«Семейная жизнь» Кристин Морган

— Дети, ужин готов! — позвала я.
Дедушка уже сидел на своём привычном месте в конце стола, сгорбившись. Его зубы лежали рядом с тарелкой. С отвисших губ стекала слюна. Я видела, как его язык скользит по пухлым дёснам в предвкушении. Он пробормотал что-то вопросительное в мою сторону.
Я не могла понять своего свёкра, когда он был жив. Теперь же это было совсем безнадёжным делом.
— Что, дедушка?
Он закатил глаза. Они, как и зубы, лежали рядом с тарелкой. Его костлявые пальцы играли с мутными шариками. Глаза слегка подтекали, оставляя на скатерти слизистые следы. Он снова издал вопросительное бормотание.
Кейтлин вошла в столовую, успев услышать его, несмотря на наушники, зажатые в ушах.
— Он спросил, что у нас на ужин, — сказала она с той надменностью, которая присуща только подросткам.
— Сними эти штуки, — сказала я, указывая на наушники.
Она тоже закатила глаза, но, по крайней мере, её глаза всё ещё оставались в глазницах. Когда она подчинилась, я услышала бодрый ударный ритм музыки. Живой металл. Ничего необычного. Дети должны бунтовать. Когда я была в её возрасте, в моде была музыка о смерти, тьме и нигилизме.
Дэйви вошёл с заднего двора, такой грязный, будто только что вылез из могилы. Я бросила на него взгляд и тут же отправила в ванную умываться.
— Ох, мама!
— Никаких «ох, мама», молодой человек. Где Тесс?
В ответ я почувствовала, как маленькая ручка тянет мою юбку. Я посмотрела вниз на свою младшую, свою малышку. Тесс тащила своего плюшевого кролика за оборванное ухо, держа во рту большой палец.
— Где ты его взяла? — спросила я, вынимая палец. — Это большой палец твоего отца?
Тесс сморщила личико и захныкала. Я уступила, вернув ей палец. Если это был палец Стюарта, то винить ему некого, кроме себя, за то, что он оставил его без присмотра. За почти двадцать лет брака я так и не смогла отучить его разбрасывать грязные носки, не говоря уже о частях тела. Тесс радостно прикусила толстый ноготь цвета слоновой кости. У неё было всего шесть зубов, но по этому показателю она всё равно опережала дедушку. Я усадила её в кресло-бустер.
— Всё в порядке? — спросил Дэйви, показывая мне свои руки. Они были серо-зелёными, кожа шелушилась, струпья на костяшках сошли, обнажив голую кость, но они были чистыми.
— Вполне сносно, — отозвалась я.
Пока я раскладывала еду, пришёл Стюарт с портфелем. Его галстук и дряблая кожа на шее и трахее были небрежно сдвинуты у воротника. Он чмокнул меня в щёку, поздоровался с отцом, сел и уткнулся в газету. Я заметила, что у него не хватает правого мизинца и половины указательного пальца, но оба больших пальца были на месте. Видимо, Тесс нашла свою игрушку для жевания где-то на улице. В округе валялось полно всяких кусочков, и такова была природа малышки Тесс. Всё, что она могла поднять, тут же отправлялось в рот. Шарики, монетки, жуки, мёртвые мыши… всё туда.
— Опять мозговой рулет? — простонал Дэйви, когда я поставила перед ним тарелку. — Мы только что его ели.
— Мама-а-а! — Кейтлин закатила глаза. — Сколько раз мне повторять? Я больше это не ем.
— Кейтлин, не глупи, — сказала я. — Ешь свои мозги. Это полезно.
— Я вегетарианка, забыла?
Стюарт опустил газету и посмотрел на неё.
— С каких это пор?
— С тех пор, как я решила, что жестоко и бесчеловечно питаться живыми существами, — ответила она. — Если бы вы слушали, если бы хоть кому-то в этой семье были важны мои чувства…
— Можно сделать «Мозговую помощницу», — предложил Дэйви, без энтузиазма тыкая в дымящийся розово-коричневый кусок. — Я люблю «Мозговую помощницу».
— Сегодня у нас это, — отрезала я.
— Что значит жестоко и бесчеловечно? — спросил Стюарт у Кейтлин. — Как ты собираешься выживать?
— Нам не обязательно есть мозги! Есть альтернативы!
— Например, цветная капуста? — хихикнул Дэйви. — Она хотя бы похожа на мозги.
— Заткнись, Дэйви.
— Сама заткнись!
— Хватит, юная леди, — сказал Стюарт. — Сначала эта ужасная музыка, твой стиль одежды, а теперь ещё и это!
— Что не так с моей одеждой?
— Посмотри на себя! Сьюзан, поддержи меня.
Я закончила разминать мозговой рулет для деда в комковатую пасту, которую он мог зачерпывать ложкой, и принялась нарезать кусок для Тесс на мелкие части.
— Ну, Кейтлин, твой отец прав. Этот розовый макияж…
— Мне нравится. Разве я не имею права выражать свою индивидуальность?
— Если все так делают, что в этом индивидуального? — спросил Стюарт.
— Я знала, что вы не поймёте! — Она так резко оттолкнулась от стола, что острый белый конец её локтевой кости вылез сквозь предплечье. — Отлично! Видите, что вы заставили меня сделать?
— Вернись и доешь ужин, юная леди! — крикнул Стюарт, когда она выбежала из комнаты.
— Стью, отпусти её, — сказала я.
— Ты позволишь ей так с собой поступать?
— Она поест, когда проголодается.
— Но она уже кожа да кости.
Я пожала плечами.
— Не то чтобы она умерла с голоду.
Мы продолжили ужин. Я убрала тарелку Кейтлин в холодильник на случай, если она одумается, но больших надежд не питала. Подростки так упрямы. Можно было бы приготовить холодный сэндвич с мозговым рулетом для Стюарта на работу, если бы удалось убедить его брать еду из дома вместо охоты в центре с коллегами. Или, если останется достаточно, завтра Дэйви получит свою любимую «Мозговую помощницу». В кладовой ещё пылилось несколько коробок.
Некоторые вещи не менялись даже после конца света.
Мы продолжали вести привычную жизнь. Стюарт отправлялся в офис. Я заботилась о доме и детях. Дэйви и Кейтлин посещали школу и встречались с друзьями. Тесс неуклюже топталась и играла. Дедушка же ворчал, вспоминая, как всё было лучше в былые времена.
— Как дела на работе? — спросила я, пытаясь приучить Тесс пить желчь из чашки-непроливайки для больших девочек, а не из бутылочки.
— Мистер Харрис хочет, чтобы я занял место Дона Фостера.
— Правда? Дорогой, это замечательно. А что случилось с Доном?
— Застрелен в голову, пока шёл к машине.
— Здесь? В нашем районе?
Стью кивнул.
Я взглянула на Дэйви, надеясь, что он не слушает скучные взрослые разговоры. Но, конечно, он внимал с жадностью.
— Уверена, это случайность, — сказала я. Чего только не сделаешь, чтобы защитить детей от жестокой правды…
Но Дэйви и без того видел немало жестокости. Как и все мы. Я была рядом, когда учительницу Кейтлин разнесло выстрелом из дробовика в лицо, когда она пыталась вытащить кого-то из грузовика. Её голова разлетелась в сгустках, забрызгав меня холодными липкими комками. Все трое детей видели, как мистер Алджерс, почтальон, шёл по нашей улице резкими, дёргаными шагами после того, как кто-то вонзил ему топор в голову. Он добрался до нашего двора, прежде чем рухнул.
А ещё был случай с Рексом…
— Надеюсь, они поймают того, кто это сделал, — сказал Стюарт. — Поймают и сожрут живьём, как в старые времена. Помнишь, Дэйви?
— Да, — ответил Дэйви. — Пап, можно пойти на охоту в выходные? Можно?
— Посмотрим.
— Ох, Стью, не уверена, что это хорошая идея, — сказала я. — Дэйви ещё маленький…
— Ты не можешь вечно обращаться с ним как с ребёнком, Сьюзан.
Он ошибался — они навсегда останутся детьми, — но я не хотела спорить за ужином.
— Я приготовлю запеканку для Хелен Фостер, — сказала я, меняя тему. — Ей будет нелегко без Дона.
Застрелен в голову. Единственный способ окончательно умереть. Худший кошмар зомби. Я всегда боялась, что это случится со Стюартом, и я останусь одна с детьми и дедушкой.
Я не могла понять живых, которые, загнанные в угол, приставляли пистолет к собственной голове, лишь бы не ожить в облике зомби. Они вели себя так, будто это хуже смерти.
Будто это так ужасно.
Ко всему можно привыкнуть со временем и с небольшой практикой.
Да, поначалу царил сущий хаос. Все тогда слегка свихнулись — и живые, и мёртвые. Бунты. Резня. Вооружённые выживальщики. Горящие города. Военное положение. Очаги сопротивления. Шаркающие орды. Погоня за кричащими людьми и разрывание их на горячие, влажные куски…
Теперь всё уладилось. Жизнь почти вернулась в привычное русло. Ведь главное у нас осталось. Мы имели друг друга. У нас были дом и семья. Миллионам других повезло куда меньше.
После ужина Стюарт отстегнул деда от стула и отнёс его в гостиную смотреть телевизор. Хотя смотреть было особо нечего. Повторы старых шоу напоминали о прошлом, а новых программ для нашей аудитории почти не было.
Я отправила Дэйви делать уроки, а Тесс повела купать. Из комнаты Кейтлин доносилась музыка. Она сидела там, дуясь, с закрытой дверью. Наверное, болтала по телефону с подругой.
— Кто у нас чистая девочка? — напевала я Тесс. Я делала это осторожно, чтобы не оттереть лишнего, но, несмотря на мою заботу, вода вскоре покрылась жирной плёнкой и кусочками кожи.
Тесс хихикала, брыкалась и плескалась. Я налила детский шампунь в ладонь и намылила её тонкие светлые волосы. Пена стекла ей на лицо и в глаза, но она не заплакала. Как не плакала, когда я случайно уколола её булавкой от подгузника.
Я вытерла её и надела жёлтую пижамку с утятами. Расчёсывая волосы, я зацепила колтун и слишком сильно потянула. Кусочек кожи размером с монету оторвался от черепа.
— Ой, посмотри, — сказала я. — Прости, милая. Мама сегодня неуклюжая.
Дэйви закончил уроки к тому времени, как я принесла Тесс в их комнату. Он был в пижаме, а игрушки валялись по всему полу.
— Мам, можно мне щенка? — спросил он, подняв взгляд.
— Нет, милый, ты не доел свой ужин.
— Я имею в виду как питомца.
— Ох. — Я села в кресло-качалку, держа Тесс на коленях. — Не думаю, Дэйви.
— Это не будет как с Рексом, обещаю. Мы можем взять настоящего щенка. Такого, как мы.
— Животные не такие, как мы, Дэйви. Ты знаешь.
Его нижняя губа отвисла. Она держалась на лоскуте и, вероятно, скоро отвалится.
— Почему?
— Никто не знает, — ответила я, качаясь. — Просто не такие.
— Я скучаю по Рексу. Я не знал, что он не вернётся. Я просто был голоден.
— Знаю. — Я улыбнулась ему своей успокаивающей маминой улыбкой. — Знаю, милый. А теперь иди чистить зубы и ложись в кровать. Нам надо дочитать историю.
— Хорошо. — Он поплёлся в ванную.
Я окинула взглядом детскую. На стене всё ещё висела семейная фотография. Я убрала все остальные снимки и альбомы, но этот всё забывала снять.
Удивительно, что она не вызывала у Дэйви кошмаров. Эти лица… почти знакомые… живые лица…
Подумать только, это была моя семья.
Дэйви вернулся расстроенный, с двумя зубами в руке. Он показал их мне, будто боясь, что я буду ругаться.
— Я чистил зубы, и они выпали.
— Ничего страшного. Так бывает. — Тесс заснула, и я уложила её в кроватку. Я поправила одеяло на её вздутом животике и подоткнула мистера Бан-Бана рядом. — Ложись в кровать.
Когда он улёгся, я взяла с тумбочки толстую книгу и перелистала яркие страницы.
— Помнишь, где мы остановились? — спросила я.
— Большой мозг! — сказал он, подпрыгивая на матрасе, где он когда-то умер. — Большой мозг и зомби-фея!
Я начала читать, редактируя на ходу.


Зомби-фея взмахнула своей волшебной костью, и мозг, который Зомбиелла принесла с кухни, превратился в карету, запряжённую шестью гигантскими кладбищенскими крысами.
— Теперь ты можешь отправиться на бал, — сказала фея.
— Но, крёстная! — Зомбиелла посмотрела на себя. — Как я могу пойти на бал в таком виде?
Зомби-фея снова взмахнула костью, и произошло чудо. Мягкая розовая кожа Зомбиеллы покрылась тёмной гнилью. Щёки впали. Глянцевые волосы стали сухими и ломкими. Запах гниющего мяса окутал её, словно духи. Уродливые лохмотья, которые заставляли её носить сводные сёстры, превратились в длинный белый саван, с туфлями, вырезанными из черепов, и заколками из пальцевых костей.
— Но будь дома к полуночи, — предупредила зомби-фея, — потому что в полночь заклинание закончится.
Зомбиелла пообещала вернуться вовремя. Она забралась в мозговую карету, и крысы понесли её на бал.
Замок принца Зомбинга сиял огнями, звучала музыка, столы ломились от свежих мозгов, и каждая зомби-девушка в королевстве пришла в надежде стать невестой принца.
Но когда вошла Зомбиелла, глаза принца Зомбинга буквально выпали из головы. Никто не узнал прекрасную зелёную незнакомку в длинном саване и черепных туфлях. Даже её завистливые сёстры и жестокая мачеха.
Принц Зомбинг, вставив глаза обратно, танцевал только с ней весь вечер. Они так хорошо проводили время, что Зомбиелла не заметила, как часы начали бить полночь. Она бросилась к выходу, но на лестнице споткнулась. Её лодыжки хрустнули, и одна нога в черепной туфле отломилась. Она не могла вернуться за ней, а ковыляла на обрубке до своей кареты, пока крысы не умчали её прочь.
Последний удар полуночи разнёсся над землёй, и заклинание рассеялось. Карета превратилась обратно в мозг, крысы уменьшились, а саван Зомбиеллы стал жалкими лохмотьями. Её сердце забилось. Кожа заколола. Она снова была живой, ужасно живой. Кровь хлынула из обрубка лодыжки.
Но на оставшейся ноге всё ещё была черепная туфля. Зомбиелла спрятала её в карман и похромала домой.
Она успела как раз вовремя: мачеха и сёстры вернулись, злясь на таинственную незнакомку, очаровавшую принца. Зомбиелла молчала, улыбаясь про себя, спрятав черепную туфлю и замотав обрубок ноги тряпками, чтобы никто не догадался.
Тем временем принц Зомбинг нашёл отломанную ногу на лестнице и поклялся жениться только на той зомби-девушке, которой она принадлежала. Он отправил своего управляющего по домам с ногой на бархатной подушке, чтобы найти её хозяйку среди всех девушек королевства.
Когда мачеха и сёстры Зомбиеллы узнали об этом, они составили план. Старшая сестра заявила, что попробует первой, и, как только управляющий приблизился, отрубила себе ногу тесаком. Она встретила его, прыгая на одной ноге. Управляющий обрадовался, думая, что нашёл возлюбленную принца, но, попытавшись приставить ногу к обрубку, понял, что его обманули. Нога на подушке была правой, а старшая сестра отрезала левую.
Управляющий рассердился, но вторая сестра тут же отрубила свою ногу и вышла, ковыляя. Он попробовал снова… но вторая сестра в спешке отрезала ногу криво, оставив почти всю пятку. Было ясно, что нога не подойдёт.
В ярости управляющий собрался уходить, когда Зомбиелла бросилась к нему и попросила дать ей шанс.
— Ты? — вскричала мачеха. — Ты, живая девчонка? Не смеши! Принц никогда не женится на такой, как ты!
— Прошу, сэр, — сказала Зомбиелла управляющему.
— Мои приказы гласят — каждая девушка…
Зомбиелла села и размотала свой обрубок. Все увидели, что он подходит… но её нога была розовой, упругой и живой, а нога на подушке — зелёной, вонючей, с шевелящимися пальцами.
Управляющий приложил ногу к обрубку, и она идеально подошла. Гниль быстро распространилась по ноге Зомбиеллы, и через секунды она предстала той самой таинственной зомби-девушкой, в которую влюбился принц.
Но жестокая мачеха, всё поняв, оттолкнула управляющего. Она вырвала ногу из обрубка Зомбиеллы и бросила в огонь. Нога сгорела в шипении жира и дыма, оставив лишь почерневшую черепную туфлю.
— Теперь тебе ничего не доказать! — вскричала она с торжеством.
Пока управляющий в ужасе смотрел на обугленные кости и думал, как объяснить это принцу, Зомбиелла достала из кармана вторую черепную туфлю.
— Ну, — сказала она, — у меня есть ещё одна.
Этого доказательства было достаточно. Зомбиелла вышла замуж за принца Зомбинга, и они жили счастливо вечно.


Дэйви клевал носом, но боролся со сном.
— Почитай ещё, мам.
— Завтра вечером.
— Ну пожалуйста!
— Завтра, — твёрдо повторила я.
— Какую?
Я перелистнула страницу.
— Как насчёт «Мозгензеля и Мерветель»?
— Да! С жуткой живой ведьмой и домом из мозгов?
— Именно.
— И они находят дорогу в лесу, бросая…?
— Похоже, нам не нужно читать, если ты и так всё знаешь.
— Нет, хочу!
Я закрыла книгу и наклонилась поцеловать Дэйви.
— Хорошо. Спокойной ночи, Дэйви.
— Спокойной ночи, мама.
Он свернулся в кровати и закрыл глаза. Я проверила Тесс. Она спала как мёртвая, не дыша, не шевелясь, с умиротворённым личиком и пальцем во рту.
Оставив дверь детской приоткрытой на случай, если они проснутся, я постояла в тусклом коридоре. В доме было тихо. Снизу доносились звуки телевизора и редкие хриплые смешки Стюарта. Наверное, повтор «Фактора страха» — ему всегда нравилось, как живые морщатся, жуя коровьи глаза или тухлую рыбу.
Дверь Кейтлин была закрыта, но под ней виднелась полоска света. Я постучала дважды.
— Что?
— Это мама.
— Я же сказала, я это не ем.
Я открыла дверь. Её комната была оклеена плакатами актёров и певцов, святилище красавчиков из мёртвого мира. Кейтлин лежала на ковре с кучей модных журналов. Стюарт был прав — она была кожа да кости. Её макияж скрывал зеленоватый оттенок, но я знала по опыту, что косметика не всесильна.
— Не ешь, если не хочешь, — сказала я.
— Скажи это папе.
— Он беспокоится за тебя. Как и я. Мы просто хотим, чтобы ты была счастлива.
— Как будто кому-то не всё равно.
— Мне не всё равно.
— Нет, тебе всё равно.
— Я знаю, тебе тяжело, милая. Никто не ожидал, что всё так обернётся. Это не то, чего ты хотела. Поверь, это не то, чего мы с твоим отцом хотели для тебя. Но это наша реальность. Мы должны стараться жить дальше. По крайней мере, мы всё ещё вместе.
— И что?
— И что, Кейтлин? Я тебе скажу, что. Мы есть друг у друга. Мы всё ещё семья. Это самое важное в мире.
— Ага, — она отвернулась, её кости хрустнули. — Неважно.
— Когда-нибудь ты поймёшь, как много значите для меня ты, твой отец, брат и сестра, — сказала я.
— Хватит, мама, — ответила она. — Мы мёртвые. Это не имеет значения.
— Кейтлин…
Она надела наушники и включила музыку на полную громкость.
Я вздохнула.
— Когда будешь готова, поговорим, — сказала я, сомневаясь, что она услышит.
Подростки. И Кейтлин будет такой вечно.
Я вошла в нашу со Стюартом спальню и села за туалетный столик. Свет вокруг зеркала беспощадно выявлял правду. Восковая, мшистая кожа. Лоскутные волосы, прилипшие к черепу, как плохой парик. Их нужно было снять. Эта причёска мне не шла.
Гниющая кожа головы держалась на липком, желеобразном слое полусохшей крови и жидкости. Я отодрала её. Раздался влажный чавкающий звук. Поморщившись, я бросила ком волос и кожи на пол. Он лежал там, похожий на сбитое животное.
На месте снятой кожи мои волосы были влажными и свалявшимися. Я запустила в них пальцы, почёсывая, не заботясь, что зелёная краска с пальцев стирается. Всё равно нужно было обновить макияж.
На столике стоял крем. Я окунула в него тряпку и начала тереть щёки, подбородок и лоб. Показалась ненавистно здоровая розовая кожа.
Косметика могла сделать не так уж много.
Никакой макияж, как бы искусно его ни наносили, не мог долго скрывать правду. Я могла обливаться «Шарнель №5» хоть до скончания времён, но запах бойни не мог скрыть, что мои конечности целы, плоть упруга, а органы на своих местах.
Может, отрубить пару пальцев? Выбить зубы? Выколоть глаз? Или сделать последний, решительный шаг?
Что бы я ни сделала, нужно было торопиться. Некоторые соседи уже начали подозревать. Взять того же Дона Фостера, любопытного ублюдка. Мне не хотелось его застрелить, но что, если бы он рассказал Хелен? Как бы я показалась в супермаркете? Что, если бы сплетни дошли до детей?
Я сняла макияж и переоделась в ночнушку. Кружевная, полупрозрачная вещица от Victoria’s Secret, почти ничего не скрывающая. Всё это гладкое, упругое тело…
Хорошо, что Стюарт всегда был немного извращенцем.