«Кишкоёбы» Кристин Морган

Мы наносили удары со скоростью и яростью молний самого Тора, погружая спящую деревню в кошмар огня и крови.
Сталь сверкала, когда наши клинки рассекали, мечи и топоры глубоко вонзались в кричащую плоть. Огонь ревел, сжигая соломенные крыши, яростное пламя выплескивалось на небо, соперничая с рассветом.
На нас бросился человек, толстотелый, но сильный в своей ярости. Он замахнулся дубиной, намереваясь проломить мне череп. Я отразил удар щитом и всадил клинок ему в глотку.
Я почувствовал, как острие скрежещет по костям его шеи. Я услышал, как его гневный крик утонул в бульканье. Красная волна его жизни хлынула на меня, обдав горячими и густыми брызгами мое лицо. Я попробовал ее на вкус. Я вырвал оружие из его горла и рассмеялся, когда он упал, умирая, к моим ногам.
Это была не славная битва. Это была славная резня.
Мальчишка, возможно, сын того, кого я только что убил, бросился на меня с убогим кинжалом. Его острие зацепилось за мой плащ и согнулось. Я ударил парня в челюсть своим железным щитом и подрезал ему подколенные сухожилия, когда он развернулся в шквале разбитых зубов.
Бьяртрик, сражавшийся голым, если не считать медвежьей шкуры, повязанной вокруг талии, вырвал пищащего младенца из рук матери и растоптал его, заставив замолчать. Женщина попыталась вцепиться ногтями ему в глаза, но промахнулась, процарапав лоб. Не обращая внимания на царапины, он сорвал с нее одежду и повалил на землю.
Груди у нее были толстые и полные, они вздымались, когда огромные руки Бьяртрика сжимали их. Он раздвинул ее ноги с такой силой, что бедро вывихнулось с громким влажным хлопком, но это его ничуть не остановило. Навалившись на нее, он принялся энергично насиловать, жадно вгрызаясь в ее налившиеся соски, пока из них не потекла не только кровь, но и молоко.
Сигфрод подбирал все, что попадалось под руку, - по большей части безделушки из меди и кованой бронзы. Ормунд бросился за раненым, тыча в него острием копья и наслаждаясь его страданиями, пока тот полз по грязи, волоча за собой разматывающиеся кишки.
Вальфинн собрал группу испуганных, растерянных детей, достаточно молодых и здоровых, чтобы их можно было взять в рабство. Вигульф, его брат, тащил за собой брыкающуюся и сопротивляющуюся женщину, которая пыталась укрыться в козьем сарае. Тунни, мой друг, нашел полный кувшин эля. Он сделал большой глоток, потом передал его мне, и я выпил.
- В зал!
Это был Хрутр, наш вождь, его голос перешел в ревущий крик.
Мы собрались и бегом направились вверх по склону невысокого холма, где владыка этих мест построил себе жилище. Если бы здесь было серебро или хорошая добыча, мы бы нашли их спрятанными внутри.
Последние трудоспособные мужчины деревни собрались здесь, у дверей дома. Мы удачно выбрали время для нападения, дождавшись, когда взрослые сыновья и закаленные воины лорда ускачут на помощь соседнему ярлу. Оставшиеся были крестьянами и фермерами. На них не было ни кольчуг, ни даже кожаной одежды. Поднявшись со своих постелей, они, к счастью, успели натянуть сапоги и штаны.
Один из них без особой уверенности размахивал деревянным топором. Остальные держали в руках дубины, булавы и другие сельскохозяйственные инструменты и орудия.
Они были покойниками и знали это.
Нас было восемь. Наш девятый, Ултор, проиграл жребий и остался охранять наш маленький, но быстрый корабль.
Восемь свирепых викингов, разбойников и морских налетчиков. Не считая Бьяртрикa в его медвежьей шкуре, мы пришли вооруженные и закованные в броню. Мы пришли готовые убивать.
И хотя они были уже мертвецами, они устояли на ногах, когда мы бросились на них. Сталь пробивала дерево и кости. Мой клинок пронзил грудь человека, вонзившись между ребрами и выбив сердце. Голова вывалилась из лохматого, выпирающего обрубка шеи, и Тунни отбросил ее в сторону. Бьяртрик поймал руку врага, перекинув ее через колено, как хворостину. Длинный меч Хрутра, хорошо отточенный и постоянно жаждущий крови, разрубил одного человека почти от плеча до пояса.
Последний, видя, что остальные его друзья и сородичи пали, попытался бежать. Ормунд и Вальфинн бросились в погоню. Это не было борьбой. Вальфинн подсек бегущему крестьянину ноги, повалив его на землю. Тогда Ормунд набросился на него, отрезал ему уши и заставил съесть их перед смертью.
Из-за дверей послышался резкий крик.
Мы ворвались в зал с очагами по центру и спальными платформами вдоль стен по обе стороны. Одеяла, шкуры и руно лежали там в беспорядке, те, кто застилал ими свои постели, были разбужены нашим нападением.
В очагах тлели угли, которых было достаточно, чтобы увидеть человека, чьи дрожащие руки держали небольшой окровавленный нож. На нем была ночная туника, отороченная беличьим мехом, и серебряное кольцо с ониксом и янтарем.
Слезы стекали по его бледным щекам в седую бороду.
Перед ним скорчилась девушка, подняв руки и опустив голову, со свисающими длинными золотистыми волосами. Молодая девушка, стройная и статная, без сомнения, его дочь, и мы сразу поняли, что сделал старый лорд.
Хрутр подошел к ней и откинул ее голову назад, обнажив лицо. Должно быть, это было симпатичное лицо, даже красивое.
Теперь же оно внушало ужас.
Работа ножа хорошо позаботилась об этом, разрезая и рассекая плоть. Ее кожа свисала лоскутами. Ее нежно-розовый рот был разорван в клочья, губы напоминали сырое мясо, обглоданное крысами.
Один голубой глаз потрясенно глядел из-под красно-огненной маски. Другой, пробитый, сочился по щеке, как разбитое яйцо. Хотел ли он сделать это, чтобы наполовину ослепить ее? Или у него дрожали руки?
Все остальное, то, что ее изуродовали, не было случайностью. Ее отец сделал это с преднамеренной целью, чтобы испортить ее прекрасную красоту, сделать ее отвратительной, слишком уродливой, чтобы ее можно было изнасиловать.
- Ты, ублюдок трусливой свиньи! - Тунни отбросил меч.
Хрутр остановил его жестом, устремив взгляд на старика.
- Держите его.
Мы с Ормундом сделали, как он велел.
Затем Хрутр схватил девушку, закружил ее и повалил на четвереньки лицом в грязь и холодную золу у очага. Он разорвал на ней одежду от подола до пояса, выставив на всеобщее обозрение ее неприметную наготу.
Мы одобрительно закивали.
Лорд метался, ругаясь, но не мог рассчитывать вырваться из наших с Ормундом рук.
Девушка, казалось, была слишком ошеломлена, чтобы понимать, что происходит, когда Хрутр снял кольчугу и тунику, приспустил штаны и опустился на колени позади нее. Он поплевал на ладонь и намочил свой член, чтобы воткнуть его внутрь.
При этом она ожила, издав мучительный вопль. Ее отец вторил ей хриплым криком отчаяния.
- Как она? - спросил Бьяртрик с волчьей ухмылкой.
- Туго, как у скряги с деньгами, - ответил Хрутр и снова вошел в нее.
Его пальцы впились в ее бедра. Он трахал все жестче и жестче, сопровождая удары громкими мясистыми шлепками тел. Завывая, девушка бесполезно хваталась за камни очага. Когда Хрутр закончил с ней, он весело похлопал ее по заду и поднялся, поправляя свою одежду, оставив ее рыдать на полу.
Сигфрод занял свою очередь, за ним последовали Тунни и Вальфинн. К тому времени, как они закончили, бедная девушка лежала ничком, раскинув руки в стороны. Если бы не несколько судорог и вздрагиваний, а также мучительное хныканье, она могла бы быть мертва. Кровь и семя покрывали ее бедра багровыми полосами.
Ее отец, лорд, уже не боролся. Он обмяк и зарыдал. Он смог закрыть глаза на происходящее, но не уши.
Вигульф, который все еще держал свою пленницу - она выглядела испуганной, и вполне обоснованно, словно ее могла постигнуть та же участь, - отказался. Я тоже, ибо предпочитал, чтобы мои женщины были более упитанными и менее потрепанными.
Когда Бьяртрик вышел вперед, более чем готовый, несмотря на недавнее изнасилование молодой мамаши на улице, жестокий Ормунд решил, что это действо больше всего нужно увидеть лорду. Ему нужно было отрубить три пальца, прежде чем, умоляя о пощаде, он смог бы заставить себя смотреть.
Бьяртрик был огромным мужчиной во всех отношениях, огромным и волосатым, его длинному члену и внушительному обхвату могли только позавидовать все остальные мужчины. Наблюдать за тем, как он расположился позади девушки, было все равно что смотреть, как конь насаживается на лань. Она только вздрагивала и издавала жалобные животные звуки, когда он насиловал ее, и потеряла сознание задолго до того, как он с хрюканьем кончил.
- Туго, как у скряги с деньгами, говоришь? - спросил Ормунд Хрутра. - А я думаю, что сейчас она рыхлая, как грязная лужа. Но вот эта нижняя складочка все еще цела и нетронута.
Он раздвинул ягодицы девушки и, не потрудившись предварительно намочить свой член, вогнал его до упора. Она снова вскрикнула.
Пока Ормунд подвергал девушку тщательной ебле, остальные занялись разграблением зала. Они нашли небольшой мешочек с серебром, несколько брошей и булавок, а также бронзовый обруч, который лорд мог носить на челе. Тунни снял кольцо с пальца владыки - одного из тех, что не были отрезаны. Он бросил его Хрутру.
- Может, убьем его сейчас? - спросил я, глядя на сломанного старика.
- Пусть живет, - сказал Хрутр, как бы проявляя великодушие. - Возможно, мы подарим ему прекрасного внука, который будет нас помнить.
- Сначала притащите его сюда, - сказал Ормунд, приглашая нас вперед.
Мы перетащили его. Он нашел в себе достаточно слабых сил, чтобы попытаться сопротивляться, но не смог. Ормунд схватил его за загривок и с отвратительным хлюпающим звуком прижал его лицо к окровавленной, огрубевшей, измазанной дерьмом болотной дыре в чреслах своей дочери. Грязь окрасила его от уха до уха и от кончика волос до подбородка, а седая борода стала матовой и осклизлой.
- Хватит, - сказал Хрутр, - оставьте его, оставьте их, давайте уйдем и уберемся из этого места.
Яркое обещание рассвета оказалось ложью; туманная сырость утра была правдой. В воздухе витал запах моря, предвещавший дождь.
Выжившие, которых мы не взяли в плен, разбежались. Мы лишили погибших их скудных ценностей и обыскали деревню в поисках новых. В одном из домов, который удалось спасти, мужчина убил свою жену и троих детей, а затем себя.
В другом я обнаружил женщину, чья попытка покончить с собой не удалась, или она слишком поздно передумала. Длинная бечевка, перекинутая через балку крыши, стягивала ее шею так, что лицо было одутловатым и багровым.
Но веревка была слишком длинной, так что пальцы ее ног все еще касались утрамбованного земляного пола хижины. Ее пальцы нащупали бечевку, в то время как икры и лодыжки напряглись в отчаянной попытке снять часть ее веса с петли.
Я увидел, что она хорошо сложена. Пухленькая и полногрудая.
Глаза ее закатились и судорожно уставились на меня, в них было выражение то ли мольбы, то ли облегчения. Словно я спасу ее, и жизнь в плену все-таки предпочтительнее, или же подарю ей более скорый конец, чем это медленное удушение.
Вместо этого я изнасиловал ее. Я насиловал ее, пока она висела. Мои толчки попеременно приподнимали ее настолько, что она могла сделать полувдох-полувыдох, а затем опускали, чтобы она снова задыхалась.
Когда ее бедра обхватили мою талию, я сначала подумал, что она делает это для опоры, чтобы приподняться и ослабить давление петли. Но, как ни странно, я также почувствовал, что она начала увлажняться, ее внутренние ткани влажно прижимались к моему члену.
Я прекратил свои толчки и стоял неподвижно, по-прежнему погруженный в нее. Я завороженно смотрел в ее безумные глаза. Ее безумные, умирающие глаза... И все же она извивалась и корчилась, прижималась ко мне всем телом, трахая меня, насаживаясь на меня, как любовница, и каждый редкий вздох был тонким свистом в ее горле.
Конвульсии экстаза и смерти сотрясали ее одновременно, даже когда я извергал свое семя ей в живот. Я отстранился от нее и отступил назад. Она так и осталась висеть, безжизненная, с языком, высунутым из сжатых губ.
В доме не было других богатств, кроме гребня из китовой кости и браслета из разноцветных стеклянных бусин. Я как раз засовывал их в кожаный мешочек, который носил на поясе, когда услышал тревожный крик Вигульфа.
Я бросился наружу. Остальные тоже, и мы встретились на грязной дорожке между хижинами.
Вигульф снова закричал, указывая на нас.
Мы смотрели в сторону побережья, на залив, где мы причалили наш маленький корабль. Ултор остался охранять его, при этом понимая, что найденная нами добыча будет поделена поровну.
Но тело Ултора лежало на мокром песке, не шевелясь, пронзенное древками множества стрел. Должно быть, он бежал, чтобы предупредить нас, когда его застрелили на месте.
Еще один корабль скользнул к берегу. Лонгшип, военный корабль, намного больше нашего... Его полосатый парус развевался, весла опускались и поднимались в изящный унисон. Сквозь опускающиеся тучи пробивался дневной свет, сверкавший на штурвалах и плащах, на остриях копий.
Людей было много.
Десятки.
До тридцати и более.
Вооруженные люди, воины, значительно превосходящие нас числом.
Пока мы смотрели на них, пораженные и изумленные, их лучники снова натянули луки. Другой человек прикоснулся клеймом к наконечнику каждой стрелы, поджигая кипы пропитанной маслом ткани. Затем лучники пустили стрелы.
Огненные стрелы полетели точно в цель. Они обрушились на наш корабль, чтобы поглотить его огнем.
Мгновение никто из нас не двигался и не говорил.
Затем Хрутр сказал:
- Следуйте за мной, и поторопитесь, если вам дороги ваши жизни!
Мы последовали за ним. Мы были быстры. Все, кроме пленных детей, которых Вальфинн связал вместе, чтобы продать в рабство. Они мешали нам, поэтому он отпустил их и заставил бежать, шлепая по задницам. Они с воплями бросились врассыпную.
- Что с ней? - спросил Вигульф.
Он привязал запястья женщины веревкой к своему поясу. Она была высокой и худощавой, с игривым нравом, какие нравились Вигульфу, и эти длинные, жилистые ноги говорили о том что она вполне способна держаться на ногах.
- Возьмем ее с собой, - сказал Хрутр, - она знает эти земли.
Остановившись, он сузил глаза.
- И она не будет дурить?
- Нет, если она понимает, что для нее лучше, - сказал Ормунд.
Она побледнела и кивнула.
И мы пошли. Мы ушли из деревни, прочь от хижин и зала, от залитых кровью трупов и костров, на которых мы сожгли солому. Мы шли через поля и пастбища.
Мы шли, опережая шум возмущения и ярости, когда люди с корабля увидели кровавую бойню, которую мы оставили после себя.
Не все преследовали нас.
Они не оставили бы свой военный корабль или остатки деревни без защиты.
Но некоторые все же бросились в погоню, пока мы добирались до леса. К своему ужасу, мы обнаружили, что быстроногие лучники, ничем не обремененные, настигли нас на расстоянии выстрела из лука, прежде чем мы достигли укрытия в лесу.
Первая стрела вонзилась в землю слева от нас. Хрутр предупреждающе вскрикнул. В этот момент другая стрела попала Сигфроду в ягодицу. Он взвизгнул, как ужаленная гончая, и опустился на одно колено.
Мы закрутились, поднимая щиты. Стрела сломалась о мой, разлетелись осколки, прошили мне щеку под окуляром шлема и пустили струйку крови.
Бьяртрик, раненный в плечо, заревел скорее от ярости, чем от боли. Он широко раскинул руки, как бы приглашая, и снова взревел.
Люди из лодки привели с собой двух лошадей. Обе скакали к нам галопом. Первая была серо-стального цвета, ее всадник был в красном плаще и с боевым топором. Вторая, темно-коричневая с черной гривой и хвостом, несла человека в кожаной одежде, стремительно набирая скорость.
Ближайшие лучники отшатнулись от устрашающего зрелища, представшего взору Бьяртрика. Огромный человек, одетый только в медвежью шкуру, выдирал наконечник стрелы из своей плоти, как будто это был не более чем шип? Издавая при этом рев обезумевшего зверя? Их умы, должно быть, были наполнены историями о берсерках, неудержимых зверях в боевом угаре.
Они отступили назад.
Лошади пронеслись мимо них.
Позади, но быстро приближаясь, шли дюжина или более воинов.
Ормунд, которому никогда не нравилось, когда перевес был не в нашу пользу, бросился в лес.
- Торопитесь или умрете, свинорылые ублюдки!
- Бегите! - добавил Хрутр. - Бегите!
Сигфрод вскочил на ноги и побежал дальше, прихрамывая и пошатываясь. Тунни бросился ему на помощь, подхватив под руку. Человек в кожаной одежде на коричневой лошади метнулся к ним, на полном скаку выхватывая меч.
Всадник на железно-сером коне направился прямо на Бьяртрика, который, смеясь, устоял на ногах.
Последняя стрела просвистела прямо над краем щита Вальфинна. Она пронзила его кольчугу и застряла глубоко в груди. Издав удивленный гортанный вопль, он опрокинулся навзничь.
Вигульф выкрикнул имя брата. Женщина вцепилась в его руку своими связанными руками, подталкивая его, побуждая двигаться. Конечно, ее больше волновала собственная жизнь и безопасность, чем его - на таком расстоянии лучники были не слишком разборчивы в выборе целей.
Меч человека в кожаной одежде высоко поднялся и метнулся вниз. Я увидел, но едва поверил своим глазам, как отточенное острие рассекло шлем Тунни. Из расколотого металла и черепа хлынула струя крови, волос и мозгов. Мой друг споткнулся и упал, увлекая за собой Сигфрода.
Когда коричневый конь развернулся, Сигфрод выбрался из-под тела Тунни. Но нога не выдержала, и он снова упал. Облаченный в кожу человек наклонился из седла, словно собираясь проткнуть ему почку.
Сигфрод в отчаянии вскочил на ноги. Он поймал клинок в обе руки, порезав ладони, и потянул. Его враг отшатнулся. Он упал на Сигфрода, и они сцепились. Конь взревел, дико оскалился и бросился наутек. Он перепрыгнул через мужчин, боровшихся за обладание мечом. Удар ногой раздробил коленную чашечку человека в кожаной одежде.
- Убейте их! - человек в красном плаще, сидевший на железно-сером коне, замахнулся на Бьяртрика своим боевым топором.
- Убейте их всех, и пусть их кишки пойдут на корм воронам!
Ответный боевой клич вырвался из глоток наступающих воинов.
Бьяртрик увернулся от топора. Он взмахнул своим топором, рубя правой передней ногой коня, словно ствол саженца. Одним ударом он пробил шкуру, кости и сухожилия. Лошадь взвизгнула. Она кувыркалась, металась и каталась в предсмертной агонии, бьющей копытами.
Всадника отбросило, и он тяжело рухнул на землю. Бьяртрик добрался до него, когда тот еще задыхался, пытаясь прийти в себя. Его мощная рука, усеянная мускулами, обвилась вокруг головы мужчины и с силой дернула в сторону.
- Бьяртрик! - прорычал Хрутр.
Воины, наблюдавшие за судьбой своего вождя, попятились. Никто не хотел подходить первым. Кто-то приказал лучникам снова начать стрельбу.
Сигфрод поднялся, но все еще не мог идти. Он не выразил ни протеста, ни возмущения, когда Бьяртрик перекинул его через плечо, как мешок с зерном.
Мы побежали.
Нам не хотелось этого делать. Мы не хотели бежать, оставлять позади двух своих людей. Брата Вигульфа и Тунни, моего друга. Оставить их без присмотра, их тела, сожженные и непогребенные, в руках наших врагов.
Но мы должны были.
Мы оставили след, который не смог бы не заметить и слепой. Скорость, а не скрытность, была нашей главной задачей.
Наконец мы не смогли бежать дальше и вынуждены были остановиться, чтобы перевести дух. Мы смотрели друг на друга, ошеломленные шоком, потерей и стыдом. Вигульф, убитый горем, обнял женщину, прижался лицом к ее шее и зарыдал.
- Позаботьтесь о ранах Сигфрода, - сказал Хрутр.
Мы с Ормундом так и сделали. Сигфрод был в плохом состоянии, штанина его штанов потемнела от крови. Древко стрелы обломилось, а наконечник застрял в нем. Нам пришлось выковыривать его острием ножа, пока он прикусывал полоску кожи.
Пока мы отдыхали, а Бьяртрик нес вахту, Хрутр расспрашивал женщину Вигульфа.
Она сказала нам, что ее зовут Джора. Ей было девятнадцать лет, и она не была замужем: мужчина, которому она была обещана, умер прошлой зимой от лихорадки. Мы убили ее отца и дядю; она не знала, что случилось с остальными членами ее семьи.
- Ближайшая деревня или зал? - спросил Хрутр.
Джора жестом указала в ту сторону, откуда мы пришли.
- А в этом направлении?
- Лес, - сказала она. - Лес, потом болото.
Что-то изменилось в ее голосе. Я взглянул на нее. Мы все переглянулись.
- Болото? - я нахмурился. - Ну и что с того?
- Мы туда не пойдем.
- Почему?
- Вода там испорчена, - сказала она. - То, что там растет, - яд, а то, что там живет, - еще хуже. Болотные люди...
- Болотные люди? - Хрутр наклонился вперед. - У них есть лодки?
- Я... думаю, да, но...
- Оружие? - перебил Ормунд.
Она неопределенно пожала плечами.
- Я слышала, что они охотятся и ловят рыбу, но я никогда там не была. И никогда их не видела. Они опасны.
- Мы тоже, - сказал Бьяртрик, обнажив зубы в волчьем оскале.
Она снова стала пепельной и прижалась к Вигульфу.
Вигульф, причастный к гибели ее семьи... вытащивший ее из укрытия, схвативший и связавший... теперь она обращается к нему за утешением...
Женщины бывают странными.
Над низкими облаками прокатился гром, Тор ворчал. Дождь лил крупными, стучащими каплями.
Мы шли дальше, молча пробираясь через сырой, унылый лес, все более усталые и удрученные, голодные, раздраженные. Возникали споры. Настроение ухудшалось.
Мы провели ужасную ночь, завернувшись в плащи. Вигульф поделился своим плащом с Джорой, но не захотел делить его с нами. Со своей стороны, женщина перенесла это безропотно и стоически.
Следующий день принес еще больше дождя и промозглый холод. Мы сделали Сигфроду костыль из ветки дерева. Но и в этом случае он еще больше замедлял и затруднял наше продвижение.
- Куда мы идем? - спросил Ормунд.
- Она сказала, что у болотных людей есть лодки, - ответил Хрутр. - Они охотятся и ловят рыбу, так что у них должна быть и еда. Мы укроемся там.
- Думаешь, они нам помогут?
Хрутр зазвенел кошельком на поясе, затем похлопал по мечу.
- Серебром или сталью, думаю, мы их убедим.
И мы продолжили путь.
Земля шла под уклон. Деревья поредели и стали тонкими, а подлесок разросся в изобилии. Земля размягчилась до состояния губки. С широких листьев капала вода, блестели лужи. Лягушки квакали и плескались. Мы поймали несколько и съели их, не приготовив.
Потом мы дошли до места, где перед нами расстилалось окутанное туманом болото. Оно могло тянуться бесконечно, эта грязь и трясина, это месиво из серого, зеленого и коричневого. Вялые ручьи текли по лабиринту торосов и покрытых отбросами прудов. В воздухе пахло миазмами и застоем, что заставляло нас кривиться.
Хрутр выбрал наиболее перспективную из извилистых тропинок. Мы двинулись за ним в болото. Вокруг нас воцарилась приглушенная тишина. Через несколько десятков шагов мы уже не могли видеть, откуда пришли. Извилистые тропинки и туман лишили даже самых лучших из нас чувства направления.
Мы думали о змеях. Мы беспокоились о пиявках. Мы поскальзывались на скользкой болотной траве и чувствовали, как наши ноги тонут в мокрых ямах. Я решил, что нас окружают болотные жители, молчаливые и невидимые в тумане, но зорко следящие за каждым нашим шагом своими плоскими и желтыми глазами.
Почему у них должны быть плоские и желтые глаза, я не знал. Но уверенность в этом была.
Первым, кого мы увидели, был чумазый косолапый юноша в грубой рубашке, которая была ему велика и спадала до голых колен. Через плечо у него была перекинута леска с рыбой. В руках у него была корзина, в которой плескались угри. Он смотрел на нас тупым идиотским взглядом. Волосы у него были всклокоченные, кожа - цвета и консистенции прогорклого сала, рот широкий, а подбородка не было вовсе.
Глаза у него были не желтые, но от этого не менее пугающие. Они были грязно-коричневого оттенка и... как-то не сочетались друг с другом. Как будто один был больше другого и криво сидел на лице.
- Мальчик, - сказал Хрутр. - Ты меня слышишь, мальчик?
Широкий рот мальчика открылся в полубезумной ухмылке. Он разразился гулким, глупым смехом. Хотя он и не был глухим, но, возможно, был немым, или одурманенным, или не понимал нашего языка. Наконец он, похоже, понял, чего мы хотим, и поманил нас за собой в туманные дали болота.
Рогоз и лилии покачивались на своих стеблях. Мы видели быстрое мелькание рыбьих хвостов и насекомых, катающихся по поверхности. Здесь были и пузатые водоплавающие птицы, и шныряющие стрижи, и длинношеие палочковидные птицы мерзкого нрава.
В некоторых широких водоемах стояли плетеные ловушки для ловли рыбы или угрей. То тут, то там виднелись большие участки земли, где за грубыми заборами из веток стояли хижины из тростника и грязи. Некоторые из них были похожи на сады и загоны для содержания животных. Из труб и глиняных печей тянулись тонкие струйки дыма.
Самая большая из них оказалась скоплением лачуг вокруг центральной рабочей площадки, где чистили рыбу и разделывали дичь. Из домашнего скота у них были маленькие, бородавчатые свиньи и козы с клочковатой шерстью. По улицам бродили собаки.
Остальные болотные жители были такими же, как мальчик, - грязными и растрепанными, в потрепанной одежде, с таким поразительным сходством и уродствами, что мы поняли: они, должно быть, более близкие родственники, чем можно предположить. Как и мальчик, они не говорили на нашем языке. Мы не увидели ни одной женщины, как будто они спрятали их для сохранности при нашем приближении, хотя несколько детей было.
Уставшие и голодные, мы могли бы с легкостью одолеть их. Но, уставшие и голодные, мы не стали этого делать. Не тогда, когда они отнеслись к нам достаточно гостеприимно, предложили еду и питье, а также места у костра.
Еда представляла собой водянистое рагу из рубленой рыбы, угря и болотных овощей, но это была еда, и она была горячей, и мы поглощали ее с большим аппетитом. Напитки оказались менее вкусными: какой-то кислый отвар, от которого морщило нос. Они проводили нас в хижину, которая была освобождена для нашего пользования. Они принесли нам воды, чтобы помыться, и травяную припарку для раны Сигфорда.
Хрутр отплатил им за доброту горстью медных и бронзовых побрякушек из нашего награбленного, что порадовало их, но не вызвало в них жадности и угрозы. Казалось, они плохо понимали, что такое ценность.
Однако мы не были настолько самоуверенны и доверчивы, чтобы не выставить дозоры во время сна.
Я проснулся от пульсации в черепе, тошноты в желудке и мерзкого привкуса во рту. Я проснулся от ощущения, что двигаюсь по воде. Я проснулся от темноты, тесной и удушающей темноты. Я проснулся от звука ряби, бьющейся о дощатый корпус, и от шлепанья весла.
И к осознанию того, что я был связан по рукам и ногам грубыми веревками.
Связанный по рукам и ногам грубыми веревками, с мешком на голове, я лежал на дне лодки.
Мы выставили дозор!
Но каким-то образом они все же добрались до нас.
Может, они нас опоили? Что-то в тушеной рыбе? Не в напитке, мы к нему почти не притронулись, так что, должно быть, в тушеной рыбе.
Я боролся, натягивая путы. Я бился, неистово раскачивая маленькую лодку из стороны в сторону. Я понимал, что рискую перевернуть ее, сбросить себя в воду, но...
Сильный удар обрушился на мой висок. Я успел подумать, что это конец посоха или копья, но не более того.
Я очнулся от криков и проклятий.
Я вдыхал мутную вонь и чувствовал под телом неприятную, вязкую сырость. Я понял, что раздет, как новорожденный младенец.
Моя кольчуга, мой меч, мой шлем, щит и топор!
Открыв глаза, я увидел тошнотворный и шипящий свет костра. Он исходил от факелов, воткнутых в черные верхушки гниющих пней. Свет освещал внутреннее помещение своего рода крепости - болотной твердыни, где вокруг котловины были выстроены земляные насыпи, увенчанные частоколом из тесаных бревен. Внутри котловины было больше глинобитных хижин и лачуг.
Остальные были там вместе со мной, все мы, обнаженные, находились в загоне, охраняемом болотным народом, вооруженным баграми.
Это не предвещало ничего хорошего.
Я сел. Голова болела.
Мои спутники кричали и ругались. Бьяртрик издевался над стражниками, провоцируя их освободить его и встретиться с ним лицом к лицу, вызывая их на бой. Ормунд осыпал их угрозами и оскорблениями, мрачными словами о том, что он сделает с ними, как он проследит за тем, чтобы они страдали.
Болотные люди, если они вообще понимали, ничего не отвечали. Они казались такими же неполноценными и странными, как и те, что мы видели раньше, если не больше.
- Берегите дыхание, - сказал Хрутр. - Берегите силы. Нам понадобится и то, и другое, когда мы выберемся отсюда.
Они оба нехотя подчинились. Сигфрод оставался без сознания от того снадобья, которое нам дали. Вигульф оглядывался по сторонам, встревоженный и растерянный.
- Где Джора? - спросил он. - Что они с ней сделали?
- Побеспокойся лучше о себе и о нас, - сказал я ему.
Он нахмурился и ничего не ответил.
Еще трое мужчин, не болотные жители, а незнакомцы, наблюдали за происходящим из заднего угла загона. Двое из них страдали от ожирения, развалившись на плетеных травяных циновках, заваленных листьями. Когда мы смотрели на них, они отворачивались, и их движения были тяжелыми, словно от огромного неповоротливого веса. Рваные, пропитанные грязью одеяла не могли скрыть, что они тоже голые.
Третий, худой и жилистый, был одет в грязные лохмотья оленьей шкуры, завязанные вокруг его покрытой шрамами груди, как халат. Веселая улыбка, которой он нас приветствовал, была полубезумной и безумной. Нам стало не по себе. Он гоготнул. Мы проигнорировали его.
Еще больше болотных жителей возились на низкой платформе, сооруженной из сложенных веток. Он напоминал уменьшенную копию погребального костра, хотя сырая древесина со склизкой корой выглядела слишком влажной, чтобы гореть или даже тлеть.
- Что им от нас нужно? - Вигульф озвучил вопрос, который был у каждого из нас в голове, хотя мы и не хотели на него отвечать. - Неужели они намерены принести нас в жертву?
- Да, - ответил Ормунд. - Или зарезать нас, приготовить и съесть.
Человек в потрепанной оленьей шкуре снова захихикал.
Мы посмотрели на него, но прежде чем кто-то из нас решился заговорить, появилось еще больше болотных людей. Хотя среди них по-прежнему не было женщин, несколько их причудливых детей резвились, как гномы, а некоторые мужчины несли младенцев в робах на спине или на груди.
Потом мы увидели женщину, но не болотную, а знакомую.
- Джора! - Вигульф бросился к ограде и протянул к ней руки. - Они причинили тебе вред?
Она замешкалась, потом подошла. За все мои дни я никогда не видел такого холодного взгляда.
- Нет, - сказала она. - Нет.
Он понизил голос до шепота.
- Ты должна помочь нам...
- С чего бы это?
- Но... - он уставился на нее.
- Вы напали на мой дом, - сказала она таким тоном, словно объясняла простую истину простому ребенку. - Вы убили мою семью, моих друзей!
- Я думал, мы... ты и я...
- Ты изнасиловал меня!
- Я защищал тебя!
- От них! - она сделала гневный жест, чтобы охватить всех нас. - Не от себя. Ты изнасиловал меня!
- Ты... ты не возражала!
- А тебя бы это остановило?
При этих словах Вигульф замолчал и опустил глаза.
Джора презрительно фыркнула, отвернувшись.
- О, она им все рассказала, - сказал мужчина, который присоединился к нам. - Рассказала им о вас, понимаете, рассказала, что вы сделали.
- Но они не говорят на нашем языке, - сказал Хрутр. - Они нас не понимают.
- Не все, нет, - он покачался взад-вперед с носков на пятки, почесывая шрамы на животе. - Некоторые понимают. Карга понимает. Немного. Только немного, видишь ли.
- Карга? - повторили мы с Ормундом.
Он снова полубезумно улыбнулся.
- Думаю, она ведьма.
- A кто же ты, во имя Хель? - спросил Хрутр.
- Нафни, - ответил он. - Я был торговцем. Я пытался найти быстрый торговый путь через болота. Гордость и глупость, видите ли. Глупость с моей стороны. Посадил свой корабль на мель на илистом берегу, и там нас нашли. Эти двое? Последние из моих людей.
- А что случилось с остальными? - спросил я.
- О, а вот и старая ведьма, - сказал Нафни.
Горбатая Карга была первой и единственной из женщин болотного народа, которых мы видели, и не более приятной на вид, чем остальные. Спина у нее была сгорбленная, ноги не косолапые, а костлявые и неловко выгнутые наружу, так что она ковыляла на их мозолях. Одна рука была ссутулена, кисть срослась с двумя корявыми пальцами и когтистым большим пальцем. Над несовпадающими желтыми глазами был комок вен и хрящей, почти похожий на третий глаз, смещенный к центру.
Ожерелье из сушеных лягушек и птичьих голов упиралось в ее плоскую морщинистую грудь. Вокруг ее тощей талии висел пояс из плетеных полосок ткани; с одной стороны висел нож, с другой - мешочек.
Действительно, Карга, и лучшего слова не подберешь, - подумал я.
Она прищурилась и посмотрела на нас сквозь колья изгороди.
- Ты, - обратилась она к Хрутру, - вождь северян. Ты будешь первым.
- Если вы собираетесь нас убить, - ответил он, - дайте нам оружие, чтобы мы могли сражаться как мужчины.
- Не убивать. Нет боя - нет убийства. Нехорошо убивать.
- Тогда что?
- Северянин будет создан вместе с нами.
Так продолжалось некоторое время, Хрутр с нарастающим отчаянием пытался спорить, торговаться, рассуждать и запугивать Каргу, но безрезультатно.
- Что бы это ни было, - сказал Ормунд, - это должно быть лучше, чем сидеть здесь, как свиньи, в собственном дерьме.
Хрутр кивнул.
Стражники держали свои гафели наготове, сдерживая остальных.
Еще больше болотных людей схватили Хрутра, когда он вышел. В считанные мгновения, несмотря на его сопротивление, они одолели его. Они подтащили его к помосту из веток и уложили на него лицом вверх, связав запястья над головой, а лодыжки - на столбе.
Стоявшая рядом с Хрутром Карга выхватила нож.
Нас охватил новый ужас.
- Они собираются отрезать его член! - Вигульф уронил руки на колени и прикрылся ими.
- Я бы предпочел, чтобы меня зарезали, - сказал Бьяртрик.
Мы все разделили его чувства и вздрогнули, когда женщина опустила клинок.
Но нож не отрезал член Хрутра, и не кастрировал его.
Он коснулся его живота, посередине между пупком и пахом. Острый кончик проткнул кожу так, что выступила одна бусинка крови.
- Не дергайся, cеверянин, - сказала женщина. - Не шевелись, иначе будет еще больнее.
Она сделала небольшой надрез в форме полумесяца.
Мы видели, как сжимались кулаки Хрутра. Мы видели, как сжимается его челюсть и напрягается тело. По линии раны потекла кровь. Женщина осмотрела свою работу, затем повернулась.
- Джипа? - сказала она, поманив за собой.
Один из болотных людей приблизился. Он был самым изуродованным и отвратительным из всех: покатые плечи, ноги, выпуклая голова, перекошенный рот, неспособный полностью закрыться, так что язык свисал, пуская слюни.
Он вскарабкался по ветвям, как по лестничным перекладинам, на вершину платформы. Он обхватил Хрутра за бедра. Сняв набедренную повязку, он выпустил наружу шишковатое и торчащее гротескное тело.
Тогда я понял. Ормунд тоже. Остальные оставались в недоумении и ужасе, пока болотный человек не присел на корточки и не поднес бугристый конец своего члена к отверстию, прорезанному в животе Хрутра.
Теперь они понимали. Мы все понимали, хотя не хотели ни понимать, ни верить. Мы были ошеломлены и оцепеневшие, этот ужас был просто непостижим.
Хрутр закричал, как изнасилованная девственница, когда член вошел в него. В этом смысле я полагаю, что так оно и было. Еще больше крови потекло по бокам.
- Не двигайся, - снова посоветовала женщина. - Джипа не спеши. Осторожно.
Болотный человек ввел свой член глубже, осторожно надавливая на ягодицы. Хрутр снова закричал.
- Ууухр, - вздохнул Джипа.
Он чмокнул губами.
- Это кишки, понимаешь, - сказал Нафни. - Кишки... кишки... Они не хотят их разрывать. И они... - oн рассмеялся, легким и беззаботным смехом безумца. - Им нравится, как это ощущается. Скользко, видишь ли. Теплое, мокрое и скользкое. Как в банке с теплыми, извивающимися червями. По их словам, это гораздо лучше, чем пизда, задница или рот.
- Сначала им придется убить меня! - сказал Бьяртрик, и остальные горячо согласились.
Нафни проворчал.
- Они не сделают этого.
Джипа ухватился за бедра Хрутра и ускорил темп своих толчков. Он застонал и сглотнул. Его надутый мешок бился о пах Хрутра. Тот уже не кричал, как девственница, а рыдал, как девственница, - беспомощный и страшный звук.
Еще ужаснее был звук этого невыразимого траха, густой и тягучий, как взбиваемое масло.
- У-у-у... у-у-у... - задыхался Джипа. Его горб топорщился с быстротой кобеля на сучке. - Ух! Ух! Уррррррр! Хахххх... ахх... хннн...
Выдохнув удовлетворенный порывистый вздох, он уперся ягодицами в бедра Хрутра.
Он вытащил свой член, из которого хлынули кровь, слизь и другие жидкости, слишком отвратительные, чтобы их рассматривать. Он вытерся о паховые волосы Хрутра. Затем он слез с него, натягивая набедренную повязку.
Хрутр так и остался лежать, зажмурив глаза, из уголков которых текли слезы. Его кулаки оставались сжатыми до белых костяшек.
Карга похлопала его по плечу.
- Хороший большой храбрый cеверянин, - сказала она тоном напускной снисходительности. - Не так уж плохо, правда?
Она промыла рану тряпкой, смоченной в ведре с водой. Разрез порвался по краям. Он выглядел изрезанным, ушибленным и воспаленным. Хрутр по-прежнему не двигался. Его грудь вздрагивала, поднимаясь и опускаясь.
- Еще немного, - сказала ему Карга и принялась зашивать сырую, покрасневшую плоть толстой темной ниткой.
Закончив шить, она велела болотным жителям развязать его. Они помогли ему подняться и отвели обратно в загон, где мы застыли в оцепенении, не в силах ни говорить, ни двигаться.
Хрутр шел осторожными, медленными шагами, словно ему было больно идти. По его лицу, искаженному в агонии боли и унижения, беспомощно текли слезы. Я протянул к нему руку, но он яростно отмахнулся от нее. Он вздрагивал от наших взглядов и не смотрел на нас. Он пошел в самое дальнее от нас место в загоне, которое смог найти. Там он опустился на землю, свернулся калачиком и лежал, дрожа.
Следующим взяли Сигфрода. Он, едва придя в себя, смог оказать лишь самое слабое сопротивление, когда его закрепили и нож Карги прорезал его полумесяцем.
- Оставьте его! - кричал Вигульф. - Он уже ранен!
- О, вот почему, видите ли, - сказал Нафни. - Он уже ранен. Он может не выжить. Так что не стоит терять времени и позволить кому-нибудь из юнцов взять его.
- Юнцов? - начал было спрашивать Бьяртрик, но тут увидел, что Джипа ведет к платформе еще одного болотного жителя.
Это был юноша, мальчик, тот самый, что встретил нас на болоте и привел в свою деревню.
- Ты, лягушачья губа, лягушкососущий маленький ублюдок! - крикнул Ормунд.
Мальчик дернулся, но Карга успокоила его.
- Для него это большая честь, понимаете, - продолжал Нафни. - Его награда.
Сигфрод, растерянный, одурманенный наркотиками, казалось, не понимал, что происходит, когда юноша поднялся и сел на корточки рядом с ним.
Юноша стянул с себя длинную рубашку. Его член выгнулся из чресл. Он покраснел, когда Карга осмотрела его, а затем ухмыльнулся, когда она одобрительно погладила его. Она что-то пробормотала ему на том языке, на котором говорили эти люди. Он кивнул, и его кривые глаза заплясали в предвкушении.
Карга взяла его в руки и ввела член мальчика в разрез.
С пронзительным криком Сигфрод окончательно очнулся. Он поднял голову и посмотрел вниз, чтобы увидеть, что вылезло из кровоточащей дыры в его животе.
В отличие от Джипы, но, как и любой другой нетерпеливый парень при первом настоящем трахе, юноша не мог "делать медленно" или "делать нежно". Он снова погрузился в него, толкаясь сильно и быстро, издавая звериные глотательные хрипы.
Сигфрод кричал и вопил. Чем больше он сопротивлялся, тем сильнее возбуждался мальчик, тем сильнее и быстрее были его погружающиеся толчки.
Если раньше звуки были ужасны, то теперь они стали в сто раз хуже: хлюпанье и чавканье, словно гниющие стручки ламинарии, лопающиеся под сапогами. Затем вопли Сигфрода достигли такой высоты, на которую не способно ни одно человеческое горло, и воздух внезапно наполнился зловонием дерьма. Вместе с кровью хлынула коричневая жидкость и желчь.
- Видите? - сказал Нафни, все еще раскачиваясь с ноги на ногу, сцепив пальцы за спиной. - Разорвал кишки. Такое случается с молодыми. Они недостаточно осторожны.
Юноша, обессиленный, рухнул на Сигфрода.
Тот, как мы видели, был мертв... и это можно было счесть лишь милостью.
Другие болотные люди окружили юношу, помогали ему спуститься, хлопали по спине, должно быть, поздравляя. Некоторые из них заговорили с ним на болотном языке, в тоне которого слышались похвала, совет и веселое поддразнивание.
Они с позором бросили тело Сигфрода на растерзание собакам.
И пришли за Вигульфом.
- Этот северянин? - спросила Карга у Джоры.
- Да, - ответила она.
Все это время, пока длилось это противоестественное действо, она оставалась рядом с Каргой, внимательная, как подмастерье у локтя мастера.
- Джора! - умоляюще позвал Вигульф. - Не делай этого!
- Ты изнасиловал меня, - снова сказала она ему.
- Мы могли бы пожениться!
Она плюнула ему в лицо.
Джора, как я помню, была стоической и выносливой. Вигульф не был ни тем, ни другим. Вигульф плакал и умолял, когда Карга разрезала ему живот, выл, как ягненок на заклании, когда один из болотных людей сел на него, и он снова заплакал, когда Джора под руководством Карги зашивала его.
При всем этом Хрутр не двигался с места, свернувшись калачиком на земле. Не пошевелился он и тогда, когда Вигульфа привели обратно, все еще плачущего и ковыляющего с той же болью.
Не шевельнулся он и тогда, когда женщина поманила Бьяртрика, и тогда Бьяртрик набросился на тех, кто пытался его схватить.
Он схватил двоих и раскроил им черепа с такой силой, что оба болотных человека были мгновенно убиты. Проревев свой боевой клич, он подхватил еще одного и швырнул его в воздух.
Мы с Ормундом тоже бросились в атаку. Голые, безоружные и в меньшинстве, мы бросились в бой.
Так я считал, но вскоре выяснилось, что Ормунд был другого мнения.
Всегда жестокий, всегда любивший причинять страдания и наблюдать за ними, он, должно быть, потерял рассудок, увидев, что его товарищи подвергаются столь ужасному насилию. Это пробудило в нем какую-то безумную черную похоть. Пока мы с Бьяртриком боролись за свои жизни, Ормунд вспорол дряблый лягушачий живот болотного человека и принялся набрасываться своим жестким членом на розоватые и сочащиеся жиром куски сала.
Один из наших стражников, возможно, не подумав, среагировал и вонзил в Ормунда свой багор. Колючее деревянное рыбье копье вонзилось Ормунду в задницу, зацепило кишки и извергло его так, что он с криком повалился на спину, а из его ягодиц вывалились спутанные катушки, словно он вытряхнул собственные кишки.
Что касается меня и Бьяртрика, то они избили нас. Вдавив нас в грязь, избитых и сломанных, они еще раз избили нас.
На меня опустилась тьма. Я надеялся, что это смерть.
- Ну вот, вы сами напросились, - услышал я голос.
Голос Нафни.
Тьма, навалившаяся на меня, все-таки не была смертью.
Я открыл глаза, или, по крайней мере, насколько они могли открыться.
- Я жив? - спросил я со стоном.
- Они пощадили тебя.
Все болело. Я даже не мог начать вести счет времени. Я снова был в загоне. Я чувствовал себя так, словно меня топтали кони с железными ногами или сжимали, как тряпку, в кулаках каменного великана.
Я повернул голову и увидел Хрутра и Вигульфа или их спины, свернувшиеся калачиком в своих содрогающихся страданиях. Ормунда я не видел и полагал, что его труп уже лежит вместе с трупом Сигфрода среди собак-падальщиков.
Повернув голову в другую сторону, я увидел сквозь забор из кольев, что на помосте лежит Бьяртрик... с тремя прорезями - одна ниже пупка, другая над каждым бедром... и пока один болотный человек трахал его сверху, двое других делали то же самое с каждой стороны.
Судя по тому, что кровь и семя покрывали Бьяртрика от груди до бедер, они были не первыми. Не были они и последними, судя по тому, как замерли в ожидании болотные люди.
- А вот он... - сказал Нафни, - ну, он убил нескольких людей, поэтому было решено, что каждый из их родственников должен получить по очереди. Тем не менее, он крупный мужчина, сильный и здоровый, и он может выжить.
- Почему? Почему бы не убить нас?
- О, вы им нужны.
В этот момент из дальнего угла загона, где на подстилках из листьев и плетеной травы лежали последние люди с его торгового корабля, донесся испуганный и дрожащий зов.
- Нафни? Нафни!
- С тобой все будет в порядке, - сказал мне Нафни. - Ты тоже сильный и здоровый человек. У тебя все будет хорошо. Вот увидишь.
Он ушел, чтобы ответить на этот жалобный зов. Я попытался сесть, но когда мне это удалось, меня пронзила такая сжимающая волна агонии, что меня чуть не стошнило. Я упал на спину, дрожа, покрытый липким и тошнотворным потом.
Я вспомнил...
Нет.
Я ничего не помнил. Драку, как нас избивали, а потом ничего.
Я больше ничего не помнил.
Я твердо решил больше ничего не помнить.
Например, тонкий, жалящий срез клинка Карги.
Или грубое вторжение...
Нет!
Ловкий и тонущий пресс, разящие удары...
Нет!
...глубокая, распирающая, непрекращающаяся боль, которая хуже всех тех спазмов, которые я когда-либо испытывал.
Я дотронулся до своей грудины, и агония вспыхнула снова, как уголь, который может раскалиться до бела от глотка воздуха. Кончики моих пальцев осторожно потянулись вниз, пока не нашли то...
...то, что я знал...
...но не помнил и не хотел помнить...
...отвратительную, живую мясистость этого...
...которую я не позволял себе вспоминать...
Грубая нить проложила линию стежков вдоль разреза под пупком. Сквозь них просачивалась липкая жидкость. Кожа стала пухлой и болезненной.
Я закрыл глаза, борясь с желанием вызвать рвоту. Если бы я это сделал, меня бы разорвало на части от рыданий и рвоты.
Нафни подал знак Карге, и она поспешила к нему, быстро перебирая своими гибкими ногами. Они посовещались, затем она повысила голос, отдавая приказы болотным жителям.
Началась суматоха. Даже те, кто ждал своей очереди "выпотрошить" Бьяртрика, покинули свои места и столпились вокруг загона.
В воздухе витало настроение тревожного ожидания.
Даже Хрутр и Вигульф повернулись, вытягивая шеи, чтобы посмотреть, что за суматоха.
Если у нас и был шанс попытаться сбежать, то он, несомненно, был... Но одно только желание сесть вызывало новые спазмы боли в моих измученных внутренностях. Я не мог представить себе, что придется стоять, или ходить, или бежать, или сражаться.
С того места, где я лежал, я мог видеть пораженного мужчину более отчетливо, чем мне хотелось бы. Его рваное одеяло сбилось, открывая взору не жировые складки ожирения, а огромный, тягучий купол.
Это было невозможно.
Этого не могло быть.
Кожа рябила и вздувалась, словно под ней что-то шевелилось. Возникло мгновенное, но слишком яркое ощущение ноги, руки, округлой шишки на голове.
Человек забился в конвульсиях, пятки забарабанили по земле. Его лицо перекосилось от напряжения. Он издавал звуки, похожие на те, что издают люди, страдающие от схваток и запоров. Нафни вытер грязной тряпкой лоб.
Внизу живота у него был разрез, зашитый грубой темной ниткой. Женщина тем же маленьким, надежным ножом разрезала швы. Она вытянула разрез по длинной, размашистой дуге.
Все внутри мужчины тут же выплеснулось наружу, выпотрошенные внутренности растеклись рекой крови.
Промокшая до локтей, Карга подняла из этого жуткого месива красную и корчащуюся тварь. Она держала еe высоко. Пухлые ручки и ножки взметнулись. Болотные жители радостно закричали.
- Мальчик, - обратился Нафни к выпотрошенному человеку, который лежал, булькая и умирая. - Это мальчик, хороший крепкий мальчик!
Второй мужчина начал кричать, бил кулаками по своим растянутым и пропитанным кишкам. Болотные жители быстро усмирили его.
Затем последовали новые действия. Труп мужчины унесли. Новорожденного передали одному из болотников, который прижал его к груди, где тот вцепился в бородавчатый сосок, как теленок в вымя, и принялся жадно сосать. Они закончили с Бьяртриком, зашили его раны и вернули его, без сознания, в загон.
Нам бросили еду, одеяла и тканые травяные коврики.
Болотные жители отправились в свои хижины. Джора последовала за Каргой.
Потом стало тихо.
Факелы горели слабо.
Мы остались наедине со своими мыслями и болью.
- Вы нужны им, - сказал Нафни.
Болотные люди, во всем их уродстве и странности...
Вода испорчена, - сказала Джора. - То, что там растет, - яд, а то, что там живет, - еще хуже.
Как долго они жили здесь, скрещиваясь поколениями...
Мы не видели ни одной из их женщин, кроме Карги. Мы думали, что это потому, что они спрятаны, но мы ошибались.
- Северянин будет создан вместе с нами, - сказала Карга.
Я посмотрел на Вигульфа и Хрутра, которые смотрели на меня с пустым безумием в глазах.
Других болотных женщин не было.
Они нуждались в нас.
И теперь мы знали, почему.