«Молодые девушки идут в Аджо» Кен Голдман

Неон беспорядочно мигал, как сильно дергающийся глаз.
СВОБОДНЫЕ НОМЕРА... СВОБОДНЫЕ НОМЕРА... СВОБОДНЫЕ НОМЕРА...
Если смотреть с шоссе, придорожный мотель рядом с I-85 в округе Пима никого не обманывал и не привлекал. Он и не пытался этого сделать. Старый индеец из племени Папаго, который управлял этим заведением, не потрудился заменить перегоревшую неоновую вывеску мотеля "Каньон", и поздние ночные автомобилисты, впервые приехавшие на этот богом забытый участок шоссе в Аризоне, не поняли бы смысла ярко-розовой надписи "Ка он Mо ел". Но это замешательство рассеивалось при одном взгляде на хижины. Одноместные комнатушки, которые чаще посещают перекати-поле, чем клиенты из плоти и крови, представляли из себя бюджетный вариант ночлега. Именно здесь романтика и ужины при свечах отошли на второй план, уступив место пыли вперемешку с потом и вонью испорченного продукта. Если вы хотели претенциозности и новое постельное белье - на несколько долларов дороже был отель "Карусель", в двадцати милях вверх по дороге; если вы предпочитали низменные и грязные основы (сравни с диким - в прямом смысле этого слова - Западом), вы попадали в "Каньон".
Глушитель взятого напрокат автомобиля Говарда Корбина начал скулить на SR-143, к югу в тридцати милях от аэропорта Скай-Харбор, в Финиксе, ничего серьезного, чтобы оправдать остановку, но достаточно раздражающего, чтобы измотать нервы продавца к тому времени, когда он въехал в шахтерский городок Аджо в 130 милях от Тусона. Таверна, к которой он подъехал, называла себя "Развилка дорог", а на ее логотипе на витрине бесстыдно красовалась вилка - разновидность столовой посуды, - лежащая на разделительной полосе шоссе. То, чего этому месту не хватало в очаровании, оно компенсировало уродством, но в городе, населенном в основном ящерицами, пиво все равно остается пивом.
Несколько холодных банок пенного напитка помогли заменить часть горячей мочи внутри Корбина более обычной; однако, чтобы действительно стало хорошо, нужна была только одна вещь. Сначала он позвонил домой, чтобы проведать Эди и детей, прежде чем отправиться в бар за своим целебным средством - теплым женским телом.
Обольстительница, сидевшая на последнем табурете, явно была "работающей девушкой", судя по черному намеку на юбку, которую она носила, явно неудобная вторая кожа, которая должна была выглядеть как шелк, но это явно не так. Слишком смуглая, чтобы быть настоящей блондинкой, она, вероятно, тоже была на добрых десять лет старше его, но когда она поймала его взгляд, он жестом попросил бармена освежить то, что пила леди, и заказал еще один холодный напиток для себя, сократив свое знакомство к основами.
- Привет. Я - Говард.
Женщина схватилась за свою сумку с длинным ремнем, как будто ожидая, что мужчина бросится за ней, но Корбин сверкнул ей своей самой дерзкой улыбкой. Обычно он добавил бы свою фамилию, включив в приветствие-обязательное: "...риэлторов Рейнхардта и Рида, обслуживающих регионы американского юго-запада”. Но это была не та деловая сделка, которую Говард имел в виду.
Женщина поблагодарила его за белoe вино, едва оторвав взгляд от своего бокала.
Она казалась достаточно трезвой, и это было хорошо; если бы она была в стельку или на веселее, это было бы скучно. По крайней мере, позже она не упадет в обморок. Когда она заговорила, ей почти удалось улыбнуться.
- Лилли. Дай-ка угадаю. Продавец из другого города, верно?
- Сиэтл, - сказал он.
- Как та мертвая скаковая лошадь?
Разговоры в баре. Глупые и бессмысленные. Все всегда происходило одинаково. Узнаем имена друг друга, пару вопросов про работу, несколько шуток, потом погода и если хватит места в мочевом пузыре, то политика и красота страны.
- Что ж, добро пожаловать в Aджо, мистер Говард-из-Сиэтла. Это место, где лето встречается с зимой, - oна застенчиво улыбнулась.
- И что это значит?
- Я понятия не имею. Но здесь это написано на всех табличках.
- А Аджо... это что-нибудь значит?
Она усмехнулась, казалось, гордясь своим кладезем знаний.
- Аджо происходит от индийского слова au-auho... и означает "красная краска". Пустыня Сонора покрыта красным песком, а племя Папаго очень верило в косметику, красилось смесью песка и мелких мошек или что-то в этом роде. В их индейской резервации все еще есть несколько жителей, чуть дальше по дороге.
- Скажи им, что мы не отдадим Манхэттен.
Ее улыбка стала шире.
- Это были индейцы Канарси.
Он добился от нее улыбки, что означало, что он свободен дома, даже если это не было искрометным остроумием. Когда тебе перевалило за двадцать, разговор с барного стула редко заходил на эту территорию; в свои тридцать ты просто старался не казаться жалким.
Он мог сказать, что когда-то эта женщина была хорошенькой, возможно, она даже граничила с красотой. Но падение определенно началось, и позолота была снята с этой Лилли. Тем не менее, сегодня вечером это был рынок продавца, и он покупал все что видел. Они были двумя незнакомцами, делящими лоскут неуместной болтовни в шезлонге, которая всегда предшествует экскурсу в женское нижнее белье. За годы, проведенные в разъездах, Корбин научился обращаться с любой посетительницей бара как с леди во время прелюдий. У женщины, одиноко сидящей на табурете в таверне, часто чего-то не хватало, так что нужно было быть готовым ко всему, если ты собирался залезть к ней в трусики.


Когда разговор зашел в тупик, Говард упомянул, что припрятал мистера Джека Дэниелса в багажнике своей машины, и женщина не стала притворяться дурочкой относительно его намерений. Несколько мгновений спустя Лилли сидела, скрестив ноги, рядом с ним в машине, направлявшей его к первому мотелю, который она увидела рядом с пыльным шоссе в пустыне Сонора. Она пробормотала только:
- Здесь, - и Говард послушно въехал на стоянку.
Ca yo Mo el
[Моргает...]
Ca yo Mo el
[Моргает...]
Корбин надеялся, что гнездо тараканов не выползет из постельного белья или, что еще хуже, из его спутницы. Три другие машины, каждая старая и грязная, были припаркованы возле коттеджей, и это не было большим облегчением. В маленьком кабинете высохший индеец на кресле-вертушке сидел за столом, рядом с маленьким вращающимся вентилятором, от которого танцевали его длинные пряди волос. Вытирая пот со своей макушки с серебряной короной, он так и не встал со стула.
- На одну ночь? - спросил старик, поворачиваясь к "Эскорту", припаркованному на стоянке снаружи.
Должно быть, он заметил женщину, сидевшую на переднем сиденье, но не подал виду, разве что почесал свои яйца.
Корбин кивнул, расписываясь в журнале регистрации, решив, что теперь его фамилия Смит. С таким же успехом, он мог бы сказать ему, что останется здесь на сколько угодно времени, чтобы хорошенько потрахаться, несмотря на все, что волновало старого пердуна. Он посмотрел на бейдж с именем индейца.
- Туакам, не так ли? - спросил он. - Я правильно это сказал?
- Так, меня назвала мама. Вас двое?
Это касалось светской беседы.
- Да.
- Номер три свободен, третья хижина слева. Если вам нужно, поближе к автомату со льдом. Наличными или кредиткa?
- Наличными. Спасибо.
Старому Вождю-Играющему-со-Своими-Орехами, было наплевать на ночные развлечения клиентов, которых он зарегистрировал, и, получив сорок долларов вперед, он завершил свою часть сделки. Индеец потянулся, чтобы выдернуть ключ из нескольких рядов, возвращая свое внимание к маленькому черно-белому телевизору, на котором показывали бледную Мэри Тайлер Мур в эпизоде, снятом за несколько лет до того, как "Прекрасная Мэри" врезалась в стену.
Говард вернулся к "Эскорту".
- Знаешь, индеец, который управляет этим заведением, выглядит так, будто ему не помешало бы хорошенько помыться.
Лилли улыбнулась.
- У народа Тохоно О'Одхам есть резервация неподалеку, в Гила-Бенд. Это то, что осталось от племени Папаго. Они берут здесь дерьмовую работу, потому что работают дешево и не качают права. Индейцы управляют многими здешними мотелями.
Говард кивнул, как будто ему было не все равно, и перепарковал "Эскорт" поближе к номеру три, открыл багажник машины, чтобы достать свою ночную сумку и направиться к автомату со льдом. У двери хижины он перепутал ключ, прежде чем замок наконец поддался. Какой-то бывший постоялец хорошенько намочил потрепанный ковер мочой, и едкий запах ударил в нос, как только они вошли, но Говард сомневался, что в других номерах пахло лучше. Он щелкнул выключателем, но ничего не произошло. Корбин нашел дорогу к ночному столику и попробовал включить там лампу. Онa работалa, хотя мощность лампочки была низкой, окрашивая одну стену в болезненно-желтый цвет, оставляя остальную часть в тени. Он включил кондиционер - дешевый и проржавевший оконный блок - который сразу же задребезжал и завибрировал.
Латунная кровать покрылась коркой ржавчины, а покрывало, вероятно, когда-то зеленое, покрывало матрас, который мог быть цельным гранитом. Но кровать была двуспальной, и Говарду было наплевать на все остальное. Он не разуваясь лег на нее, подвинувшись, так чтобы поместились оба. Его дерьмовая ухмылка снова появилась на довольном лице. Похлопав по плоской подушке, он предложил ей присоединиться к нему.
Лилли полуулыбнулась, глубокие пронзительные глаза заплясали в тусклом свете.
- Сначала бизнес, любимый, хорошо?
Это заявление, призванное звучать беззаботно, так не прозвучало. Секс с размахом-и-захватом плохо сочетался со светской беседой. В конце концов, это был бизнес, и чертовски странные мужчины избивали официанток у Денни, но это все равно был бизнес. Вероятно, она была женой какого-нибудь придурка из "синих воротничков", вышедшая подзаработать себе на карманные расходы. Говард выудил из бумажника пять двадцаток, и Лилли взяла его деньги. Изучив купюры, она нахмурилась.
Говарду не нужна была змея, готовая укусить его орган.
- Есть еще, если ты будешь вести себя хорошо.
- О, все отлично. Не беспокойся об этом.
Она засунула деньги в сумочку и забралась на кровать, аккуратно поставив сумку на тумбочку.
- Ты хочешь раздеть меня или я должна сделать это сама?
- Сама, детка. Но медленно, чтобы я мог наблюдать.
Она скинула свою черную юбку, даже слегка пошатнулась, изображая какой-то эротический танец на радость Корбина. Попытка казалась жалкой, но даже в этих засушливых городках, в богом забытых ущельях за сотню можно купить ровно столько. Затем в сторону полетела тонкая блузка, и Говард присвистнул, оказалось Лилли не носит лифчик. Сбросив трусики на пол, женщина села перед Корбином голая.
Приближение к неловкому рубежу своих сорока лет Лилли не бросалась в глаза даже при нелестном освещении. Хотя ее сиськи начали двигаться на юг, они немного подпрыгивали при каждом ее движении, а их размер компенсировал твердость. Ее тело тоже казалось достаточно упругим, но варикозные вены сливового цвета уже расползались от ее лодыжек. Она была почти полностью выбрита, за исключением тонкой полоски на лобке, которая обычно предназначалась для фотомоделей и вампирел с пирсингом на теле. Oсталось достаточно волосиков, чтобы предположить, что она никогда не была натуральной блондинкой. Как выяснилось, она ни черта не умела танцевать стриптиз. Тем не менее, она не была потасканной проституткой, отдающей свою "киску" за несколько напитков и проезд в такси. На одометре этой женщины остался какой-то пробег, но не очень большой.
- Думаешь, я смогу добиться успеха в Голливуде? - спросила она, и Говарду потребовалось мгновение, чтобы понять, что она говорит серьезно.
- Почему бы и нет? - солгал он.
Рука Лилли скользнула вверх по его бедру, ее прикосновение было более грубым, чем он предпочел бы. Тем не менее, Говард ответил низким стоном, его стояк отреагировал на ощущение женской плоти. Ее язык, ставший значительно мягче, проделал тот же путь. Когда она взяла в рот его член, он почувствовал, что собирается выпустить все это прямо туда, и прямо сейчас. Но она остановилась, как вкопанная, ее улыбка заверила его, что она пока не собиралась уходить домой.
- Итак, Говард-из-Сиэтла, как тебе нравиться? Безупречно чисто и быстро или просто немного грубовато? Я думаю, может быть, последнее?
- Удиви меня.
- Хорошо, котенок.
Она полезла в сумочку и вытащила две пары полицейских наручников, отполированных до блеска. Наручники были настоящими, а не какими-то жестяными безделушками, купленными в каком-нибудь безвкусном секс-шопе. Рулон клейкой ленты тоже выпал, но Лилли быстро засунула его обратно в сумку, осторожно, чтобы не опрокинуть то, что еще оставалось внутри.
- Можно воспользоваться некоторыми из моих игрушек?
Сердце Говарда теперь бешено колотилось. У него редко случалась эрекция так легко, с тех пор,как Эди было за двадцать, но парень должен быть осторожен в таких ситуациях. Он быстро размышлял над своим положением. Черт возьми, что самое худшее могло случиться? Если у женщины и было на уме что-то непристойное, это вряд ли имело значение. У него было мало наличных, а дерьмовый арендованный автомобиль, припаркованный снаружи, не стоил того, чтобы его красть. Если она действительно хотела трахнуть его, она должна была знать, что есть более быстрые способы получить от него деньги, чем сосать его член.
- Давай поиграем, - после раздумий произнес он.
Одобрительно кивнув, она приковала его наручниками к медным столбам кровати, прежде чем он успел передумать. Эрекция Говарда снова ожила, давая о себе знать.
Переполняемый эмоциями он прикрыл глаза.
Опять взглянув на Лилли, он обнаружил, что она стоит на четвереньках и клониться в его сторону. Ее волосы мягким каскадом ниспадали вниз, касаясь его коленей, ее груди нежными, мягкими полусферами свисали вниз - он снова прикрыл глаза и почувствовал, как ее рука уже ласково массирует предмет его мужской гордости.
Резко откинув волосы назад, она бросила на Говарда мутный взгляд, распахнула рот и, наклоняясь, прошептала:
- Не беспокойся, все хорошо.
Ее губы были настолько нежными, язык проворен, а рука, помогавшая им, умела, что Говард впал в транс, чувствуя как плавно погружается в нее. Скользя в теплой влаге ее рта, он ощущал покатый свод ее неба, мягкий бугорок языка, плавный изгиб горла - и наконец почувствовал что готов излиться.
Сквозь полузакрытые веки он тупо следил за тем, как вздымается и опускается ее роскошная шевелюра, как покачиваются в такт этим движениям ее широкие бедра и колышутся ее, пусть и не идеальные, но большие груди.
Говард желал опустить руки ей на затылок, и закончить этот раунд, но они были зафиксированы наручниками, и ему ничего не оставалось, как позвякивать браслетами и извиваться всем телом.
- Эй, принцесса, я уже... еще немного...
Неожиданно, Лилли резко выпрямилась.
- Тише!
Она придвинулась очень близко. Ее бюст после бурной близости был так восхитительно нежен и податлив, и совсем рядом, терся об его грудь. Ее тонкий палец коснулся его губ.
- Тс-с-с!
Перекинув ногу через его бедро, Лилли замерла, удерживая рукой предмет его гордости.
- Сейчас... - вновь прошептала она, сгибая ноги в коленях.
Он чувствовал, что вошел в нее, как нож в податливое масло. Ее тугие ягодицы вмялись в его бедра. Скользя в этой жаркой влаге, он вдруг понял, что снова впадает в период эйфории. Сила принадлежала ей, когда она билась о его бедра, а ее задница тряслась, как какое-то плотское животное. Прижавшись губами к его уху, она заговорила, часто и горячо дыша.
- Сейчас...
Его тело молотило по ней, и он излился в женщину, превратившись в горячий пепел. Она заполнила себя им, двигая бедрами даже после того, как он мощно кончил.
- Господи, женщина! Ты доведешь меня до сердечного приступа!
Говард лежал неподвижно, пытаясь отдышаться, но Лилли уже слезла и скользнула обратно в трусики, стоя у ночного столика, не глядя на него. Она, казалось, забыла, что он был в комнате, пока рылась в своей сумочке. Корбин понял, что женщина переключилась, и что его часть вечеринки закончилась.
- Что ты там де...?
- Это должно быть быстро. Очень быстро... - пробормотала она, на самом деле не обращаясь к нему.
Она достала большой пластиковый контейнер с чем-то темным внутри, но Говард не мог сказать, что это был за бугристый предмет. Внезапно почувствовав дискомфорт от мысли, что он по-прежнему прикован наручниками к кровати, он потянул за цепи, понимая, что у него нет никаких шансов освободиться.
Господи, неужели она таскает с собой пистолет в этом контейнере?
Может быть, она хотела разбрызгать его мозги по всему заляпанному мочой ковру просто ради удовольствия. В этих маленьких грязных пустынных городках все время случалось безумное дерьмо, просто чтобы местным психам было чем заняться.
- Послушай, если тебе нужны деньги...
Существо внутри контейнера пошевелилось.
Никакого оружия...
- Мне больше не нужны твои деньги, Говард.
Открыв крышку, она достала что-то живое, что в тусклом свете выглядело, как анемичный дракон, маленькое существо, которое уместилось у нее в руке. Ящерица с глазами-бусинками, уродливая коричневая пятнистая рептилия, напоминающая крысу, покрытую змеиной кожей, демонстрировала рот, полный крошечных острых зубов. Говард понятия не имел, что делает эта женщина, таская с собой жирного ублюдка, но одно осознание поразило его. Он только что превратил себя в одну очень большую кучу глубокого дерьма.
- Послушай, я не знаю, что ты собираешься делать! Но, ОТПУСТИ МЕНЯ ЖИВО!
Ящерица попыталась выползти из ее руки, но женщина погладила ее от головы до хвоста, и это, казалось, несколько успокоило существо.
- Ш-ш-ш! Ты его напугаешь. Это не принесет никакой пользы, если ты его напугаешь. Мне придется подождать, пока этот малыш немного успокоится, чтобы привыкнуть к тебе.
- Если ты думаешь, что я просто буду лежать здесь и ждать, пока ты вытворяешь черт знает какие ИЗВРАЩЕНИЯ...
Женщина, казалось, не слышала его. Она молча вытащила из сумки рулон клейкой ленты, оторвала толстую полоску и заклеила ему рот.
- Мне жаль, Говард. Mне правда жаль. Я ничего не имею против тебя лично, но ты сам подошел ко мне в баре, не так ли? - oна прижала ящерицу к его шее. - Это существо называется "синеязыкий сцинк". Большинство из них обитают в Мексике, и немногие живут в Аризоне. Действительно, удивительное существо. Оторви ему хвост, у него вырастет другой. Тохоно О'дхам говорят, что их легче найти сразу после того, как они сбросят кожу, потому что тогда они более яркие. Хочешь взглянуть?
- Мммммммфххх!!!
Говард боролся со столбиком кровати, крутя и дергая наручники, пока они с визгом не заскребли по латуни, его попытки освободиться производили много шума, но не имели никакого успеха.
- Я знаю, что ты в замешательстве, Говард, но cцинк эффективен только после того, как женщина была оплодотворена, потому что весь этот адреналин гуляет по телу, и ее влагалище переполнено семенем. Я думаю, это какая-то химическая штука, типа гармонов или что-то в этом духе. Боюсь, что ящерица мало что делает для мужчин, но индейцы говорят, что для женщин cцинк предлагает маленький кусочек вечности.
Она поднесла cцинка к своей обнаженной груди, позволив ему укусить мягкую плоть над соском, затем отстранила от себя сопротивляющееся существо и улыбнулась, даже когда из свежих проколов потекла кровь.
Завсегдатаи баров. Они были сумасшедшими, а эта сучка была их чертовой королевой! Говард извивался от маленького щелкающего рта, но наручники сдерживали любое реальное движение. Он мог отодвинуться всего на несколько дюймов от его клыков, чтобы ублюдок не вонзил свои острые резцы в его шею. Она поднесла cцинка ближе к нему, и что-то густое и алое брызнуло из пазухи в его глаз. Он приземлился прямо на подбородок Говарда.
Кровь. Это блядская кровь?! Так и есть.
- Мммммммммфххх!!!
- О, он злится, и это хреново. Ты же знаешь, он целился тебе в рот. Они делают это, когда чувствуют опасность, что, к сожалению, согласно преданиям Папаго, является плохим знаком. Они называют это Аак, когда животное пугается в присутствии человека и выбрасывает кровь, но cцинк необходим для церемонии, - oна прижала рептилию к его горлу. - Это будет быстро. Я обещаю.
Так оно и было. Ящерица щелкнула только раз, а затем вонзила зубы в плоть Корбина. Обнаружив самый мягкий участок его горла, она удвоила хватку. С пылающей как от огня шеей, по которой стремительно растекался жидкий яд, Говард булькал, брыкаясь и комично извивался всем телом. Первая мысль, перед тем как утонуть в агонии и нахлынувшей волне боли былa: она меня убивает!
Нет... это не совсем так. Здесь происходит что-то еще, что-то гораздо худшее.
Он услышал, как ящерица сглотнула. Горячая жидкость не лилась внутрь. Она рвалось наружу. Сцинк высасывал его плоть досуха, выпивал его! Раздутая, как огромный клещ, рептилия становилась слишком толстой и вялой от крови, чтобы ослабить хватку. Прижатая к толстой вене на его шее, ящерка продолжала пить, как ненасытный грудничок.
Образ Лилли расплылся, но Говард все еще мог ее видеть. Голос женщины казался далеким, ее слова срывались по мере того, как она говорила.
- Посмотри на меня, Говард. Я знаю, на меня трудно смотреть, но ты бы назвал меня красивой? Не просто девочкой для траха на одну ночь, Говард, а по-настоящему красивой?
Смотри... Говард... Красивой... Моя грудь тебе нравиться?
Сквозь толстую клейкую ленту Корбин пытался отдышаться и набрать в грудь так жизненно необходимый глоток свежего воздуха, но женщина не обращала на это внимания. Каждый мускул высыхал внутри него, каждая кость превращалась в пыль, в то время, как рептилия крепко держалась за его шею - хищная пиявка, высасывающая своего хозяина.
Женщина разочаровано покачала головой и попыталась оторвать cцинка от его плоти, но рептилия упрямо цеплялась, и ей пришлось открывать ей пасть, пока ящерица не ослабила хватку. Куски разорванной кожи свисали из его окровавленного рта.
- Живой? У Папаго есть интересная философия, Говард. В течение сотен лет их женщины следовали этой древней церемонии, неизвестной внешнему миру. Мы вдвоем разделили наши тела. Моя плоть и кровь - а теперь и твоя - сливаются внутри этого простого, прожорливого существа...
Она прижала ящерицу к себе, словно восхищаясь феноменом ее существования, и на короткое мгновение ей показалось, что женщина обнимает любимого питомца. Затем она откусила ему голову, выплюнув обглоданный кусок на пол и начала жадно глотать темную кровь, льющуюся из шеи существа. Выдавливая густой суп из его внутренностей, она глотала слизь, пока раздутая рептилия не засохла, как пустой мешок. Закончив, она вытерла губы тыльной стороной ладони и осмотрела жижу, капающую с ее пальцев.
Сморщенное туловище дохлого cцинка безвольно и бесполезно лежало в ее руках. Она отбросила тушку в сторону, размазав по каждой щеке по капле крови рептилии, создавая причудливый косметический гибрид - то ли румян, то ли боевой раскраски. Прикоснувшись к Говарду, она сделала то же самое с ним, отступив назад, чтобы рассмотреть свою работу.
- Ау-aухо...
Ее руки закрыли лицо, острые ногти впились в ее собственную иссохшую плоть в акте членовредительства. Она скулила, видимо от боли, начав соскребать толстые складки, похожие на сушеный сыр, со лба и щек, словно линяющая змея сбросила с себя кожу, обнажив бугристые холмики мокрой мембранозной ткани под ней. Черты лица женщины превратились в одну дышащую гноящуюся рану.
- Ау-aухо...
- Красная краска. Сначала я, потом ты. Мы разделяем все это, ты и я. Племя Папаго верили, что все живые существа связаны, есть приливы и отливы, пожертвования и дары, и вся жизнь едина. Сомневаюсь, что ты понимаешь, Говард, но сейчас это не имеет особого значения, не так ли?
Лилли была права. Корбин ничего не понимал, даже когда его тело складывалось само по себе, взрываясь, как сдутая детская игрушка с водой. В глазах с правой стороны потемнело, а по щеке скатилось что-то похожее на жидкое яйцо, и Говард понял, что это его глаз. Оставшийся глаз оставался нетронутым достаточно долго, чтобы увидеть, как его плоть превращается в студенистую бесформенную кучу, шипящие остатки теплого серого месива размазываются по выцветшим простыням и стекают на пол.
Мокрые кандалы свисали со столбиков кровати, ни к чему не прикрепленные.


Старый индеец улыбался. Его морщинистая кожа с трудом приспосабливалась к его улыбке. Из-за стола, где он привычно сидел, он не мог сдержаться, изучая восхитительную молодую женщину с волосами цвета вороньего крыла, которая вошла в маленький офис мотеля, неся длинную сумку на ремне. Из-под застежки выглядывали густые светлые пряди парика. Он одобрительно кивнул. Настоящая красотка. Стройное тело, большая сочная грудь, ясные глаза и соблазнительная улыбка.
Первый намек на багровое солнце поднимался в небе пустыни Сонора, и даже сквозь запыленные окна его розовое сияние заставляло плоть женщины сиять, как обожженное золото.
- Спасибо, Тук, - сказала она ему. - Я знаю, что тебе трудно делать это для меня снова.
На постаревшем лице, в улыбке старика была печаль.
- Не переживай, все хорошо. Прелестнa текучая гладкость твоей кожи, блеск твоих волос, как черный мрамор. Идеальная во всех отношениях. В Аджо зима снова сменяется летом. И cцинк хорошо поработает, - сказал индеец.
- Ящерица встречается редко, и, должно быть, ее очень трудно найти в этих краях.
- Вещи, спрятанные в пустыне, всегда трудно найти. Нужно знать, где искать.
- Ну ты же, Тук, знаешь? - красотка подмигнула старику.
Лилли подумала о продавце из Сиэтла. От него почти ничего не осталось, что можно было бы найти, это было чертовски удобно.
- Да. Что ж, еще раз спасибо тебе, Тук.
- Туакам, - поправил он ее, как любящий родитель мог бы упрекнуть невежливого ребенка. - Молодые всегда должны оказывать пожилым уважение надлежащим обращением, несмотря на необычность наших обстоятельств, твоих и моих. Ни один человек не может изменить эту истину. Ты живешь не среди нашего народа, но нация Тохоно О'одхам навсегда останется внутри тебя.
Конечно, он был прав. Но эта женщина всегда хотела для себя большего, чем жизнь, потраченная впустую в примитивной пустынной резервации. Пожилая индианка никогда до конца не понимала этого, и, видя его снова, часто путала свои мысли с чувством вины.
- Прости мне непочтительные привычки другого мира, Туакам. Древний ритуал имеет странный эффект, и становится очень трудно понять, кто я такая - или даже что я такое.
Старик наклонился вперед, чтобы поделиться секретом.
- Ты снова такая же красивая женщина, какой была. Это то, что ты есть. Что касается того, кто ты - тебе нужно только посмотреть мне в глаза, чтобы понять.
Он взял у нее сумку, положив светлый парик и вещи незнакомца в большой пластиковый мешок для мусора. Позже он сожжет все, и отгонит машину этого человека куда-нибудь далеко в пустыню. Он посмотрел на книгу посетителей, которую мужчина заполнял прошлой ночью.
- Мистер Смит. Вероятно, это его не настоящее имя, - озвучил мысли индеец.
- Никто не придет искать. Только не здесь.
- Комната свободна?
- Ой, там пыль. Его остатки на кровати. Большая серая лужа и это все, что от него осталось, как и от других. И да, еще запах. Вечно этот проклятый запах. Я забыла побрызгать освежителем.
- Я позабочусь об этом, - заверил ее старый Туакам. - Работая здесь, я узнал еще одну древнюю церемонию очищения, которая еще древнее, чем ритуал "Сцинка”.
Не говоря больше не слова он поставил на стол галлоновый бутыль с "Лизолом". Вместе индеец и женщина разделили замечательный момент смеха.
Оставался один заключительный обряд, и теперь оба стали серьезными. Каждый поднял ладонь к другому. Их раскрытые ладони соприкоснулись ладонь к ладони, затем медленно разошлись, завершая ритуал расставания.
- Теперь я должна покинуть тебя, Туакам. Возможно, где-то есть такой же молодой храбрец, как твой отец. Однажды я нашла его и значит смогу снова.
- Куда ты пойдешь? - спросил он.
- Я не знаю. Думаю, пока в Феникс. А если все станет плохо, может быть, через некоторое время, я наберусь достаточно смелости, и сяду на автобус до Калифорнии, и там совершу прогулку, которую обещала сама себе. Знаешь, Голливудский бульвар "называют улицей, где сбываются мечты".
Пытаясь вернуть прежнюю улыбку, индеец сунул руку под прилавок и протянул ей пластиковый контейнер. Его крышка была проколота, чтобы образовалось несколько отверстий для воздуха. Темный комок внутри переместил свой вес.
- Это для тебя, мама. Маленький кусочек вечности на тот случай, когда придет время.
- Спасибо, мой хороший.
Она положила контейнер в сумочку и поцеловала старика в лоб, снова расставаясь с сыном, которого родила почти восемьдесят лет назад.
Закрывая за собой дверь, Лилли не оглянулась.