«Они владеют ночью» Майкл Б. Рэдбарн

Джунгли обладают душой. Сержант Карл Фишер впервые ощутил это два года назад, во время своего первого тура во Вьетнаме. Теперь, когда заканчивалась вторая командировка, он знал джунгли лучше, чем что-либо в родных Штатах. Это была живая сущность — тёмная, таинственная, необъятная масса древней жизни, укоренённой в глубинах земли. Джунгли могли укрыть или убить, не ведая предубеждений. И они могли хранить тайны… веками.
Многое можно сказать о человеке, который обретает смысл жизни на войне, а не дома, в шумных кварталах Нового Орлеана. Для чернокожего южанина армейская служба была куда проще, чем работа бармена в блюзовом районе за гроши и чаевые. Там, дома, Фишер был никем — тенью, звуком, воспоминанием. Здесь же он значил что-то: здесь он был сержантом бронетанкового разведывательного отряда, остриём копья перед основными танками и самоходной артиллерией 1-го кавалерийского полка. Двигаться ночью, наблюдать днём. Отряд «Пантера». Первые на входе, последние на выходе. Да, жизнь здесь становилась простой, если усвоить одно основное правило:
Мы владеем днём, но ночь принадлежит Чарли.
Фишер стоял в открытой башне своего бронетранспортёра M113, небрежно опираясь руками на край люка. Металл машины холодил обнажённые предплечья; он предпочитал закрытую башню T-50 открытой установке с пулемётом .50 калибра — слишком уязвимой для автоматов Чарли. Пять машин отряда выстроились в линию вдоль изрытой колеями дороги под густым пологом джунглей, их двигатели тихо гудели, наполняя наушники Фишера успокаивающим белым шумом. Джунгли сужали горизонты, но он чувствовал, как где-то впереди собирается буря, приближаясь с раскатами грома, что эхом отдавались в горах. Закрыв глаза, он повернулся навстречу её дыханию, ощущая, как кожа покрывается мурашками от электричества в воздухе, а небо темнеет. Нехотя открыв глаза, он снова осознал удушающую близость джунглей вокруг, молясь, чтобы они смилостивились над ними в этой дурацкой миссии за день до Рождества.
— Спецоперация, мать её, — прошептал он, сплюнув за борт в ожидании приказа о следующем броске. Он сплюнул ещё раз, понимая, что привкус во рту — привкус этой страны, этой войны — никогда не исчезнет.
Фишер повернул башню, чтобы взглянуть на машину лейтенанта. Тот сидел на краю своего люка, склонившись над картой вместе с агентом ЦРУ по фамилии Грин. Шервуд Грин — что за дурацкое имя? Фишер вытер пот с лица уже пропитанным влагой полотенцем, висевшим на шее.
Казалось, единственным, кто знал, куда они идут и зачем, был этот Грин, выдающий информацию по крупицам. Фишер знал лишь, что они до отказа набиты боеприпасами, а это означало, что впереди их ждут серьёзные неприятности. Отряд «Пантера» был авангардом целого полка основных боевых танков, следовавших в пяти милях позади. Такая мощь так далеко на севере могла означать только одно — кому-то предстоит худший день в жизни. Пусть детали миссии оставались скудными, Фишер умел читать карту и понимал: их близость к демилитаризованной зоне нарушала десяток конвенций ещё до первого выстрела.
Он заметил, как Грин сложил карту и спрыгнул с машины. Заметил и гримасу боли на лице лейтенанта.
Включив внутреннюю связь, Фишер коротко бросил:
— Внимание, ребята, наш гость идёт сюда. Похоже, у нас есть приказы.
— Надеюсь, он не собирается ехать с нами, — проворчал Пит Дженкинс из водительского отсека. — Не хочу возить какую-то штабную крысу.
— Держи язык за зубами, рядовой Дженкинс, — отрезал Фишер. — Мне плевать, уважаешь ты его или нет, но за неуважение к званию я тебя так отделаю, что до хижины Ханойской Джейн на своих двоих поползёшь.
— Простите, сержант, — буркнул Дженкинс. — Просто канун Рождества, чёрт возьми. Кто вообще планирует миссию в канун Рождества?
— Заткнись, Дженкинс, — вмешался капрал Натан Фрай из отсека экипажа внизу. Он был вторым по старшинству в машине, отвечая за рации и логистику отряда.
— Уверен, Санта нас тут найдёт.
Агент Грин вскарабкался на переднюю часть машины Фишера и присел рядом с башней.
— Я еду с вами, сержант.
— Для нас это честь, сэр, — ответил Фишер.
— Это последний бросок перед целью, — сказал Грин, разворачивая карту перед Фишером и указывая на гребень в восьми милях впереди. — Ваша машина поведёт отряд в строю колонны до этого ручья. — Он постучал пальцем по карте. — Затем следуем вверх по течению через низину до этой поляны перед гребнем, где развернёмся в строй «стрелы». Усвоили?
Фишер достал свою карту и карандашом обвёл маршрут.
— Усвоил, сэр.
— Этот бросок — под строгим радиомолчанием. Если кто-то хоть раз включит передатчик на нашей частоте, я лично прослежу за суровым наказанием.
— Понимаю, сэр, — ответил Фишер, мысленно прикидывая, какое наказание могло быть хуже, чем канун Рождества в глубине джунглей, где Чарли правит балом. Он крикнул вниз Фраю:
— Капрал, открывай грузовой люк, впускай нашего гостя.
Люк распахнулся у ног Грина, и Фишер добавил:
— Сэр, думаю, буря ударит сильно. Нам могут понадобиться рации, чтобы не потерять отряд.
Грин окинул его тяжёлым взглядом.
— Что именно в словах «радиомолчание» вам неясно, сержант? — Он крутанул рукой в воздухе, подавая сигнал к движению, и машины отозвались рёвом двигателей. — Если отряд разойдётся, встречаемся на точке цели в 22:00.
— Принято, — ответил Фишер, надевая наушники и включая связь, пока Грин спускался в отсек рядом с Фраем. — Поехали, Дженкинс. Веди по этой тропе в строю колонны. Нам выпала честь идти первыми, за нами 1-2, 1-2-Браво и 1-2-Чарли.
Машина рванула вперёд, гусеницы заскрежетали, пока не вцепились в мягкую почву. Отряд двинулся, ощущая угасающий свет дня и надвигающуюся бурю. Ночь принадлежит Чарли, — напомнил себе Фишер, время от времени оглядываясь, чтобы проверить позицию лейтенанта в колонне. Он также следил за Грином внизу. Тот, не отрываясь, изучал карту и поглядывал на часы, пока первые капли дождя не ударили по броне.
— Как только стемнеет, Фишер, переходим на инфракрасное зрение. Никакого белого света, — сказал Грин по связи.
— Думаю, это совпадёт с началом бури, сэр. К сожалению, инфракрасное зрение не пробивает дождь.
Грин вздохнул.
— Что есть, то есть, сержант. С инфракрасным или без, вы должны доставить отряд к цели к 22:00.
— Сделаем, сэр. Но, если позволите, не пора ли экипажу узнать, что мы делаем так далеко на севере? Мы везём достаточно боеприпасов, чтобы снести маленький город, это явно не просто прогулка. До точки встречи час, а у нас до сих пор нет окончательных приказов.
Грин снова вздохнул, и Фишер приготовился к резкому ответу. Но ошибся.
— Ладно, — неохотно начал Грин. — Ваш лейтенант уже получил полные приказы, а команда «Дельта» с последней машиной в курсе с самого начала. Мы вооружены до зубов, потому что не знаем, с чем столкнёмся, и готовимся ко всему.
— Обнадёживает, — сухо заметил Фишер.
— Да уж. Разведка сообщает, что полк северо-вьетнамских регулярных войск тоже движется к нашей цели из Ханоя.
— Это объясняет спешку, — сказал Фишер. — Но за чем мы гонимся? Каков приз?
— Слушайте внимательно, Фишер, и неважно, насколько вы открыты к новому. Примите мои слова как истину, подкреплённую пятью годами разведданных и кропотливой работы на местах. Люди гибли, добывая эту информацию для Пентагона. Если она верна, мы все войдём в учебники истории.
Фишер встретился взглядом с агентом ЦРУ, внезапно осознав, как высоко в Вашингтоне ценят эту миссию. Он кивнул, пока холодный ветер перед бурей пробирался сквозь джунгли.
— На южной границе демилитаризованной зоны стоит храм, которому восемьсот лет, — продолжил Грин. — Если разведка права, в нём скрыто нечто, способное не только изменить ход этой войны, но и обеспечить победу в любой будущей войне США. — Он замолчал, ощущая, как дождь усиливается. — Этот храм — источник подземного родника, который, говорят, течёт лишь раз в год, в течение суток.
— Не говорите, что это Рождество, — прищурился Фишер под напором дождя.
— Именно так, — подтвердил Грин. — Рождество.
— И что общего у буддийского храма восьмисотлетней давности с днём рождения Христа?
— Это не буддийский храм, — сказал Грин. — Это римско-католический.
— Католический?
— Да. Мы считаем, что это один из самых дальних форпостов Четвёртого крестового похода. Недавно обнаруженные документы Ватикана указывают, что крестоносцы нашли родник, который течёт только в годовщину рождения Христа. Теперь понимаете, почему миссия так важна. Говорят, вода этого родника дарует бессмертие и сверхчеловеческую силу тому, кто её выпьет. Когда-то она помогла создать супер-армию, сметавшую всё на своём пути в этом регионе. Место объявили священным и тайным, а Священная Римская империя в 1204 году возвела вокруг него крепость-храм.
— Неужели мы здесь, чтобы сражаться с восьмисотлетними крестоносцами?
Грин явно не оценил скептицизм Фишера.
— Их называют Стражами, — холодно ответил он. — И, как я сказал, мы не знаем, чего ждать, поэтому готовимся к худшему.
Фишер кивнул, отключая связь, и пробормотал себе под нос:
— Отлично. Будем драться с Чарли и Ватиканом за чёртов фонтан молодости.




Это было похоже на рёв разъярённого быка, рвущегося сквозь листву. Даже сквозь гул двигателя и шипение наушников Фишер слышал, как надвигается стена дождя, словно зверь, раздирающий джунгли когтями, пока не обрушился поток.
Фишер опустил сиденье и включил связь:
— Закрывай люк, водитель. Ты тоже, Фрай. — Он потянулся вверх и захлопнул свой люк, вода капала с уплотнителей, пока он не защёлкнул боевой замок. — Как видимость спереди, Дженкинс?
— Почти нулевая, сержант.
— Продолжай движение, сержант! — голос Грина резко выделялся в эфире.
— Что видишь? — спросил Фишер у водителя.
— Ничего, сержант. Сплошная белая пелена впереди… То же самое справа… И куча джунглей, хлещущих по левому перископу.
— Держи позицию, — сказал Фишер, — и скорость ровной. У меня видимость чуть лучше, но ненамного. Если держать листву слева от корпуса, логично, что мы ещё на дороге. — Он прищурился, глядя в переднее окно башни, постоянно вытирая конденсат с внутренней стороны стекла. — При такой скорости через час джунгли должны расступиться перед поляной. Там повернём налево к ручью.
— Принято, сержант.
— Если повезёт, буря скоро утихнет.
Но везение их покинуло. Час прошёл, тьма сгустилась, и лишь силуэты мелькали в свете молний. Тут-то воображение и начинало играть с человеком. В каждом теневом пятне мерещились Чарли. Мы владеем днём… Обещание света было единственным, что делало ночь сносной. …а ночь принадлежит им. Час перетёк в два, затем в три, пока они наконец не наткнулись на разлившийся ручей и не направились на север к собору.
— Мистер Грин? — позвал Фишер по связи. — Сэр, я потерял отряд из виду два часа назад. Настоятельно рекомендую нарушить радиомолчание, чтобы собраться.
— Нет, — отрезал Грин. — Не могу рисковать, вьетконговцы могут перехватит сигнал. Продолжаем движение.
— Но, сэр, отряд мог разбросать по всему этому чёртову квадрату. Мы были бы сильнее, если бы пришли вместе и с хоть каким-то порядком.
— Все знают приказ, сержант. Если разойдёмся, встречаемся на точке в 22:00. Осталось всего десять мин…
Машина врезалась во что-то снаружи, Фишера швырнуло на казённик пулемёта .50 калибра, ему рассекло щеку. Двигатель взревел, когда Дженкинс всем весом навалился на педаль газа, но тут же заглох. Свет внутри мигнул и погас, наушники смолкли. Остался лишь шум ливня, барабанящего по корпусу, пока Фишер не нарушил тишину.
— Все целы? — крикнул он, вытирая кровь со щеки.
— Да, — прохрипел Дженкинс.
— Потрясло немного, но жив, — отозвался Фрай.
— Вы в порядке там, мистер Грин?
— Что за чёрт, Фишер? Где свет?!
— Похоже, от удара отлетел контакт аккумулятора, сэр. Это быстро чинится.
— Эй, сержант? — вмешался Дженкинс. — Вам стоит это увидеть.
Фишер выпрямился.
— Что там?
— Не пойму, во что мы врезались, но, кажется, там что-то движется. С башни вам виднее.
Фишер упёрся в казённик, вглядываясь в пелену дождя. Вспышка молнии осветила открытое пространство с разбросанными знакомыми очертаниями, но силуэты вызвали у него внутренний протест.
— Что за хрень? — пробормотал он. В этот момент что-то ударило по переднему стеклу башни, и Фишер отпрянул с сдавленным возгласом. Он взвёл пулемёт, отпер люк и, сжимая спуск, вручную повернул башню, осматривая окрестности.
Остановив ствол, он замер, слыша стук сердца в ушах. Не моргая, он ждал следующей молнии, чтобы подтвердить увиденное. Вспышки разрезали небо, ударяя за линией деревьев, и на миг осветили разбросанные по поляне бронетранспортёры отряда — неподвижные, с наставленными во все стороны стволами, без признаков жизни.
— Грин, — позвал он вниз. — У нас проблема.
— Какая ещё?
— Похоже, остальной отряд добрался до точки раньше нас, сэр.
— И в чём проблема?
— Не уверен, что они в состоянии продолжать.
— Что за…
Дождь прекратился.
Не постепенно, а мгновенно, и внезапная тишина стала гнетущей, пока шаги на корпусе снаружи не привлекли внимание Фишера.
— Чёрт, — прошипел он, глядя на полтора дюйма стали над головой.
— Там кто-то есть, — сказал Грин, присев у основания башни.
— Может, наши? — предположил Дженкинс с водительского места.
— Никто не открывает люки, пока не выясним, кто это, ясно? — твёрдо сказал Фишер. Подумав, он добавил: — Дженкинс, нам нужен свет, срочно. Доступ к аккумулятору — через панель над твоим правым плечом. Проверь клеммы. Если отсоединились — подключи. Если нет — смотри предохранители.
— Уже делаю, сержант.
Тяжёлые, уверенные шаги продолжали звучать сверху.
— Фрай, — шёпотом сказал Фишер. — Дождь кончился, настраивай инфракрасное зрение, надо понять, с чем мы имеем дело, прежде чем решать, что дальше.
— Боюсь, наш следующий шаг предрешён, сержант Фишер, — вмешался Грин с непреклонной интонацией. — Мы должны захватить собор раньше гуков.
— Не раньше, чем узнаем, с чем столкнулись, мистер Грин! Не раньше, чем пойму, кто или что, чёрт возьми, ползает по моей машине! Не раньше, чем выясню, сколько наших ещё живы! Мы далеко от дома, мистер Грин, и с фонтаном молодости или без, сейчас я и мои парни — ваш единственный путь туда и обратно из этого дерьма, ясно вам?
Искры мелькнули в отсеке водителя, Джeнкинс выругался: — Чёрт! — и свет мигнул, возвращаясь.
— Энергия есть, сержант, — доложил он.
Фишер глубоко вдохнул, не отводя взгляда от Грина.
— Давайте посмотрим, с чем мы имеем дело, мистер Грин.
То, что двигалось по корпусу, замерло, а затем попыталось открыть люк башни. Запертый изнутри, он держался, но полтора дюйма металла казались слабой защитой от того, что таилось снаружи. Фишер переключился с белого света на красный и выглянул в узкое окно, где что-то шевелилось слева от ствола.
— Все по местам, — скомандовал он. — Выпущу пару предупредительных очередей. Дженкинс, включай инфракрасное, как только я закончу, чтобы я видел, что там. — Он сжал рукояти пулемёта, надавил на спуск и выдохнул:
— Поехали, — опуская инфракрасный экран перед окном.
Грохот и вибрация от выстрелов заполнили корпус, горячие гильзы зазвенели у ног Фишера. После короткой очереди он выглянул наружу и успел заметить фигуру человека, ковыляющего к деревьям.
Когда пороховая дымка рассеялась, инфракрасные лучи открыли картину разрушений. Бронетранспортёры отряда, блестящие от дождя, были разбросаны по поляне без всякого порядка или следов обороны. Если это была засада, то быстрая и беспощадная. Люки и рампы машин зияли открытыми, двигатели всё ещё гудели, а тела экипажей лежали повсюду — изломанные, безжизненные. Фишер медленно повернул башню влево, и лучи показали ту же сцену. На ближайших телах не было пулевых или осколочных ран — только глубокие порезы и рваные раны, многие обезглавлены.
— Что там видно? — спросил Грин.
— Все мертвы, — ответил Фишер.
— Вьетнамцы?
— Может быть, но ни одного врага, живого или мёртвого, не вижу, только наших. Странно то, что нет следов пуль или противотанкового оружия. Чарли так не работает.
— Может, монтеньярды? — предположил Грин. — Вдруг какая-то из местных племён повернулась против нас?
— Монтеньярды — горные ополченцы, — напомнил Фишер. — И мы слишком далеко на севере для них. — Он тяжело вздохнул, вспоминая рассказ Грина о крестоносцах. — Так вот что значит «готовы ко всему», мистер Грин.




До Рождества оставался менее часа, и луна — почти полная — поднялась высоко над деревьями вокруг поляны. Это была луна охотника, яркая и чистая, отбрасывающая тени и отражавшаяся на влажных, избитых дождём поверхностях.
Переместив бронетранспортёр к удобной точке у ручья, Фишер и Грин решили идти к храму пешком, оставив Фрая и Дженкинса закрепить позицию для их возвращения. Это означало установить наземный радар, расставить мины «Клеймор» по периметру и поддерживать связь с основными танками, идущими следом. Если бы они выяснили силы врага, возможно, удалось бы спасти танки от участи отряда «Пантера».
Десять шагов за линию деревьев — и их машина скрылась из виду, джунгли поглотили их тьмой, прорезаемой лишь редкими лучами лунного света сквозь листву. Они ступали мягко, осторожно — ведь ночь принадлежит Чарли. Или чему-то ещё, что устроило засаду на отряд.
Они наткнулись на натоптанную тропу, ведущую на северо-запад, и двинулись вдоль неё в тени, держась в шести футах слева, чтобы избежать ловушек или растяжек. Продвижение было медленным, каждый удар сердца напоминал о времени. Вдруг впереди показался силуэт человека. Фишер замер и припал к земле, Грин последовал за ним, ползя рядом.
— Что думаешь? — шёпотом спросил Фишер.
— Посмотри на шлем, — ответил Грин. — Похоже на гуков.
— Он просто стоит.
Фишер достал из снаряжения бинокль и навёл его на фигуру.
— Это точно северо-вьетнамский регуляр. Но он не доставит хлопот. — Он передал бинокль Грину, поднимаясь.
— Мёртв? — спросил Грин, глядя в окуляры. И сам же ответил: — О, да, мёртв.
Они осторожно подошли к телу. Жуткое пугало держалось вертикально только благодаря копью, пронзившему череп и туловище, вонзённому в землю.
— Господи Иисусе! Какой же силой надо обладать, чтобы так с человеком? — Фишер не мог отвести глаз от искажённого мукой лица офицера ВНА. — Второй тур здесь, мистер Грин, и я никогда не видел такого дерьма.
— Стражи, — мрачно сказал Грин. — Это должны быть Стражи. Крестоносцы, посланные сюда, чтобы…
Фишер зажал рот Грину ладонью, заставляя его опуститься на колени, когда впереди послышались тяжёлые шаги. Они отступили с тропы в джунгли, затаились в тенях, затаив дыхание, став единственными живыми свидетелями существования Стражей.
По узкой тропе в двух идеальных колоннах маршировали фигуры. Лунный свет пробивался сквозь листву, высвечивая их впалые, костлявые лица, кожу, сухую, как пергамент, и бледные, немигающие глаза под шлемами и кольчугами. Их изодранные туники покрывали пятна, но широкий крест Святого Георгия всё ещё угадывался на нагрудниках; доспехи, изъеденные ржавчиной, носили следы вековых битв. Их марш поражал точностью: головы высоко подняты, щиты прижаты к левому плечу, мечи сжаты в правой руке с одной целью — убивать.
Фишер дождался, пока колонна пройдёт, и включил рацию:
— 1-2-Альфа, это Санрей. — Он ждал ответа от бронетранспортёра, переглядываясь с Грином в смеси неверия и изумления.
— Это 1-2-Альфа, Санрей, — отозвался Фрай. — Сержант, это вы?
— Альфа, да, это я. Готовьтесь к гостям. К вам движется сотня с лишним.
— Сотня с лишним чего?
— Стражей, Фрай, — сказал Фишер. — Всё, что рассказал Грин, правда, до последнего слова. Они будут у вас с минуты на минуту. Если выйдут на поляну, снесите вторую линию «Клейморами», а первую закидайте фосфорными гранатами из башенных пускателей.
— Принято, сержант. Что ещё?
— Есть данные по танкам?
— Минут тридцать, сержант.
— Тогда с Дженкинсом держите оборону внутри машины, пока танки не подойдут, ясно? Выйдете наружу — шансов не будет.
— Ясно, сержант. Удачи там.
— Санрей, конец связи, — сказал Фишер, представляя, что творится у машины: как на радаре появляется одна точка, затем две, четыре, восемь, шестнадцать, пока их число не растёт на глазах.
— Надо двигаться, — сказал Грин, постучав по часам.
— Да, — согласился Фишер. — Нельзя пропустить день рождения Христа.
Миновав пронзённое копьём пугало, они направились к собору, пока звуки взрывов «Клейморов» эхом разносились из поляны. Тропа всё больше усеивалась изрубленными телами вьетнамских солдат, грязь под ногами стала алой от крови. Вскоре послышались выстрелы .50 калибра с машины, а затем джунгли расступились, и они оказались перед крепостью Стражей.
Здание поражало: фасад средневекового собора, вырезанный в возвышающийся скале. Века оставили след — толстые лианы свисали с утёса, обвивая двойные шпили и душили каждую горгулью, стоящую вдоль парапета. Широкая лестница сужалась к арочному входу, многие ступени были заняты телами вьетнамских солдат, их кровь всё ещё стекала струйками.
— Кажется, он без охраны, — прошептал Грин.
— С трудом верится, — ответил Фишер, осматривая дверь и парапеты.
— Верится или нет, время поджимает, Фишер. Надо войти. Мне нужны образцы, доказательства, что-то, чтобы спасти эту чёртову миссию.
— Я бы предпочёл спасти наши шкуры, но, похоже, мы в деле. — Фишер глубоко вдохнул. — За мной, мистер Грин. Вы прикрываете дверь и окна, я — верхние позиции. Пошли.
Они медленно поднялись по лестнице, обходя тела, и встали перед открытой дверью, никем не остановленные. Внутри длинный коридор вёл к вырубленной в камне комнате, освещённой лишь тусклым светом факелов. Прижавшись к стенам, они добрались до комнаты и увидели цель — бассейн с кристально чистой водой. Грин взглянул на часы: полночь, день рождения Христа. На миг он встревожился — и тут началось.
Как было предсказано, вода хлынула из отверстия в стене позади бассейна.
— С Рождеством, сержант Фишер, — улыбнулся Грин, доставая пробирки из кармана карты и шагая к роднику. — Танки идут, вот мой фонтан… Миссия спасена, — сказал он, когда стрела пронзила ему горло. Пробирки упали и разбились, пока он хватался за стрелу.
Фишер открыл огонь из M16, стреляя вслепую, не зная, откуда прилетела стрела. Грин, всё ещё цепляясь за горло, рухнул, вторая стрела вошла в спину, и жизнь покинула его с последним хрипом.
Тогда Фишер увидел одинокого Стража — лучника, присевшего в проходе и натягивающего тетиву. Он снова открыл огонь, но опоздал. Стрела вонзилась в плечо, обжигая болью. Он отшатнулся, пока лучник заряжал ещё одну, и выпустил последние патроны в тварь. Кольчуга Стража треснула под пулями, но древний воин не дрогнул. Фишер отступил к роднику, видя, как Страж натягивает лук. Стрела пронзила грудь, отбросив его в прохладную воду.
Он лежал неподвижно, чувствуя, как жизнь утекает, боль от стрел притуплялась с каждым слабым ударом сердца. Он вспомнил Новый Орлеан, близких, своих людей на поляне. Он не мог им помочь, не мог отомстить за поражение «Пантеры».
Или мог?
Понимая, что терять нечего, Фишер открыл рот и позволил воде войти в него.
Мгновенно его захлестнула сила — не просто жизнь, а бесконечная, всепоглощающая мощь. Боль исчезла, уступив место жажде мести и завершению миссии. Образец был у него. Чёрт, он сам стал образцом!
Фишер поднялся из воды по колено, сжав кулаки, глаза широко распахнуты, древняя сила наполняла его. Прежнего Фишера — бедного чернокожего парня из Нового Орлеана, бармена, командира разведки во Вьетнаме — больше не было. Его заменила мощь и знание, древнее пирамид. Осталась только миссия. Он посмотрел в пустые глазницы Стража, чувствуя, что тот понимает: баланс сил изменился. Без усилия вырвав стрелы из тела, он видел, как раны затягиваются без следа. Шагнув из родника с поднятыми стрелами, он двинулся к лучнику с беспощадной решимостью.
— С чёртовым Рождеством, — бросил он твари, зная, что разорвёт её пергаментное тело голыми руками и стрелами. — Ты ослаб, солдат.




Танк капитана Малгрейва первым прорвался на поляну впереди своего отряда. М48 пересёк ручей и замер перед бойней, гусеницы вгрызлись в мягкую почву, башня поворачивалась, пока Малгрейв осматривал местность. Остальные танки выстроились рядом, двигатели Cadillac Gage рычали, как у хищников, готовых к атаке. Но на кого?
Сердце Малгрейва колотилось, когда он смотрел через прицел на неподвижные бронетранспортёры «Пантеры», разбросанные по поляне, и тела, усеявшие землю. Последний радиоконтакт с оставшейся машиной был полчаса назад, и, слушая бой, он понял, что у одиночек почти не было шансов. Танки мчались к точке встречи, как современная кавалерия, но после хаоса боя последняя передача стала пугающе спокойной, словно экипаж смирился с судьбой.
— Мы пропали, капитан, — донёсся голос Дженкинса. — Боеприпасы кончились, они лезут на нас… ломают люки… — Статический треск прервал связь, но последняя фраза осталась: — Что за чёрт… Там, снаружи… Кто это…? — И тишина в наушниках Малгрейва.
Джунгли вокруг поляны молчали, словно затаив дыхание, когда они прибыли. Малгрейв смотрел через прицел под яркой луной охотника.
— Господи, — прошептал он. Открыв люк, он поднялся, оглядывая бойню. Лунный свет отражался от потускневших доспехов мумифицированных солдат, их тела были разорваны, разбросаны среди мёртвых «Пантер», их оружие и щиты сломаны и отброшены.
— Иисусе, — выдохнул он снова, приказав включить прожектор.
Луч упал на машину сержанта Фишера, открыв сюрреалистичную картину. Измождённые Дженкинс и Фрай лежали на бронетранспортёре, закрывая глаза от света. Но Фишер, с перевёрнутым шлемом Стража в одной руке, где плескалась чистая вода, и мечом в другой, смотрел прямо в луч, не моргая. Мумифицированные тела крестоносцев громоздились вокруг машины, образуя пирамиду, на вершине которой он стоял, как победитель.
— Вы опоздали, — крикнул Фишер. Он поднял шлем с водой над головой. — Вот наш образец, — сказал он, взмахнув мечом над полем боя, затем прижав его к груди в странном салюте. — И гораздо больше, капитан.
Малгрейв искал слова, пока другие командиры танков поднимались из своих машин, их мрачные лица отражали кровопролитие.
— Как? — только и выдавил он.
Фишер улыбнулся.
— Восемьсот лет могут вымотать любого солдата, — сказал он. — Они стали медлительными и устали. — Он поднял меч над головой и взревел, эхо разнеслось по джунглям — вызов и предупреждение. — МЫ ВЛАДЕЕМ НОЧЬЮ!