«Бойня в закусочной» Мэтью Вебер

У переднего окна ресторана "Burger Hut" сидит дородная семья из четырех человек, и каждый из них набивает себе рот. Персонал ресторана кажется немногочисленным – в поле зрения только три работника, и все они погружены в свои обязанности.
Эти деревенщины не поймут, что случилось.
Моя жена сидит в одиночестве за столиком в углу, делая вид, что потягивает напиток из стаканчика. Она подмигивает мне. Иссиня-черные волосы, глубокие голубые глаза и улыбка, способная очаровать змею. Натали обладает красотой, которая может лишить любого мужчину дара речи. Мне повезло с ней. Она - любовь всей моей жизни и мой лучший оперативник.
Мы находимся недалеко от I-65 в пригородном районе под названием Траппер-Вэлли, штат Алабама. Я выбрал это место из-за его близости к автостраде и из-за его отвратительного повседневного Pax Americana.
Любители фаст-фуда расположились на дешевых шатких пластиковых стульях, разбросанных вокруг восьми шатких складных столиков. Два островка для приправ отделяют черно-белый клетчатый пол зала от длинной кассы. Вдоль застекленной передней стены расположен ряд из трех кабинок, откуда открывается панорамный вид на межштатную автомагистраль.
За соседним с нами столиком, напротив пухленькой прыщавой девочки, сидит тощий мальчик с застенчивым лицом. Подростки держатся за руки и закрывают глаза. Они склоняют головы и что-то бормочут.
- Аминь, - произносит он.
Парень достает из засаленного бумажного пакета небольшую коробку, ставит ее перед собой и открывает крышку. Воздух наполняет запах жареного мяса. Он втыкает вилку в свой чили-дог. В моем воображении проносятся образы скотобойни и кучи потрохов. Я слышу визг свиней и мычание умирающего скота. Я вижу остекленевшие, полные ужаса глаза животных, вижу их разинутые умоляющие рты, взывающие о помощи, которая никогда не придет.
Мальчик поднимает вилку с коричневым куском приправленной пряностями говядины. Он кладет кусочек на язык и жует с открытым ртом, причмокивая, и по его подбородку стекает сок.
В парадную дверь "Burger Hut" входит седой мужчина в кожаной куртке и приветствует женщину у кассы:
- Добрый день, Мэйбл.
- Здравствуйте, мэр! - Мэйбл напяливает свои бифокальные очки на нос и улыбается мужчине.
Это огромная удача. С участием политика мы можем рассчитывать на фурор в средствах массовой информации. Такая реклама называется "заработанными СМИ", и она имеет больший охват, чем любая платная реклама.
Единственные другие присутствующие – это две старые подружки, пьющие кофе, и одиночка с растрепанной бородой в охотничьей куртке. Он явно из тех, кто прячет пистолет под курткой, так что я пристально слежу за ним.
Время самое подходящее, потому что мэр и Мэйбл отвлеклись на болтовню, и по выражению лица Натали я понимаю, что мы на одной волне: начнем с крупной рыбы; не дадим ему уйти.
Она бросает на меня взгляд со своего места, приподняв одну бровь.
Я отвечаю кивком.
На старт. Внимание. Марш.
Натали надевает темные солнцезащитные очки. Она встает на свои длинные стройные ноги и широкими шагами пересекает помещение в черной мини-юбке и туфлях на шпильках. Я и раньше заметил, что Охотник Неряха пялится на нее, но теперь, когда она проходит мимо, он отрывает взгляд от своего гамбургера и по-настоящему раздевает ее глазами. По его лицу видно, что он знает, что она "не местная".
Я расстегиваю спортивную сумку, лежащую в кресле слева от меня.
Поскольку мэр стоит к нам спиной, Мэйбл первая замечает Натали. Она переводит взгляд с моей жены на мэра и обратно, не зная, что делать с шестифутовой сиреной, подкрадывающейся к нему с противоположной стороны стойки кассира.
Натали останавливается примерно в двенадцати дюймах от мэра, щелкает каблуками и смотрит на него так, как будто он был рождественским подарком, о котором она всегда мечтала.
Повернувшись к ней, он даже вздрогнул при виде ее красоты, затем он откинул голову назад, втянул подбородок и улыбнулся одной из тех улыбок типа "голосуйте за меня".
- О, здравствуйте! - восклицает он, протягивая ей руку.
Судя по его банальному раскатистому голосу, этот парень прирожденный сластолюбец. Любитель дамочек.
- Привет, - отвечает она шепотом, коротким, но сексуальным. Она должна была стать актрисой. - Я слышала, вы - мэр.
Она оглядывается в свой угол, затем меняет позу. Ей нужен более удачный ракурс для прямой трансляции видеокамеры с крошечного штатива, который она там установила. Никто еще не прославился, стоя затылком к камере.
- Так и есть, - мэр усмехнулся. - Виновен по всем пунктам обвинения.
Его глаза пробегают по телу Натали, и он, кажется, не может убрать свою глупую ухмылку. Он выглядит моложе, несмотря на его седые волосы, и то, как он практически готов проглотить приманку Натали, подсказывает мне, что он привык использовать свое положение, чтобы сбрасывать как можно больше женских трусиков.
Мэйбл появляется из ниоткуда. Она передвигает бумажный пакет через прилавок и дергает его за рукав куртки.
- Ваш бургер готов, мэр.
- Спасибо, Мэйбл.
Он тянется через грудь и хватает пакет левой рукой, даже не опуская правую, которая все еще ждет рукопожатия Натали. Он не спускает глаз с моей жены.
Мэр говорит ей:
- Не могу поверить, что мы не встречались с вами раньше.
Натали подносит красную пластиковую соломинку к уголку губ. Она смотрит на него через две черные линзы и говорит:
- Да, я тоже.
Когда она берет мэра за руку, я понимаю, что он уже очарован ею. Я встаю и вешаю спортивную сумку на плечо.
- Меня зовут Джимми Грейсон, мэр Траппер-Вэлли. И я уверен, что не видел вас в городе. У меня хорошая память на лица, и я уверен, что запомнил бы ваше.
- Вы правы, мэр, - говорит она. - Вы бы меня запомнили. Потому что, встретившись со мной, никто никогда не будет прежним.
Натали отпускает его руку, снимает крышку со своего стакана и кладет крышку вместе с соломинкой на столешницу слева от себя.
- Меня зовут Красная Kоролева, и я из Национального гуманитарного фронта.
Он наклоняет голову и щурится, но, кажется, не понимает, о чем она говорит. Затем он снова расплывается в улыбке.
- Что ж, позвольте официально поприветствовать вас от имени нашего прекрасного городка и предложить одно из наших знаменитых местных деликатесов – этот потрясающий бургер! Спасибо за вашу работу!
Когда он протягивает ей бумажный пакет, Натали смотрит на него с презрением. В нем будто щелкнул выключатель, и я уже чувствую, как в комнате поднимается жар.
- Я. Не. Ем. Мясо.
Каждое ее слово – это словно капля кислоты.
Улыбка мэра меркнет.
Натали швыряет в него свой стакан, и жидкость, находящаяся внутри стакана попадает ему прямо в лицо. Мэйбл задыхается, а Натали отпрыгивает назад, чтобы увернуться от брызг.
Мэр стоит, облитый с ног до головы, а к запаху шипящего жира присоединяется новый химический запах. Он роняет пакет с гамбургерами и раскидывает руки по бокам, недоверчиво оглядывая себя и отступая маленькими шажками. Он слишком рассеян, чтобы заметить, как я приближаюсь к нему.
- Почему вы... - спрашивает он. - Что ты на меня вылила?
Натали откидывает голову назад и смеется таким холодным смехом, что у меня пробежали мурашки по коже.
- Что я на тебя вылила? - cмеется она. - Да ведь это наш секретный соус! Так что это секрет...
Она вытаскивает из заднего кармана зажигалку для барбекю с длинным стержнем, и угол зрения мэра не позволяет ему увидеть, как за ее спиной вспыхивает желтое пламя.
Боже, как же я люблю ее.
Я достаю свой обрез из спортивной сумки.
Когда мисс Мэйбл видит меня, она пытается его предупредить.
- Мэр, сзади!
Это срабатывает, потому что мэр поворачивается ко мне с мокрым, растерянным лицом и отворачивается от Натали, которая прикасается зажигалкой к его воротнику.
Мэр ярко вспыхивает, и его крик достоин героини фильма ужасов. Посетители закусочной паникуют. Все, кроме меня и Натали.
Я поворачиваюсь к Охотнику Неряхе, который лезет в свою куртку. Он вооружен? У него сердечный приступ? Неважно. Я нажимаю на курок, и раздается раскат грома. Пуля сбивает его со стула.
Работники убегают вглубь ресторана. Натали достает из сумочки "девятку" и открывает огонь. Она попадает одному из работников ресторана в грудь, и он падает на стену. Мэйбл скрывается в задней части здания.
Мэр корчится на полу и задыхается от дыма. Его одежда становится черной, как обожженная бумага. Он пытается сбить пламя на лице, но его кожа, стекающая с лица, прилипает к рукам.
Натали перепрыгивает через прилавок, чтобы догнать рабочих на кухне. Я слышу выстрелы и знаю, что у нее все под контролем.
Два подростка мчатся вперед. Я поднимаю дробовик и стреляю. Спина мальчика взрывается кровавыми брызгами, и он вываливается из двойных дверей на тротуар. Девушка, бегущая впереди него, оборачивается и кричит:
- Дэнни!!!
Hо при виде меня и ствола моей пушки она продолжает бежать.
Из кухни доносится стук и шум, затем я слышу крик, который заставляет меня замереть. Кто-то, спотыкаясь, идет из кухни к прилавку, бормоча какую-то чепуху. Судя по тому, как он врезается в стены, этот человек должен быть слепым... Кроме того, я узнаю эти вплавленные в плоть бифокальные очки. Это Мэйбл, только теперь ее практически не узнать: ее лицо покрылось волдырями и перекосилось от криков и стонов. Позади нее стоит, ухмыляясь, моя жена, и я понимаю, что она, должно быть, каким-то образом запихнула Мэйбл во фритюрницу и зажарила в масле ее лицо.
- О, заткнись, - говорит ей Натали.
Она подходит к Мэйбл, приставляет пистолет к виску женщины, и БА-БАХ!
Две пожилые женщины шаркают к боковому входу. Натали перепрыгивает через прилавок, прицеливается и наполняет их спины пулями. Они падают кучей на пол.
Осталась только семья толстяков, застывших в средней кабинке.
Я подхожу к их столику. Мать вцепилась в край стола в каком-то припадке. Она тяжело дышит, раскачивается взад-вперед, ее голова мотается туда-сюда.
Отец в своей желтой рубашке с гавайским принтом обнимает одного из своих коренастых сыновей. Малыш рыдает в грудь отца. Другая рука мужчины сжалась в дрожащий кулак. Он побледнел, его глаза растопырены и слезятся.
- Это ваша вина. Ты понимаешь это, да? - я перевожу взгляд от одного родителя к другому и постукиваю по их подносам с недоеденными гамбургерами дробовиком. – И это вы называете едой? Этому вы учите своих детей? Это не еда.
- Пожалуйста, не делайте нам больно, - говорит отец. - Это мои сыновья, Брайан и Кит...
- Заткнись, - говорю я ему.
Все, что он может мне сказать, бессмысленно. Проецируя свой голос на записанный звук, я спрашиваю его:
- А что, если бы это мясо было перемолотой плотью твоих сыновей? Тогда бы ты назвал это едой? Это не еда, это насилие. А насилие порождает насилие. И мы тому доказательство.
Я снова кладу на стол дробовик. Отец пытается встать. Он открывает рот, чтобы возразить. Я просовываю ствол между его зубами и нажимаю на курок. Его затылок взрывается, окрашивая красным окно позади него.
Я ожидаю новых криков, но они слишком потрясены, чтобы говорить. Парень, у которого на щеке остались брызги крови его отца, издает хныкающий звук и прячется в угол.
- Вставай, - приказываю я женщине.
- Нет, нет, пожалуйста, нет, - хнычет она.
Натали подходит ко мне.
- Вставай, мать твою!
Женщина краснеет, как свекла, и бормочет какую-то тарабарщину. Она выглядит так, будто вот-вот растечется по полу; затем Натали прижимает складной нож к ее пухлой шее, и мамаша замирает и затыкается.
- Вставай, - говорит ей Натали.
Мамаша с трудом встает на ноги.
- Иди.
Она, сгорбившись, идет вперед, как было велено – невзрачная женщина с волосами цвета грязной посуды.
На полпути через вестибюль Натали приказывает ей:
- На колени.
Мамаша закрывает глаза и слушается. Они обе смотрят в камеру Натали.
Встав сзади женщины, моя жена смотрит в объектив.
- Мы из Национального гуманитарного фронта, и мы здесь, чтобы сделать заявление! Веками вы, люди, убивали невинных, чтобы набить свои ненасытные желудки. Те из нас, кто обладает сочувствием, пытались урезонить вас и убедить вас изменить свой образ жизни. Тем не менее, вы упорствуете, и теперь у нас нет другого выхода, кроме как взять око за око.
Я встаю рядом с Натали прямо в то место, где я должен был попасть в кадр, как мы и репетировали. Я смотрю прямо перед собой, поднимаю дробовик и кричу:
- Да здравствует революция!
Затем я прицеливаюсь. Выстрел разносит лицо матери по всему объективу камеры прямой трансляции. Этот театральный штрих был идеей Натали, и хотя я не видел его с точки зрения наших зрителей, держу пари, это было жестко.
- Это новая реальность, - заявляет Натали. - Сегодня день перемен! Те из нас, кто ценит мир, природу и равенство, больше не могут сидеть сложа руки, пока пожиратели плоти продолжают свою варварскую эксплуатацию животных. Время просветления близко. Мы - НГФ, и наказать виновных – самое гуманное, что мы можем сделать в нашем новом обществе.
Я поднимаю дробовик и разношу камеру на куски, заканчивая нашу прямую трансляцию. Этот "взрывной финал" был еще одной идеей моей жены.
Я поворачиваюсь к Брайану и Киту. Мальчишки теперь не более, чем контуженные груды желе. Я смотрю на Натали, пожимаю плечами и иду к машине. Пора сваливать.
Подойдя к двери, я оборачиваюсь и почти ожидаю увидеть, как Натали пронзает мальчиков своим ножом. Вместо этого она бежит, чтобы догнать меня, с застенчивым выражением лица, как будто она знает, о чем я думаю. И, вероятно, так и есть.
Она берет меня за руку, и мы вместе проталкиваемся через двойные двери, направляясь к нашей машине.
Снаружи раздается треск выстрелов. Дверь позади нас разбивается.
- Иди! – кричу я Натали.
Я делаю последний выстрел, но понятия не имею, кто и откуда стреляет в нас. Судя по брызгам стекла, стрелок, вероятно, справа от нас. Мы сворачиваем налево. К счастью для нас, именно там припаркована наша тачка.
Кто-то выстрелил еще дважды, но мы успеваем пересечь парковку. Натали впереди меня. Я скольжу по рыхлому гравию и падаю на бедро. Раздается очередная очередь выстрелов.
Натали бросается вперед.
- НЕТ!!!
Я вскакиваю на ноги и бегу к ней. Я вижу кровь. Кровь! Я поднимаю ее. Она без сознания. Закинув ее руку себе на шею, я беру ее за ребра и разворачиваюсь, чтобы увидеть, как загадочный стрелок целится в нас с дальнего борта "Тавуса". Это пухленькая девушка с прыщами, подружка Дэнни, вооруженная пистолетом. Я вытаскиваю револьвер двенадцатого калибра и стреляю с одной руки, только сбивая краску с верха "Форда". Но девушка прячется в укрытие, и это то, что мне нужно. Я делаю перерыв в стрельбе, увлекая за собой Натали. Мы подходим к джипу, я запихиваю ее на пассажирское сиденье и перекатываюсь через капот к двери со стороны водителя.
Я прыгаю в машину. Ключи уже наготове. Включаю зажигание. Еще один выстрел, и мне на колени сыплется стекло. Я пригибаюсь к сиденью, включаю заднюю передачу и нажимаю на газ. Джип пятится назад. Мы врезаемся в другую машину. Я поворачиваю руль и переключаю передачу, выглядывая в окно, чтобы увидеть, как девчонка перестраивает прицел. Нажимаю на педаль акселератора, мы выезжаем с парковки, скрипя шинами, и выезжаем на дорогу, направляясь к съезду на автостраду.
Я слышу еще один выстрел, но он не попадает в цель, и теперь мы мчимся изо всех сил прочь от места преступления. Натали прислонилась к дверце машины.
- Дорогая? Милая? Ты меня слышишь? Ты в порядке?
Она издает какой-то звук. Я не могу разобрать, что она говорит, но она говорит! Это уже что-то!
- Посмотри на меня, дорогая. Как сильно ты ранена?
Она стонет и вздыхает. Затем поворачивается ко мне и касается своего лба. Ее правый глаз превратился в красное месиво.
- О, детка, мне так жаль.
- У меня голова болит... - бормочет она и прислоняется спиной к двери, закрывая единственный здоровый глаз.
Я выезжаю на межштатную автомагистраль и включаю радио. Я копаюсь в статических каналах и каналах из топ-40, пока не натыкаюсь на выпуск новостей.
- Стрельба в Далласе – это уже пятое нападение в Соединенных Штатах, о котором сообщалось сегодня, аналогичные инциденты произошли недалеко от Питтсбурга, Детройта, Лос-Анджелеса и Мемфиса. Появляются предположения, что эти отдельные события являются скоординированными атаками, связанными с внутренним терроризмом.
Это происходит на самом деле.
Я ищу другой канал и слышу, как местный ведущий говорит:
- Срочные новости: мы получили предварительный отчет о массовых жертвах в ресторане быстрого питания на шоссе I-65 возле съезда 272. Это съезд с Траппер-Вэлли. Бренда, какие последние новости об этом?
Просто подождите, пока наше видео не станет вирусным. Это будет хит.
- Миссия выполнена, детка! - говорю я ей. - Теперь мы стали частью чего-то гораздо большего, чем мы сами. Они будут говорить об этом дне до конца наших дней.
Мы мчимся по автостраде с потоком машин, и никто вокруг, кажется, не догадывается, что мы два массовых убийцы, пытающиеся сбежать. Два революционера.
- Ты будешь в порядке, милая? – cпрашиваю я ее.
Натали едва хмыкает в ответ, но я знаю, что она устала. Я должен дать ей отдохнуть. Обидно за ее глаз, но мы все исправим. И одно можно сказать наверняка, моя жена будет выглядеть сногсшибательно с повязкой на глазу.
Я открываю центральную консоль. Вытаскиваю говяжью палочку и вгрызаюсь в "Slim Jim", представляя себе ружье, прижатое к голове коровы. С резким хлопком болт пробивает череп. Животное вздрагивает и падает. Мясо такое соленое, острое и чертовски вкусное.
По правде говоря, нам плевать на чужое дело или повестку дня. Натали и я делаем это ради славы, и есть множество людей по всему миру, которые будут рады всему, что мы только что сделали.