели его приближение, но не знали, на что смотрим. У нас было достаточно времени, чтобы уйти с его пути, но невежество руководило нашими мыслями и действиями. Оно скатывалось с гор, как будто кто-то распутывал одеяло. Оно медленно ползло, но нас поразила его огромная величина. Никогда прежде никто не был свидетелем такого благоговейного видения, когда небо разверзлось и вместе с облаками создало небесный плуг.
Как и другие жители деревни, я мог только издалека смотреть на его красоту. Толща облаков поглощала и деревья, и горы. В то время не было никакого беспокойства, так как оно было еще далеко, и медлительность его движения не вызывала паники. Большинство остальных вернулись к своей работе, но я не стал этого делать. Я подошел к изгороди, служившей границей нашей деревни. Цвета облаков были прекрасны и имели неестественное клубящееся движение, как в яме со спутанными змеями. В этом было спокойствие и сюрреалистическое творчество, которое трудно выразить словами. Это было небесное по своему замыслу, но мощное по своей структуре. Мы уже видели свою долю раскатов грома, но плотность этой структуры была почти магической.
Масса облаков поглотила все видение гор, как будто они исчезли. Словно река, нашедшая новый путь, она легко потекла вниз и вошла в начало долины, где лежали соседние фермы. Издалека я заметил нечто странное, что побудило меня перепрыгнуть через забор и пройти дальше вглубь пастбищ, чтобы получше их рассмотреть. Группа диких оленей вышла из серой дымки и бежала по направлению к деревне. Некоторые из них спотыкались и не могли бежать, но с такого расстояния я не мог понять, что вижу. Только когда несколько из них подошли ближе, я понял, почему они бегут. Их шерсть была испачкана кровью, а часть плоти отсутствовала, как будто они недавно пережили нападение медведя. Они были напуганы и отчаянно хотели убежать от того, кто их преследовал. Раны на ногах заставили некоторых из них упасть на землю и окутаться дымкой. Один пробежал мимо меня, и я мог видеть его грудную клетку через дыру в стекающей плоти. Другой упал прямо передо мной. Хотя животное еще дышало, его шерсть быстро исчезала. Еще больше оленей перепрыгнуло через деревенский забор, падая по всему двору. Я помню, как повернулся назад к пастбищам и увидел, что скот также отчаянно пытается бежать. Я видел, как каждого из них поглощала толща облаков. Птицы падали с неба, их крылья были полностью лишены перьев.
Когда я стоял на окраине нашей деревни и наблюдал за разрушением природы, страх охватил меня с неконтролируемой силой. Он затмил все мои рассуждения и проигнорировал все мои доводы. Не было оправданий, на которые можно было бы подумать, не было вопросов, на которые можно было бы ответить. Время не позволило бы никому из нас усомниться в том, чему мы были свидетелями. Чистый ужас был единственным, что было доступно нашему наивному разуму.
Я быстро перепрыгнул через забор и помчался обратно в деревню, крича, чтобы все бежали. За моими предупреждениями не было никаких доводов, никаких дополнительных слов, чтобы унять панику, которая скоро начнется. В тот конкретный момент всем нужно было просто бежать. Были те, кто прислушался к моим словам, а были и те, кто проигнорировал мои предостережения. Я даже не понимал, что именно я говорю, но знал, что что-то не так.
Обстановка в деревне из спокойной превратилась в безудержный хаос, когда люди хватали своих детей. Некоторые хотели забрать свое имущество, а некоторые бросали все, даже оставляли близких и пожилых родственников. Некоторые решили зайти в свои дома и испытать судьбу, запечатав двери и окна, но я не видел в этом решении никакого смысла.
Я бежал; большинство из нас просто бежали. Этот выход казался самым логичным и единственным верным. От беды - надо просто взять и убежать.
Мы бежали по дорогам, через заборы и на равнины соседних ферм. Мы могли видеть всех животных впереди себя. Все виды животных, которые когда-то сделали горы своим убежищем, оставили их позади. Не имея ни плана, ни времени на раздумья, все вслепую вышли на пастбища. Обычно мы молились о дожде, чтобы напитать корни, но в тот момент мы молились о твердой земле, по которой можно ступать. Наши ноги тяжело опускались на заболоченную местность. Грязь покрывала тех, кто пытался бежать первым. Медленность наших шагов позволила нам на короткое время оглянуться назад. В деревню проникла дымка, люди отчаянно пытались собрать свои вещи. Они думали, что у них есть время; они думали, что смогут захватить еще одну реликвию. Я не считал их жадными; я просто пологал, что они умрут раньше меня.
Страх обладает удивительной способностью заставлять даже самые простые действия казаться трудновыполнимыми. Я обошел многих, кто упал. Я уклонялся от тех, кто оказался заключенным в грязь. Они хватались за меня, когда я проходил мимо, но я не мог им помочь. Никто не мог помочь. В этом не было ничего личного, это было простое самосохранение. Лошади ржали, пытаясь подняться на копыта в надежде сделать еще один шаг в сторону от приближающейся бури. Крики наполняли ветер и несли звуки мертвых, как будто наталкиваясь на эхо в моей спине. Ужасающие вопли почти умерших застилали мне глаза и сдавливали горло. Я видел, как я приближаюсь к своей собственной гибели. Я боялся того, что не мог контролировать. Я боялся судьбы, которая уже была выбрана для меня, когда облака поглотили всю деревню и стерли ее с лица земли, но все же я бежал.
Если бы я просто остановился, все бы закончилось, но мучительные отголоски тех, кто цеплялся за жизнь, заставляли мои ноги быть сильными и двигаться вперед. Впереди меня были другие, а некоторые отставали. Время от времени я ловил взгляды своих товарищей по бегу, ведь все мы стремились к одной цели. Наши сердца обливались кровью от горя, когда кто-то из нас падал или когда кто-то физически не мог идти дальше. Это был лишь вопрос времени, когда мы все испытаем разочарование.
Грязь, налипшая на мои ноги, ступни и одежду, стала ужасно тяжелой и замедлила мою скорость. Вскоре я прошел мимо человека, который прекратил бег и просто сидел, наблюдая за облаками рядом с собой. В его глазах я увидел спокойствие, но этого было недостаточно, чтобы заставить меня остановиться. Я проходил мимо коров, которые застряли в иле, и птиц, которые не могли взлететь. Впереди меня было много бегунов, что вселяло в меня надежду и давало мне некоторое спасение. Я хотел бы оказаться на вершине одной из гор и наблюдать, как нижняя часть земли покрывается серой пеленой, но я оказался в долине, где я боролся за то, чтобы как можно больше времени наслаждаться жизнью.
Мои горящие ноги медленно несли меня вперед, когда я чувствовал зверя на своей спине. Я не смел оборачиваться и смотрел на линию ограждения впереди. Вскоре я догнал группу бегунов, но времени на добрые слова не было. Не моя скорость позволила мне присоединиться к ним, а толщина местности, которая их замедлила. При одном шаге вся моя правая нога опустилась, и я смотрел, как она исчезает, утопает в грязи. Наше продвижение вперед остановилось, и мы все скребли по земле, чтобы продолжить путь. Наши движения превратились из бега в ползание. Крики даже самых сильных людей гулко разносились по полю, когда прохладный воздух обволакивал нас. Когда мы оказались в шкуре дьявольских облаков, не было слышно ни звука. Страх сковал наши языки и сжал горло до такой степени, что мы не могли произнести ни звука.
Долина наполнилась серостью и дезориентировала нас настолько, что некоторые начали ползти обратно к деревне. Прохладный влажный воздух обволакивал нашу открытую кожу и пировал. Сосредоточившись на приближающейся смерти, я решил не концентрироваться на том, что сквозь разъеденную плоть моих ног видны кости, а моя левая рука стала скелетообразной. Я едва удерживал голову над землей и чувствовал, как ветер воронкой врывается в мои открытые раны, словно зимняя буря. Я слышал треск грудной клетки при каждом вдохе. Поскольку мышцы шеи не могли удержать мою голову в вертикальном положении, она вскоре опустилась вниз, зарывая половину моего лица в грязь, где мое зрение было ограничено одним глазом.
Сквозь искаженный ужасающий туман земли я увидел ее. На ней было белое платье, которое свободно струилось по воздуху. Одной рукой она тянула деревянную повозку, а в другой держала большой посох, которым собирала кости мертвых. Бросая трупы моих товарищей, она очищала землю. Я удерживал ее в поле зрения так долго, как только мог, пока ее платье не стало легко сливаться с серым цветом фона. Ее лицезрение поглотило весь мой оставшийся страх. Ее сущность проглотила мои слезы и высушила мои глаза.
Бабочка снова порхала под напором убийственного ветра и приземлилась на выступающую кость руки товарища по бегу. Мой один глаз хотел закрыться, но я желал, чтобы бабочка перенесла меня в загробный мир. Как могло нечто столь прекрасное существовать на этом больном поле мертвых? Цвета крыльев были такими живыми и яркими, как будто в них жили сами небеса.
Так пусть будет написано, что я отчаянно пытался удержать бабочку в пределах своего зрения, пока не перестал ее видеть. Моя мука от неумолимых ветров смерти, да будет так.