«Жена» Мэтт Шоу

Бордель находился в центре обветшалой части города. Вокруг него располагались обанкротившиеся предприятия с заколоченными окнами и облупившимися вывесками. Сеть переулков соединяла улицу с улицей. Эти переулки сами по себе являлись идеальными укрытиями для дилеров, торгующих наркотой, и для наркоманов, которым нужно было вмазаться. Наркоманши, когда не употребляли, зарабатывали свою дозу, раздвигая ноги в этом невзрачном старом борделе. Пятьдесят фунтов за трах с резинкой или - за дополнительную десятку - разрешалось без резинки и глубокий анал.
Шон стоял в приемной борделя. Он выглядел взволнованным, когда осматривал все вокруг. В углу комнаты на стене висел небольшой телевизор, показывающий порнографический фильм; какую-то белую цыпочку натягивал черный парень. Он говорил ей "возьми его", а она кричала, чтобы это было "жестче" и "быстрее", и чтобы он просто "трахнул ее". У дальней стены стоял диван. Он выглядел покрытым темными пятнами бог знает от чего - сидеть на нем было не очень-то приятно из-за боязни подхватить что-нибудь ужасное. В центре комнаты стоял журнальный столик. На нем было разбросано несколько порнографических журналов, которые выглядели такими же старыми, как и само здание. На изрядно потрепанных страницах были изображения огромных зарослей, простирающихся от лобка до задницы, с торчащими мясистыми половыми губами. Они были далеки от современных хорошо подстриженных дам, большинство из которых предпочитают вместо этого бардака полностью сбрить волосы. Рядом с журналами стоял кувшин с водой и несколько пластиковых стаканчиков с потрепанной запиской, призывающей людей угощаться. Шон решил обойтись без этого, беспокоясь о том, не испортили ли воду другие люди.
На лестнице, сразу за дверью гостиной, послышалось движение, и Шон повернулся к дверному проему, готовый поприветствовать того, кто спускался за ним. Хозяйка заведения показала ему две фотографии двух разных дам, обе из которых в данный момент были доступны. Когда Шон не смог сразу выбрать, она сказала, что попросит их обеих спуститься и поприветствовать его. Тогда он мог бы встретиться с ними лицом к лицу и выбрать, кого бы он хотел трахнуть. Теперь, когда шаги приблизились, лицо Шона покраснело так же сильно, как и тогда, когда Мадам впервые приветствовала его, нервничающего на пороге.


Вошли две женщины. Они не могли бы быть более противоположными, даже если бы попытались. Одна была худой, почти как скелет. Другая была крупнее, и нижнее белье было слишком маленьким для ее фигуры. Ее жир выпирал из-под лифчика и трусиков в самом неприглядном свете. Шон переводил взгляд с одной женщины на другую. У его жены был размер где-то между ними.
- Привет, детка... Я тебя раньше не видела, - сказала более крупная из женщин.
- Не видела, - Шон посмотрел на тощую. Она выглядела так, словно едва держалась на ногах, и у нее очень заметно дрожали руки. - Я женат, - быстро поправил он себя. - Был женат.
Даме на самом деле было насрать. Вместо этого она спросила:
- Xочешь подняться наверх?
Шону хотелось убежать, но в то же время он понимал, что никогда не сможет нормально двигаться дальше, если сделает это. Ему нужно было подняться наверх. Он должен был это сделать. Он нервно кивнул. Дама взяла его за руку, вывела из комнаты и повела вверх по лестнице.


В самой спальне было мало места, только двуспальная кровать и прикроватная тумбочка рядом с ней. На тумбочке лежала коробка презервативов и наполовину использованный флакон смазки для более сухих отверстий.
Шлюха начала снимать с себя одежду. В этом не было ничего сексуального, это была сплошная рутина. Она просто сняла лифчик, опустила сиськи до колен и отбросила трусики в угол комнаты. Шон наблюдал, как они приземляются, когда она сказала ему:
- Лишняя десятка, и ты можешь забрать их с собой домой, если хочешь.
Шон вежливо улыбнулся:
- Я в порядке. Но все равно спасибо.
Шон не мог поверить, что стоит здесь перед этой проституткой. Насколько она отличалась от его жены с ее фигурой "песочные часы" и приятной внешностью. Вот эта женщина с двумя отсутствующими зубами, остальные пожелтели от никотина, ее плохая кожа покрыта дешевой косметикой и прыщами. Мысленно Шон продолжал убеждать себя, что важно, чтобы она была другой. "Другая" - это хорошо. Его жена была далека от того, чтобы заставить его понять, что есть другие люди для него и другие варианты. Он знал, что если бы выбрал кого-то похожего (если бы это было в предложении), то думал бы только о своей жене. Здесь, по крайней мере, нельзя было спутать эту женщину с той, которую он когда-то любил.
Мадам позаботилась об оплате, когда Шон впервые вошел в здание, поэтому проститутка просто подошла к кровати и легла на нее. Шон ничего не сказал. Она потянулась к верхнему ящику прикроватной тумбочки и выдвинула его.
- Тебе нравится смотреть? - oна вытащила вибратор.
Сама игрушка выглядела липкой на ощупь, но, похоже, это ее не смутило, когда она включила ее. Когда игрушка начала сильно трястись, она прижала ее к своей огромной пещеристой пизде.
Воспоминание Шона: его жена стоит в дверях их спальни в прекраснейшем нижнем белье. Шон выбросил этот образ из головы и сосредоточился на женщине перед ним. Он не мог не заметить, как кожа на ее бедре покрылась рябью, когда игрушка завибрировала.
- Тогда раздевайся, - сказала она.
С большей осторожностью, чем обычно, Шон снял свою одежду и сложил ее аккуратной стопкой в стороне. Он заметил использованный презерватив на полу с лужицей спермы под ним и задумался, сколько ему лет.
- Ну, в таком виде от тебя мне будет мало пользы, - сказала шлюха со смехом в голосе. Он взглянул на нее. Она смотрела на его маленький, вялый пенис. - Иди сюда и положи его мне в рот, пока я буду кайфовать.
Шон не хотел обидеть ee, поэтому подошел к краю кровати. Проститутка наклонилась к нему и свободной рукой засунула его член в рот. Она начала сосать его с энтузиазмом, что застало Шона врасплох. Он думал, что это будет в лучшем случае неплохо, но она действительно увлеклась этим, покачивая головой взад-вперед. Если бы не зацепившийся зуб, это могло бы доставить удовольствие. Она вытащила член изо рта и начала дрочить, чтобы вдохнуть в него жизнь. Шон закрыл глаза и сосредоточился на своей жене, пытаясь возбудиться для того, что ему нужно было сделать. Затем она прекратила то, что делала. Она отстранилась и понюхала свою руку. На ее лице отразилось отвращение. Шон понял, в чем проблема, и немедленно сказал:
- Мне жаль.
- Через коридор есть ванная, - сказала она.
Шон бросил взгляд в сторону двери спальни. Он представил себе состояние ванной, учитывая, что весь остальной дом был таким грязным. Он повернулся обратно к шлюхе, которая - тем временем - выключила вибратор.
- Без мытья, нет минета, - добавила она. - Но если ты хочешь просто трахаться, то сойдет и так.
Шон сказал:
- Я хочу просто трахаться.
Шлюха схватила презерватив сбоку. Она надкусила обертку и вытащила резинку изнутри, прежде чем бросить ее Шону. Тот приземлился на хрустящий ковер у его ног, рядом с использованным. Он наклонился и поднял его, осторожно, чтобы не коснуться другого.
- Давайте приступим, - сказала она.
Шон встал рядом и начал поглаживать свой все еще мягкий член. Проститутка снова включила вибратор и снова начала возбуждать себя.
- Да, детка, смотри на меня, пока делаешь это, - сказала она. Она сразу же начала стонать - не от удовольствия, а от исполнения. - Ух-х-х-х, о да, ух-х-х-х, ух-х-х-х, ух-х-х-х, детка...
Шон закрыл глаза и попытался представить вместо этого свою жену. Не имело значения, использовал ли он мысли о ней, чтобы возбудиться, главное, что когда он будет трахать эту женщину, он оставит все мысли далеко. Он представил, как она стоит перед ним в изысканном нижнем белье, которое он купил в магазине на то Рождество. Он представил ее стоящей на коленях, смотрящей на него снизу вверх с этим "выражением" в глазах, как раз перед тем, как она начала сосать его член. Он представил, как она выглядела верхом на нем, когда он откинулся на кровать. И он подумал о том, когда они трахались в последний раз. Какой тесной она была для него. Как она позволяла ему делать все, что он хотел. Как он перевернул ее на живот и засунул член в ее сморщенную задницу, и... Член Шона был каменным. С нахлынувшим на него чувством облегчения он быстро натянул на себя презерватив.
- М-м-м-м, детка. Такой большой. Дай его мне.
Быстро, чтобы не потерять свой стояк, Шон расположился между ног проститутки, когда она отложила липкую игрушку в сторону. Шону не нужно было направлять себя - он легко скользнул внутрь и едва коснулся стенок. Несмотря на то, что ему хотелось думать о своей жене, он открыл глаза и сосредоточился на женщине, с которой был рядом. Ее потное лицо. Ее прогорклое дыхание. Ее фальшивые стоны. Он начал двигаться так сильно и быстро, как только мог, просто чтобы покончить со всем этим ужасным действом. При каждом толчке вперед ее влагалище издавало звук, не отличающийся от хлюпанья детской игрушечной пукалки. Тем не менее, он продолжал неистовствовать - отчаянно желая достичь оргазма, сколько бы времени это ни заняло.
С волосатой раной от топора в таком состоянии, его разум перешел к обороне и вернулся к мыслям о своей жене и о том, когда они в последний раз занимались сексом. Он начал с того, что набросился на нее. Он обвел языком ее клитор, прежде чем нежно, дразняще лизнуть вверх и вниз ее маленькую узкую щелочку. Для начала он вставил один палец, продолжая посасывать, покусывать и облизывать ее клитор, и медленно пощекотал его кончиком точку G. Он прокладывал поцелуями путь вверх по ее телу, к губам. Их он тоже целовал; мягко, нежно, страстно, когда его язык скользнул в ее рот.
- Да, детка, ты классно трахаешься, - сказала шлюха, как раз перед приступом кашля, из-за которого ее рыхлая "киска" время от времени сжимала член Шона.
Тот выбросил ее из головы, крепко зажмурив глаза.
Его жена. Тугая, гостеприимная "киска" его жены. Каково это - скользить в нее и выходить из нее. Каково это - чувствовать, как его член подергивается по мере нарастания оргазма. Каково это - эякулировать внутри нее и...
Шон почувствовал это старое знакомое нарастание. Сначала это пощекотало внутреннюю поверхность его бедер, затем яички и... наконец, его член запульсировал и выпустил горячую липкую струйку спермы на кончик презерватива. Как только он кончил, она изобразила неприятный громкий оргазм, а он начал плакать.


Шон сидел на краю кровати. Большим пальцем той же руки крутил обручальное кольцо на пальце. Его глаза были прикованы к кольцу, и одинокая слеза скатилась по его щеке.
Шлюха лежала на кровати позади него. Во рту у нее была сигарета, и она спокойно курила, когда Шон почувствовал необходимость объясниться.
- Извини. Я думал о своей жене.
- Все, что доставляет тебе удовольствие.
- Она мертва.
- Как я уже сказалa, все, что тебя заводит.
Проститутка была там не для разговоров. Она просто хотела, чтобы они трахнулись и он ушел - чтобы она могла привести следующего клиента, прежде чем эта костлявая сучка украдет их у нее.
- Я скучаю по ней.
- Это мило.
Шон посмотрел на свой мягкий член с внезапным выражением паники на лице. Он быстро провел по нему рукой и вдохнул тяжелый запах. Резина.
- Нет, нет, нет... Я больше не чувствую этого запаха...
Проститутка растерянно посмотрела на него:
- О чем ты говоришь?
- О ней. Я больше не чувствую ее запаха, - добавил он. - Это все, что у меня от нее осталось, a я чувствую только запах резины.
Тревога была очевидна на лице проститутки. Это было то, что она почувствовала на нем, когда взяла его член в рот. Она почувствовала запах застарелого сока из "киски".
Шон встал с кровати и начал снова одеваться. Он начал ругать ее:
- Что ты заставила меня сделать? - он посмотрел на нее, ожидая оправдания, но она ничего не сказала.
Она просто смотрела на него с выражением в глазах, похожим на последний взгляд, который был у его жены перед смертью. Перед тем, как он убил ее. Мысли Шона вернулись к тому моменту, когда он сильно ударил ее по лицу после того, как она сказала ему что-то, что ему не понравилось. Точную фразу он вспомнить не мог. Он увидел, как она снова упала на пол, и - благодаря внетелесному опыту - он заново пережил, как прыгнул на нее сверху и несколько раз бил кулаками, пока она не перестала двигаться. К тому времени, когда он закончил, у нее был сломан нос, выбиты зубы внутрь, рассечена глазница. На виске была большая трещина.
Проститутка невозмутимо смотрела на него. Она и раньше видела таких клиентов. Они приходят и трахаются, потому что, по их мнению, они этого хотят, а потом - впоследствии - они чувствуют себя виноватыми и начинают обзываться, обвиняя всех остальных в том, что они решили сделать. Она закатила глаза.
- Мне жаль.
- Не смотри на меня так, блядь, - предупредил ее Шон. - Я приехал сюда, чтобы уйти от своей жены. Забыть о ней. Не позволяй себе напоминать о ней, - он покачал головой. - Вы, женщины, вы, шлюхи, вы все, блядь, одинаковы.
- Да-да, конечно.
- И не смей, блядь, так со мной разговаривать! Что с вами, женщинами, не так?!
- Ты когда-нибудь задумывался, не в тебе ли проблема? Отвали.
Мысли Шона снова вернулись к его жене. То выражение на ее лице, когда он впервые ударил ее. Она была явно ошеломлена тем, что он замахнулся, не говоря уже о том, что попал в цель. Ее глаза наполнились слезами. Ее нос треснул по переносице. Из левой ноздри текла кровь. Эти мысли вызывали у него сильное чувство вины с тех пор, как он убил ее, вызвав всего лишь вспышку гнева, которая вышла из-под контроля. Большую часть последнего месяца он провел, снова и снова извиняясь, расхаживая по дому и жалея, что не может все вернуть, хотя и знал, что не может. Он пытался все исправить, но, похоже, у него это так и не получилось. Он вышел только сегодня, потому что знал - если он собирался оправиться от этого - ему нужно было двигаться дальше, а это означало увидеть другую женщину, независимо от того, насколько чуждой была ему такая мысль. Он знал, что не готов к еще одной реальной женщине, из-за чего он решился на поход в бордель. Но теперь, стоя в комнате с этой шлюхой, он понял, что от того, что он сделал, ничего не изменить, потому что все женщины одинаковы, когда дело доходит до этого, и, потеряв запах своей жены, он понял, что все еще любит ее, несмотря на то, как все обернулось.
Без какого-либо предупреждения или намека на то, что он собирался сделать, Шон бросился вперед и схватил вибратор с прикроватной тумбочки. Шлюха хотела спросить, что он делает, но прежде чем она успела вымолвить хоть слово, он воткнул ей его в глаз с такой силой, что сам глаз выскочил из глазницы, a игрушка проникла в ее размягченный мозг. Вместо слов из ее рта вырвался только забавный стон вместе с капелькой едкой слюны. Чтобы убедиться, что она мертва, Шон включил вибратор. Сразу же игрушка снова начала жужжать. На этот раз звук был громче, поскольку отдавался вибрацией в глазнице. Внутри ее головы от вибрации мозги превратились в желе. Он отступил назад, оставив вибратор торчать в ней, и не смог удержаться от смеха, увидев, как глазное яблоко заплясало на конце зрительного нерва - опять же, благодаря вибрации игрушки.
Шон оглянулся через плечо. Он не мог не задаться вопросом, слышал ли кто-нибудь, что он делал, но - даже если и нет - он знал, что заплатил всего за час, и это время почти истекло. Он поспешил к двери и потянулся к ручке. Однако, прежде чем открыть ее, он оглянулся в комнату, чтобы посмотреть, не забыл ли он там что-нибудь, например, свой бумажник. Пока его глаза осматривали комнату, пизда мертвой женщины помочилась в последний раз.


Отъехать от борделя было легко. По этим дорогам проезжало не так уж много машин, учитывая отсутствие оставшихся предприятий в этой части города. Пока Шон удалялся, его мысли метались в разных направлениях. Нашли ли уже ее тело? Позвонили ли они в полицию? (Слава Богу, что он назвал вымышленное имя). Были ли у них там камеры видеонаблюдения, чтобы защититься от таких людей, как он? Глупая мысль. Конечно, у них там не было камер. Возможно, поддельные, но они не хотели бы показывать свои лица так же сильно, как клиенты не хотели бы, чтобы их тоже снимали. Его мысли также вернулись к жене, и именно на ней он проводил большую часть времени. Он вспомнил их более счастливые времена, когда они трахались или занимались любовью. Он видел крупным планом ее лицо, ее улыбку, огонек в ее глазах, и по мере того, как они воспроизводились, его эмоции менялись в такт с ними. Счастлив. Печален. Зол. Виноват. Смущен. Враждебен. Стыд. Сожаление. Радость... Припарковавшись за машиной, ожидающей красного сигнала светофора, Шон изо всех сил ударил кулаком по рулю и крикнул:
- БЛЯДЬ!
Удар нанес больше повреждений его руке, так как треснула верхняя часть костяшки пальца. Как женщина могла так сильно завести его? Их ссоры намного перевесили хорошие времена, и все же он скучал по ней. Даже зная, как она его бесила, он скучал по ней.
События его дня внезапно вернулись на передний план в его сознании. Не то, что он сделал со шлюхой перед уходом, а то, что было до этого. Его сердце пропустило удар, и он оторвал задницу от сиденья автомобиля, прежде чем засунуть руку за пазуху брюк. Он крепко схватился за свой член и медленно вытащил руку из штанов - в надежде избавиться от вони своего члена. Он поднес руку к лицу и еще раз вдохнул резиновый запах.
Сожаление.
Шон не знал, почему он решил, что этот запах сохранится, как прежде. Исчезла вонь "киски" его жены - с тех пор, как они трахались в последний раз, после того, как он так долго отказывался мыться. На смену ему пришел неприятный аромат латекса. Он не думал об этом, но, с другой стороны, он не думал ни о чем, кроме попыток выкинуть жену из своих усталых мыслей. Он знал, что должен двигаться дальше ради самого себя, иначе чувство вины и сожаления поглотят его. Если бы он знал, что это лишило бы его ее запаха или заставило осознать, что он напрасно тратит время и все женщины одинаковы - он бы никогда не беспокоился. Хуже того - на нем больше не было ее запаха - он понял, что превыше всего остального он чертовски скучал по ней. Опустошенный, он снова положил руки на руль и смотрел, как загорается зеленый сигнал светофора.
Шон тронулся с места, подъезжая вплотную к впереди идущей машине в надежде, что при этом она уберется с его пути, и он сможет проехать мимо. Теперь, после того, как у него выдался день, он просто хотел попасть домой. Когда машина не сдвинулась с места, Шон ударил сжатым кулаком по клаксону. Он оставил ee там, издавая сигнал, пока машина, наконец, не убралась с его пути. Когда он обгонял, он показал им палец, а они, в свою очередь, произнесли несколько непристойностей в его адрес. Если бы они видели, что я только что сделал со шлюхой, они, вероятно, не были бы такими глупыми, - размышлял он, нажимая на акселератор.


Шон жил на тихой улице. Хотя у него и были соседи, ни он, ни его жена никогда по-настоящему не узнавали их. Учитывая, чем закончились отношения с его женой, это, вероятно, было хорошо, поскольку они могли бы проявить больше подозрений в связи с ее исчезновением. Как бы то ни было, когда они спросили о ее местонахождении, у них не было причин сомневаться в нем, когда он ответил, заявив, что она ушла от него.
Шон заехал на свою подъездную дорожку. Он заглушил двигатель своей машины и быстро выпрыгнул из нее. Он запер дверь и поспешил к входной двери, которую открыл одним из ключей на той же брелке, что и ключ от машины. Войдя в здание, он, как всегда, подавился. В воздухе тяжело висела приторно-сладкая вонь; смесь цветов и духов, доносившаяся из розетки рядом с входной дверью. У двери была чрезмерная концентрация, но чем дальше вы заходили в дом, тем больше рассеивался запах и исчезала резкость.
Шон перекинул куртку через перила и взбежал по лестнице, не останавливаясь, чтобы снять обувь; на этом всегда настаивала его жена, поскольку не хотела, чтобы он таскал грязь и дерьмо по дому. Наверху цветочного запаха духов практически не было. Теперь там сильно пахло гнилью. Это был гнилостный запах, который вызвал бы рвоту у большинства людей, но не у Шона. Ему нравился запах, потому что это была она.
Он пересек лестничную площадку и направился в спальню. Он остановился в дверях и посмотрел на свою жену. Она была на кровати, именно там, где он ее оставил - после того, как трахал ее всю ночь. Точно так же, как он оставил ее в прошлом месяце. Шон сказал:
- Я знаю, я сказал, что ухожу, но... Я не хочу этого делать, и прости, что накричал на тебя прошлой ночью.
Он пересек комнату и сел на край кровати, рядом с тем местом, где она лежала с тех пор, как он убил ее и затащил в спальню - чуть больше месяца назад.
Постельное белье под тем местом, где он сидел, раньше было белым. Теперь оно пожелтело из-за медленного разложения. Он повернулся к ней, положил холодную руку ей на ногу и продолжил:
- Прости, что я накричал на тебя прошлой ночью после того, как мы занимались любовью... Я просто... Это... Иногда все становится чересчур, понимаешь? Я знаю, что наговорил гадостей, и за это прошу прощения. Я все же люблю тебя, несмотря на все, что произошло между нами, - он сделал паузу и улыбнулся ей.
Затем он наклонился и поцеловал ее в щеку.
Глаза его жены были прикованы к нему, окутанные плащом Смерти. Когда-то они были голубыми, теперь стали темными, мутно-серыми.
- Я просто хочу забыть о сегодняшнем дне, - сказал Шон. - Я не хочу об этом говорить. Я просто хочу начать все с чистого листа или, по крайней мере, продолжить с прошлой ночи, до того, как я начала кричать, что не могу больше тебя видеть и должен найти кого-то другого. Хорошо?
Она ничего не сказала.
- Мы можем двигаться дальше?
Она ничего не сказала. Шон улыбнулся и прошептал:
- Я приму твое молчание за "да".
Осторожной рукой он слегка приоткрыл ей рот. По линии ее подбородка прошла трещина , но он не обратил на это внимания. Вместо этого он наклонился к ней поближе и сказал:
- Я знаю, что мы ссоримся и все такое, но... увидев сегодня ту другую женщину... я понял, что хочу именно тебя. Раньше я думал, что все женщины одинаковы и что я могу просто с радостью уйти к кому-нибудь другому и забыть тебя. Но, когда я потерял твой запах, это заставило меня понять, что - на самом деле - я буду скучать по тебе. Знаешь почему? Потому что - и я знаю, что облажался - я действительно люблю тебя.
Он медленно высунул язык. Он удерживал голову жены на месте, а затем проник языком в ее открытый рот. Пока его слюна не смочила ее отверстие, во рту у нее было сухо и ощущался солоноватый привкус "Mармайта". Он водил им у нее во рту. Когда его язык коснулся ее языка и прошелся по ее пушистым зубкам, он почувствовал, как его (ранее застенчивый) пенис немедленно встал по стойке "смирно".
Шон отстранился от жены и посмотрел ей в глаза.
- Ты уверена? - спросил он. Он улыбнулся. - Ну, тогда ладно.
Он встал и вынул свой уже пульсирующий член из штанов. Одной рукой он взялся за него, а другой снова приоткрыл ее рот немного шире. Когда освободилось достаточно места, он засунул свой член ей в рот и вздохнул. Мгновенно это стало лучше, чем с той дерьмовой шлюхой, которую он видел раньше, и он покачал головой, понимая, насколько глупым он был. Как он вообще мог повернуться спиной к своей жене? Она была лучшей. Его яйца покалывало от возбуждения, когда он начал двигать членом внутрь и наружу, а его собственная слюна действовала как теплая смазка. До него дошло, что именно не так было с минетом другой женщины - тепло ее рта. У его жены рот был холодный - холод, смешанный с его собственной теплой слюной, создавал лучшие ощущения.
- Осторожно, - сказал он, - не заставляй меня пока кончать. Не раньше, чем я трахну тебя.
Шон сменил позу. Он забрался на кровать и принял позу "шестьдесят девять", прежде чем снова засунуть свой член ей в рот. Под таким углом ему потребовался более сильный толчок, чтобы войти, но он справился с этим и снова начал трахать ее рот, вдыхая аромат ее гниющей щели, запах, который он ранее случайно заменил резиной. Шон глубоко вдохнул. Ах, вот оно. Тунец. Уксус. Яйцо. Курица, - oн снова вдохнул. - Старая дождевая вода. Хамон.
- Я никогда не хочу забывать твой запах, - сказал он ей как раз перед тем, как провести языком по пурпурному разрезу. - О черт, ты такая вкусная", - пробормотал он, насколько мог, проникая языком внутрь нее.
Он на мгновение вытащил его и вместо этого пососал ее половые губы, продолжая засасывать свой член ей в рот. Он знал, что с такой скоростью не сможет удержаться от эякуляции ей в горло, но ему было все равно. После своего ужасного дня, что бы он ни кричал прошлой ночью о том, чтобы двигаться дальше и найти кого-то другого, он никогда не собирался оставлять свою жену. Что более важно, она никогда не собиралась оставлять его.
Когда он снова просунул язык в ее покрытое коркой влагалище, оттуда выскользнула личинка и приземлилась на испачканные простыни. Внутри ее "киски" он чувствовал еще больше личинок, которые извивались там наверху, каждая из них пировала, ища точку выхода. Ему было все равно. Для него это добавляло вкуса и ощущений. Он знал, что никогда не найдет этого с другой женщиной. По крайней мере, с той, которая жива. Он знал, что с ними столкнется только с спорами и разочарованиями. Здесь у него была идеальная, молчаливая женщина.
Его жена была идеальной женщиной для него.