«Убить Ангела» Райан Хардинг

Она очнулась от голосов в темноте и какого-то дребезжания.
- Эй! Привет.
- Да я здесь. Привет.
- Я ничего не вижу.
Еще двое кроме нее кричали в этой пустоте.
- Эй! Кто тут?! Меня зовут Майкл, – гнусавый голос где-то напротив.
- Изабелла, - испанский акцент.
Тоже напротив, но правее.
- Я - Тильда, - сказала она.
Мне 34. Разведена, и в полном ужасе. Не надо этого забывать.
По иронии судьбы темнота всегда напоминает все подробности.
Разве ты не видишь света? - спросила она Лидию, но ее сестра как и все остальные видели в тот день только кровь. Снова послышалась дребезжание.
- Кто-нибудь может двигаться? - спросил Майкл.
Тильда попыталась встать, но не смогла далеко уйти - что-то держало ее за запястье.
- Я прикована к стене, – сказала Изабелла.
- К-как... М-мы тут оказались? Я не помню...
- Подожди! Ты это слышишь?
- Ш-ш-ш!
Тильда слушала, но прежде, чем она услышала что-нибудь, кроме звона их цепей, она впервые заметила запах. Затхлый, гнилостный, но с легкими нотками почти приятной сладости. Слишком тонкое ощущение, и оно не помогало терпеть нарастающую вонь. Далеко слева от неё доносился звук похожий на выдох и на стон, как будто кто-то изображал приведение у ночного костра. Ее воображение заполнило пробелы в восприятии чем-то невыразимо ужасающим. Это было несложно, когда не видишь даже собственной руки перед собой.
- Все что угодно может быть там... Я слышу это... - прошептал Майкл.
Наверху, через металлическую защелку проскользнул большой засов, и дверь распахнулась. И тут послышался скрип петель, как в домах с привидениями. Слабый свет просачивался сквозь проем на лестничной клетке, и умирающее солнце показало кошмар, скованный цепью перед ними. В конце-концов, Тильде почти хотелось, чтобы он оказался всего лишь воображением.


Это был человек, или по крайней мере, оно когда-то былo человеком. Уродства были заметны в тусклом свете еще до того, как кто-то включил люминесцентные лампы над головой. Он сидел, скрестив руки на коленях. Пальцев, которые можно было сцепить вместе, просто не было. Они были похожи на сосиски, произвольно нарезанные в длину. Плоть отделилась от суставов, как будто не была достаточно эластичной, чтобы скрепить их. Живая ткань кораллового цвета была открыта всем ветрам. Там, где должны были быть пальцы ног, у него были гангренозные сочащиеся гребни, которые, несомненно, объясняли сладкий запах гнили. От ладоней до ступней его ног спустилась сеть язв. Oдни напоминали гигантские осиные гнезда, готовые лопнуть, другие уже вскрылись. Его лицо выглядело резиновым, податливым. С очертаниями, отпечатанными на лбу, словно вылепленные пальцами, которые больше не могли разгладить кожу. Нос не хранил хрящей, и превратился во впадины в пазухах, как на черепе. Каждое вымученное колебание груди создавало тонкий свист и бульканье, пузырящееся на выдохе от слизи, стекающей из отверстий. Тильда подумала о том, что ему не нужно беспокоиться о том, чтобы вытереться, когда у него было так много складок и трещин. Один глаз бесстрастно осматривался вокруг. Другого просто не было под опухшим веком. Его отталкивающий вид настолько перегрузил мозг Тильды, что его присутствие просто выпало из ее сознания.
Кем он мог быть? Что сделало его таким? Как она сама со всем этим связана?
В луче света она также увидела себя в темно-бордовой рубашке и выцветших джинсах, которые носила только дома. Это была ее одежда во время спора с Лидией; на этот раз она первой бросила трубку при разговоре с сестрой. И вскоре после этого, воспоминания обрывались до темноты. По лестнице послышались шаги. Тильда ожидала какой-то информации о личности их похитителя.
Эй! Да это же дворник из общественного центра!
Он разочаровал ее, когда подошел достаточно близко, чтобы видеть его лицо. Она не знала его. Не видела, как он крадётся вокруг квартала в ту ночь, когда она пропала для остального мира. Он выглядел достаточно сильным, чтобы сломать ствол дерева в медвежьих объятиях. Перенести ее в фургон не составит труда, равно как и сломать кому-нибудь колено за попытку его остановить. Если требовалось дальнейшее запугивание, у него также было копье, которое бывает на воротах в буржуазных кварталах.
Он кивнул живому чудовищу, проходя мимо него, как любому другому пассажиру в лифте. Затем подошел к Тильде и группе. Он улыбнулся им и закрыл глаза, словно наслаждаясь атмосферой. Тильда впервые посмотрела на остальных и на ближайшее окружение: стены были бетонными, голыми если не считать кандалы и овал канализации в полу.
Неужели этот псих спрятал их в бомбоубежище? B подвалe?
Hапротив неё, Майкл наклонился вперед, словно мог сорвать кандалы со стены. Его книжная внешность: очки в золотой оправе, вьющиеся волосы, тощий торс - давали понять, что больше времени он проводил в библиотеке, чем в спортзале. Так что, цепи его крепко держали. Слева от него была более молодая (чем Тильда) женщина: с темными волосами, в цветастом платье. Она попыталась встать, чтобы противостоять хозяину, но присела на пол, после того как обнаружила, что кандалы были затянуты слишком низко, и давали совсем немного свободы.
- Кто ты? – спросила Изабелла. - Почему ты делаешь это с нами?
Он проигнорировал ее, но наконец заговорил.
- Я почти чувствую святость, исходящую от вас...
Тильда и Майкл хмуро посмотрели друг на друга. Но если чего они ожидали от него, так только не этого.
- От всех троих. Майкла, Изабеллы, Тильды, – продолжил он.
Кровь отхлынула от лица Тильды. Он выбрал их не случайно, особенно её, но зачем?!
- Я думаю, вы уже заметили Саймона. Это не его настоящее имя, но он все равно молчит. Возможно, он как-то повредил свои голосовые связки.
Позади него раздался более громкий хрип, как будто уродливый человек попытался ответить на перекличку.
- Кто ты?! Черт возьми! - крикнула Изабелла.
На этот раз его улыбка оставалась неизменной, несмотря на резкий скачок громкости.
- Всё будет вовремя, мисс Изабелла. Обещаю. В любом случае, я здесь не самая важная персона...
- Что ты хочешь от нас?
Мужчина поднял руки для тишины.
- Я - Отис, - сказал он. - И все вы мне нужны, - он вертел копье в пальцах, пока говорил.
Его голова, возможно, была длиной с его ладони с растопыренными пальцами. У него было достаточно места, чтобы он мог перемещаться между Майклом и Тильдой, а те не имели возможности прикоснуться к нему.
- Майкл, ты организовал миссионерские группы, чтобы нести учение Христа южноамериканским и африканским племенам, одновременно работая в качестве медицинского волонтера. Вы вакцинировали их тела, и их души. Еще ты отрезал от каждого из них, немного крайней плоти, да? - Отис усмехнулся. - Ox! Извини мне следует выражаться более деликатно.
Теперь он повернулся к Изабелле.
- А ты, Изабелла, вызываешься добровольцем в столовую, почти каждый раз, когда они открывают двери, проводя акции раздачи еды и одежды для бедных и голодных.
Наконец он подошел к ней.
- Тильда. Ты присутствовала при чуде в соборe святого Мангума; ты - единственная, кто видел что-то, кроме стигматов. Это должно что-то значить, не так ли? Все вы, со своими святыми делами и переживаниями, живете в пределах 50 миль друг от друга.
- Отис, - сказала она. - Зачем ты притащил нас сюда?
Он хмыкнул. Как будто это было настолько очевидно, что он не мог поверить, что она спросила.
- Вы все - святые, – сказал он, - и мне нужно, чтобы вы помогли мне убить ангела.


Позже, когда Отис вернул комнату во тьму, Майкл спросил:
- Можем ли мы вообще говорить? Он может как-то подслушивать...
Изабелла усмехнулась.
- Он думает, что мы будем вести себя наилучшим образом, мы же святые, помнишь?
- Возможно, он и так уже слышит слишком много голосов, - сказала Тильда.
Он не обрисовал в общих чертах свой план. Только указал, что копье было "специально изготовлено" для его выполнения.
- А я видела его раньше, - сказала Изабелла. - Он выходил из прачечной, что в моей многоэтажке пару недель назад. Я решила, что он извращенец. Ну, знаешь, похититель трусиков или чего-то в подобном роде. Держу пари, он искал камеры. Вот, где он меня позже и поймал. Никогда не видела его до этого момента.
- Может быть, он где-то и засветился на одной из них, - сказал Майкл. Отис похитил его на парковке. - Cпецназ может быть в пути прямо сейчас.
Тильда обдумала это. Может ли кто-нибудь исчезнуть сейчас, даже если очень хочется? Она подумала, что когда в следующий раз войдет в facebook, то увидит рекламу ножниц, режущих стальные цепи.
Хрипы и бульканье продолжились. Почему в темноте это звучало так близко?! Она представила Саймона, освобождающегося от оков, благодаря истощению и гнилостной смазки с его ран на запястьях. Она приписывала все эти звуки игре воображения, будто он подползал к ней все ближе в темноте, протягивая к ней свои зараженные руки.
Она говорила вслух, чтобы не слышать звуки его дыхания.
- Как вы думаете? Зачем он держит этого здесь с нами.
- Саймона, - сказал Майкл. - Я не знаю... Eго он святым не назвал.
- Может быть, он является частью плана Отиса по поимке, так скажем, снежного человека? - сказала Изабелла.
- Но что с ним?! Почему он выглядит таким больным? – спросила Тильда.
- Я думаю, что он мог быть прокаженным, - сказал Майкл.
Изабелла прочистила горло.
- Акхм... Kхм... A можно так кого-то называть?
- О, Боже! - сказала Тильда. - А мы не заразимся от него? Майкл, ты что-нибудь об этом знаешь? Tы ведь видел кого-нибудь из ему подобных в Африке?
- Подожди. Не беспокойся, слово "прокаженный" не является политкорректным или неполиткорректным. Но, при этом ты думаешь, что я, должно быть, видел как они бегали со львами? Ты прости меня... Я вообще думаю, что тебе нужно находиться рядом с ним довольно долго, чтобы заразиться, Тильда.
Тем не менее, Саймон не выглядел так, как будто он задержится на белом свете слишком долго. Так что, это было в их пользу. Она почти рассмеялась. Отис считал ее святой, а она уже сделала ставку на первую смерть.
- Может быть он прав в том, что мы похожи на чудо-версию "Mстителей"? - сказал Майкл. – Так давай помолимся за полицию.
- Извини, что перебиваю, - сказала Изабелла. - Но, я не в команде. Я помогаю в столовке для нищих только в надежде на то, что когда-нибудь зайдет мой брат. Это все, дo чего я додумалась, после той хреновой кучи общественных работ.
- После общественных работ?
- Осквернение церкви.
- Упс... Bот как... Почему ты ничего не сказала?
- Да какая разница? Этот парень хочет убить ангела, и теперь он не отпустит меня, высадив где-нибудь на автобусной остановке, если я на мизинчиках поклялась ему молчать. Да он может поймать кого-нибудь еще...
- Но, почему ты так поступила с церковью? – спросила Тильда.
- Мой брат. Они знали, что с ним там происходит и ни хера не делали! Они отправили парня трахаться в жопу в какой-то другой дом божий. Эй! Ну, сорян, что разбила несколько витражей, повесила надувную куклу на их перекладину. Простите, это не перекладина... Это был крест. Ну, вот они - мои настоящие жертвы... Больше я ничего не делала!
- Мне жаль, - сказала Тильда.
- Он сбежал из-за них. Я сделала это, и теперь у моей мамы двое пропавших без вести.
- Мы выберемся, - тихо сказал Майкл.
- Ага! Расскажи еще, что с хорошими людьми такое случается не всегда.
Тильда понизила голос, не желая, чтобы Саймон подслушивал.
- Я знаю, что плохо так говорить, но если у Саймона отпадут руки, он освободиться от цепей и сможет уйти.
Майкл рассмеялся.
- Проказа так не работает. Даже, если бы это было и так, то как бы он открыл дверь без рук или набрал 911. Даже, если бы он вышел на улицу, его бы cбила первая же машина - он разлетелся бы на куски, как тот парень из "Pобокопа". Этого никогда не случится. Будем надеяться, что копы направляются сюда прямо сейчас.
- Мы даже не знаем, какой сейчас день и час, - сказала Изабелла.
На Тильду обрушился груз небытия.
- Если нас не спасут... Что он будет делать, если не получит того, чего хочет?


Может быть, прошли дни. Может быть, несколько минут. В пустоте это не имеет значения. В какой-то момент, Отис принёс им ведра вместо унитазов, но не дал им ни воды, ни еды. Прошло не больше трех дней. Человеческое тело не могло долго жить без воды, но казалось что это так. Дни тянулись. Он также не дал им никаких указаний на то, как себя вести с учетом его плана, представив себя только грозным и непостижимым. К счастью, не было никаких попыток сексa или насилия.
Саймон расширил свой репертуар от хрипов, свистков и пузырей, до чавканья и сосания. Благодаря отвращению к запаху, Тильда не испытывала чувство голода, но мучение жажды осталось. Сухость в горле уменьшало их желание говорить о надежде, отчаянии и планах. Это приводило их еще в большее отчаяние.
Когда вернулся Отис, они мрачно подумали, что напьются из ведер с помоями. Тильда вышла из забытья, когда увидела, что он несет миску. Одну? Зачем тогда ему хирургические перчатки?
- Некоторые из вас могут быть удивлены, что проказа все еще существует. Но, поверите ли вы, что существуют и настоящие колонии прокажённых? - Отис остановился и опустился на колени перед Саймоном. - Я забрал его из одной из них. Как вы понимаете, никто особо не побеспокоился. При краже полотенец из отеля бывает больше шума.
Он осмотрел раны. Хотя Саймон был на близком расстоянии, он не двинулся с места. В своем жалком состоянии, он мог быть опасен для окружающих этими своими язвами и заразным гноем, а мог бы и задушить Отиса своими цепями. Но, похоже, Отис был абсолютно небрежным с тем, кого он не считал святым.
- Я отправился на тот остров поохотиться. Это был первый раз, когда мне это не понравилось. Первые восемь или девять раз я охотился на людей; и это было довольно волнующе... но вот тогда, что-то пошло не так. Вроде, я был не в проигрыше. Все было также, как и раньше, но теперь... теперь мне нужно кое-что ещё...
Майкл заговорил первым.
- Что ты делаешь?
Они все могли видеть "что". Может быть, лучше спросить "почему?", а не "что". Хотя Тильда знала, что ответ им не понравится.
- Вот, что забавно. Прокаженные натолкнули меня на эту идею окольным путем. Я провёл небольшое исследование в этой колонии, и узнал кое-что интересное, - Отис ущипнул Саймона за кожу на руке. Та лопнула, и молочно-белая жидкость потекла в миску, которую он держал наготове. - Это заставило меня задуматься о роли унижения в святости. Теперь все совершают одни и те же религиозные обряды. Те же обряды и фразы, как у Шекспира, просто с разными актерами. Может быть, из-за этого мы не видим сейчас тех же чудес. Все проверифицировано и механизировано. В наши дни даже проказа излечима. Хотя, я думаю, откуда бы Саймон не приехал, его страховку бы... - ха ха ха! - не приняли. Держу пари, он попрошайничал, пока его не отправили на остров, чтобы им не пришлось на него смотреть. Полагаю, нищие тоже могут быть лохами.
Он снова и снова повторял этот процесс в монологе. Находил готовую лопнуть язву или фурункул, сжимал и опустошaл в миску: пугающе огромное количество. Саймон терпеливо сидел, пока Отис использовал его, как источник человеческого гноя.
- Ну что ж? Я думаю, с нас достаточно.
Отис отнес миску с гноем Тильде, стараясь не пролить содержимое через край.
- В 13-ом веке, Анджела Фолиньонская пила воду из ванной с прокаженными. Она сравнила поедание струпьев с одного из них с принятием святого причастия. Похоже, у нас есть пара таких предложений от Саймона на сегодня. Тильда! Чаша выпала тебе.
Она прижалась к стене, но миска зависла очень близко к ее лицу. Она задыхалась от остроты запаха. Сквозь пленку своих слез, она увидела эти струпья, вспыхивающие в заварном креме из гноя. Ей очень хотелось отбросить миску, но он нарочно прикрепил их кандалы так, чтобы скованный не мог помешать. У каждого из них были лишь "короткие ручки", как у огромного Ти-Рекса.
- Я дам тебе воду, только если ты это выпьешь. Hо, ничего не получишь, если не сделаешь этого.
Тильда отвернулась. Она скорее умрет от жажды, чем сыграет в его больную игру. Она хотела придерживаться этого плана, но Отис зажал ей нос, она вскрикнула при мысли о том, как пальцы в перчатках, которые только что доили прокаженного, коснулись ее голой кожей. Вовремя приготовив миску, Отис поднес посудину к ее губам и наклонил... Прогорклый соус из фурункулов Саймона пролился на язык, как молоко из миски с хлопьями. Ради здравого смысла она закрыла глаза. Потом подумала, стоит ли ей смотреть, чтобы убедиться, что она случайно не проглотила шершавую облатку этого отвратительного угощения. Вкус подтвердил ее самое отвратительное пророчество. Это не было священным таинством. Это была творожистая настойка из экскрементов. Она бы выплюнулa ee, но Отис зажал ей нос и запрокинул голову так, чтобы стимулировать глотательный рефлекс. Её защемленные ноздри не уменьшили вкуса. Гниение превратилось в комок прокаженного зловония, который медленно скользил по ее горлу. Тильда ожидала, что блеванет всей этой дрянью, как только чуть освободиться. Да, похоже, пути назад не было. Живая гниль Саймона поползла по ее пищеварительному тракту, пока она сидела тяжело дыша. Отис снова встал проверяя миску.
- Ну что, ты благословлена, Тильда, ты заслужила одну порцию. Если ты желаешь чего-то, Майкл, тебе лучше причаститься таким же образом...


Прошло неизвестно сколько часов. Может быть день. Она рыдала по крайней мере половину этого времени. Ее слезы казались гуще, возможно от гноя. Она чувствовала себя зараженной.
Тильда – покровительница пролежней.
Разговоры между ними затихли. Деморализованные особым процессом причащения, придуманным Отисом, чтобы приблизить их к Богу или тому, чего он надеялся достичь. Тильда не была никогда так далека от спасения своей души, она забралась далеко в какую-то канализацию ада...
В наступившей тишине, Саймон устроил для них карнавал звуковых эффектов, тревожно мастурбирующего характера. Особенно он старался в моменты, когда кто-то маневрировал их санитарными ведрами. Непрерывный свист набирал обороты, когда "маленький паровозик, который смог" устремлялся к вершине холма. Тильда надеялась, что звук капель по бетону исходил от его ран, а не от чресел.
В конце концов, Отис, как и обещал, принес им воды. Он использовал чашки из пенополистирола - экологически небезопасные, но более безопасные для него. Еще он приносил бутерброды на бумажных тарелках. Им пришлось заставить себя есть после стольких часов размышлений об отвратительной сущности Саймона и его прогорклом послевкусии. Всех их вырвало в ведра сразу после выключения света. Всех, кроме Тильды, которая беспокоилась, что Отис заставит ее снова выпить это обратно, вместе со всем, что там было. Однако теперь, когда дверь снова открылась, Отис принёс им новые ведра. Изабелла пригрозила облить его из своего ведра, но пока что вела себя прилично. Он отнес старые ведра наверх, игнорируя все обычные прошения о свободе. Ожидаемая темнота не наступила. Вместо этого, он вернулся через несколько секунд со своей миской.
- Ну что ж, начали? - добродушно сказал он, на их протестующие крики. - Святая Екатерина Сиенская умерла от голода. По крайней мере, я не прошу вас об этом. Екатерина редко могла заставить себя поесть. Но однажды, она выпила гной умирающей женщины. Она сказала: "никогда в своей жизни, я не пробовала более сладкой и изысканной еды, или напитка".
Он обнаружил только несколько девственных пустул, которые мoжно было доить - предыдущие причастия забрали львиную долю и оставили источники почти осушенными. Отис заставил Саймона сделать сильный выдох, каким-то образом убедив его преодолеть очевидный языковой барьер. После чего он собрал пенистые выделения своей верной "чашей". Казалось, что у этого слизистого резервуара нет дна. Собирая выделения, Отис внезапно схватил Саймона за руку и потянул за скобу кандалов взад-вперед.
- Эй, эй! Kогда это случилось?! Хм... Это же великолепно! - он достал из кармана ключ и вставил его в кандалы, освободив сначала одно запястье, затем другое.
Тильда, Майкл и Изабелла обменялись взглядами: подойдет ли и им этот ключ?
- Давай, давай, Саймон, попробуй-ка встать! Мы немного прогуляемся.
Обесцвеченные полосы окружали оба запястья в том месте, где кандалы истерли его кожу. Он наверняка усугубил проблему своими опытами с дрочкой. Если сомнения и были, то они быстро развеялись более пристальным взглядом на область его паха. Лохмотья его гардероба обнажили покрытый волдырями гноистый выступ на члене, с которого свисал лоскут блестящей кожи, частично потрёпанной его манипуляциями. Он неуверенно покачнулся, когда Саймон двинулся к Тильде, обнажив красную опухшую ткань под ним. Она заорала. Одно дело, что он сочился гноем так, что она задыхалась в нескольких футах от него, a "курьер" доставлял ей его слизь. И совсем другое - сделать движимым этот источник заразы. Качнувшись, он оставил след из гангренозных мазков. Когда его ноги подкосились, он прополз последние десять футов к ней, как раненый пёс у ног Отиса. Она следила за движением по этим истерзанным участкам его запястий, извивающихся желтыми полосками.
- Святая Мария Магдалина де Пацци, занималась самобичеванием, – сказал Отис, - но я думаю, что у нее был хороший аппетит. Лучше, чем у Екатерины, потому что она вылизывала открытые раны прокаженных и жевала личинки с инфицированных ран.
- Оставь ее! - крикнул Майкл.
Раньше он не так сильно привлекал к себе внимание, дергая цепи, так как не сомневался, что его близость к источнику инфекции может привести к заражению. Отис опустился на колени, чтобы поравняться с Тильдой.
- Скажу прямо. Слизь из носа - действительно хороший способ заразиться проказой. Так и происходит в большинстве случаев, - oн протянул к ней миску, чтобы показать скопление слизистой жидкости. - Если ты просто сделаешь это, тебе не нужно будет пить из миски, - он кивнул в сторону личинок, копающих окопы на запястьях Саймона. - Это не повредит ему. Oни его едят, и он почти не чувствует этого. Они даже богаты протеином.
Тильда схватила руку и впилась зубами в запястья. Она попыталась сделать это быстро, зажмурив глаза, и вылизала борозду открытой раны. Из-за запаха гниения было трудно удержаться от рвоты в конце действия. Прямо, как Джефф Голдблюм в "Мухе". Она надеялась не жевать, a проглотить личинки до того, как почувствует их движение. Hо, похоже, она не успела накопить достаточно слюны для глотания. Они извивались на ее языке, пока ее зубы не поцарапали что-то на его запястье. Это что-то лопнуло, заполнив ее рот мерзкими выделениями. Каким бы ужасным это не было, это дало импульс, чтобы проглотить все и освободиться от повторения экзекуции. На этот раз её вырвало не только из-за запаха гнили Саймона, но и из-за вкуса. Она сдерживалась, пока остальные глотали свои миски со слизью, a Отис снова приковал Саймона цепью. Он потянулся за ведром, прежде чем подняться по лестнице.
Тильда блевала как можно тише, не желая его тревожить, прежде чем милостивая темнота снова окутала их. Она успела увидеть личинок, которых она проглотила целиком. Они извивались в рвоте. Мгновение спустя, в темноте они звучали как упавшие слезы.


- Как долго он может это делать?
- Когда прокаженный подвесит свой прокисший стручок на сучок, мы будем свободны и чисты перед Господом, - сказал Майкл.
Изабелла засмеялась.
- Ты шутишь? Наверное, найдется какой-нибудь дурацкий святой извращенец, который залезал в задницу или рот трупов. Так что, Отис притащит мертвого ублюдка сюда, и мы будем плакать о старых добрых временах гноя и соплей. Да мне насрать, если вы назовете их святыми покровителями фриков или дрочунов! Все эти люди были ебанутые! Это как две девушки, которые срут в чашу, а потом жрут из нее... За столетие до Интернета. Но они же сделали это для Бога. Что же получается, ничего страшного?!
- Не забывай о личинках, - тихо сказала Тильда.
- Ага. Он позволил попробовать их только тебе.
- Да, мне очень повезло...
Майкл сказал:
- Она - единственная из нас, у кого было святое видение. Готов поспорить на что угодно, именно поэтому.
Изабелла снова засмеялась.
- Конечно ви-де-ни-е. Большой сюрприз!
- Ты думаешь, что это выдумано?
- Мне нужны более убедительные доказательства, чем какие-то галлюцинации.
- Галлюцинации не кровоточат!
- Ладно, хорошо. Но только не говори мне, что это была какая-то святая статуя, что она не могла быть подделкой.
- Тебя там не было.
- И у нас есть это общее, не так ли, Майкл? Bы должны верить, потому что больше нет горящих кустов, или стариков, разделяющих Kрасное море. Вы должны поверить в рассказы таблоидов об истекающих кровью статуях, и Иисусе в пудинге из тапиоки! Это все, что вам осталось, чтобы убедить вас в ”неисповедимости путей Господних". Так что страдания что-то значат!
- Это не должно быть веселыми потрахушками на сеновале!
- Этого у меня никогда и не было, - Изабелла сменила тактику. - Так что насчет этого, Тильда? Ты почти ничего не сказала. Расскажи нам о своем чуде, или розыгрыше, или что бы это ни было?
Она колебалась. Майкл воспринял бы это как недвусмысленное благословение, которого не имело смысла бояться, как и Лидия. Изабелла ни за что бы в это не поверила.
Хотя что же может быть лучше для сказки, чем вот это вот чистилище.
- Мы с моей сестрой Лидией пошли в собор святого Мангума в Ледни, - начала она. - У них есть все эти статуи перед входом: Мария, Иисус, апостолы, святые. Туристы фотографируют на свои айфоны. Они позируют и клоунадничают на видео. Может быть, Отис был прав, по крайней мере, в этом - священные, но пустые вещи.
Она ожидала возражений от Изабеллы, но все молчали. Она могла говорить с пустотой. Даже Саймон прекратил свои попытки самоудовлетворения. Либо он заслушался, либо ему просто не за что было теребить себя - облезла уже половина кожи его полового члена.
- Мы были у статуи святого Франциска и это... это сияние рядом с нами стало отражаться от нее, как будто статуя светилась. Но Лидия, похоже, ничего не заметила. Я подумала: у меня что, припадок? Я повернулась к свету и увидела статую Марии. Это было похоже на то, что на другой стороне было маленькое солнце со всеми этими лучами света, разбивающимися вокруг него. Кроме как из его... из ее глаз. Ее глаза тоже светились, и это то, что раньше освещало святого Франциска. Я ничего не слышала. Я не знаю, когда это началось, но я перестала слышать Лидию, все другие голоса, уличный шум, свое собственное дыхание. Я была готова закричать.
A затем Лидия схватила меня за руку, и я могла слышать её и все эти другие крики. Будто кто-то поворачивает ручку регулировки громкости: сначала очень тихо, потом все громче и громче. И она говорила громче и громче: О Боже, Тильда, у нее глаза кровоточат! Посмотри на ее глаза! Сияние исчезало, и я думала, что весь мир тоже погрузится во тьму, если оно исчезнет. Когда он покинул ее глаза, я, наконец, тоже увидела кровь, стекающую по ее лицу. Лидия и остальные казались очень взволнованными. Они не видели света. Они видели только кровь. Мне показалось, что я что-то увиделa за статуей. Увидела всего на секунду, а потом и этого не стало.
После паузы, Майкл сказал:
- Все еще думаешь, что это был розыгрыш?
- Конечно, - сказала Изабелла.
- Никто другой не видел света, кроме нее.
- Да я слышала, я же не отвлекалась, глазея в окно.
- Для меня это звучит, как чудо, – сказал Майкл.
- Ага. Остальные так и подумали, – сказала Тильда, - но мне все это не казалось святым.
- А почему? Мария, Иисус и святые. Как бы ты еще назвалa это, как не чудом?
Она подумала о чьем-то присутствии за спиной Марии. Неясно, но она видела достаточно, чтобы понять: что бы это ни было, оно улыбалось ей без тени благожелательности.
- Это было ужасно... - наконец сказала она.


Отис вернулся с копьем и просто сказал:
- Ну, что ж. Пора поохотиться на ангелов!
Тильда предположила, что ей опять придется принудительно питаться экстрактами карбункулов, и отчаяние сменилось холодным ужасом. Большинство святых вели альтруистическую жизнь без мучительных причастий, но Отис таких не изучал. Из этого следовало, что в его исследования не вошли все, кто мирно скончался в постели. Он делал упор на гораздо более изнурительные последние часы. Она, Майкл и Изабелла, вероятно, все умрут сегодня, без какого-либо подобия благодати из нарисованных изображений мученичества. Он оставался глухим к их мольбам и протестам, когда черным мелом нацарапывал на полу загадочные символы, декламируя на языке, который Тильда не узнавала, и периодически подбрасывая в воздух пригоршни порошка. Последовало несколько его подъемов и спусков по лестнице. Он все время оставлял дверь открытой, не заботясь о громкости их криков и воплей.
Отис присвистнул, когда принес устройство для намотки удлинителя, на катушке которого ничего не было, а был пучок толстых металлических нитей с несколькими зазубренными кусочками, похожий на то, что полиция выкатывает, чтобы проколоть шины автомобиля во время погони.
- Это не сработает! - жилы на шее Изабеллы выступили наружу, когда она ругала его. - Нет ангелов! Нет Богов! Нет дьяволов! Рая нет!!!
Майкл попробовал другой подход.
- Если вы отпустите нас, мы не сможем никому сказать, где вас найти. Даже если захотим.
- Нет... Hе cможетe, - сказал Отис, ставя катушки в нескольких футах от них, там же, где он прислонил свое копье к стене. - Меня нет на их записях. Я даже не в сети. Просто поверь мне, когда я говорю тебе, что хочу, чтобы тебя спасли. Вот для чего все это нужно.
Он пошел обратно по лестнице. Майкл посмотрел на Тильду и Изабеллу.
- Что это он имел в виду?
- Да он сумасшедший! Ты же это знаешь! - сказала Изабелла.
- Но он должен подойти поближе, чтобы причинить нам вред.
Тильда следила за его возвращением.
- Мы не можем поднять руки достаточно высоко, чтобы коснуться его глаз, но зато, мы можем схватить его за горло, если он подойдет достаточно близко, – сказала Изабелла
- Верно, - сказал Майкл. - Без колебаний! Если он приблизится, нужно схватиться за него зубами и разорвать его. Если повезет, взорвем главную артерию и выпустим ему всю кровь! Ее вкус будет лучше, чем все то дерьмо, которое мы пробовали здесь.
- А что нам делать, если у него не будет ключа? – сказала Тильда.
- Ну тогда... Думаю... Oдному из нас придется отгрызть свою руку.
- Тссс! Он идёт!
Отис вернулся с колчаном стрел на плече, а его толстая рука была зажата между луком и тетивой.
Использовал ли он их, охотясь на том самом острове?
- Эй! Я не святая, больной ты ублюдок! - крикнул Изабелла. - Я не верю ни в какую религию!
Он отложил колчан и лук, а затем вытащил из кармана пару рабочих перчаток.
- Не ври себе! Все это время ты страдалa вместо кого-то другого.
- Ну, с меня хватит этого дерьма! Я...
Он двигался быстро, выхватив свое копье и волоча за собой полосу с шипами, пробежав между Майклом и Тильдой, чтобы разрезать рубашку Изабеллы спереди. Разорванные концы рубашки и лифчика свисали с обеих сторон, оставляя ее обнаженной. Этим маневром он вскрыл тонкую полоску кожи, и, прежде чем она смогла собрать одежду, чтобы прикрыться, он быстрыми движениями разрезал ее, создавая на ее плоти кровоточащий символ, подобный тем, что были нарисованы на полу. Ее рот открылся от боли и удивления, когда он сделал выпад вперед с полосой шипов. Любое намерение, которое у нее могло быть, чтобы разорвать ему горло, исчезло, когда он повел кулаком, который попал ей в горло. Полоса загремела по бетону, когда он просунул руку глубже и направил шипы внутрь, как питательную трубку.
Изабелла поперхнулась, сплевывая кровь с подбородка на колени вместе с разорванными ошметками из горла. Он высвободил руку и вырвал полосу, как шнур от газонокосилки. Шипы застучали по земле, усеивая пол алыми брызгами. Цепи помешали ей схватиться за лицо, крик смолк, выливаясь изо рта, как разбитый сироп.
Тильда и Майкл кричали вместо нее. В ужасе за неё и за себя.
- Когда святая Евлалия приняла мученическую смерть, - сказал Отис, занимая место между спиной Изабеллы и стеной. - Ей удалили грудь. Это было после того, как ее закатали в бочку и проткнули ножами и битым стеклом!
Он скрестил руки, чтобы накинуть полоску с шипами под ее грудью, как скакалку, затем обвил ее петлей, чтобы охватить оба чувственных выступа. Пока он двигал руками взад-вперед, шипы неровными кругами впивались в ее кожу, лязгая друг о друга. Звуки дополнялись треском рвущийся плоти. Грубый механизм оставил больше левой стороны, чем правой. Но большая часть обеих грудей отделилась от её ребер, когда петли сомкнулись сами на себя. Зазубренные полоски плоти образовали лепестки вокруг цветков кровавой ткани и тонкой жировой прослойки. Слезы из иссеченных молочных желез превратились в сочащиеся островки в чистом бетонном океане. Отис обернул свой инструмент вокруг шеи Изабеллы, как петлю, как только она освободилась внизу. Он чередовал левую и правую руки между зазубринами, вонзая крошечные лезвия в ее шею, все глубже и глубже с каждым скольжением. Она сомкнула рот. Лицо стало смертельно бледным. Cил поднять руки не было. Kровь сочилась изо рта и из впадин на груди.
- Они прикончили Евлалию, отрубив её голову.
Струи крови вырвались из ее горла внезапно. Затем плавно, как брызги из душевой насадки. Её голова наклонилась вперед, когда Отис разрезал остальную часть ее шеи. Шипы царапали позвоночную кость.
- Говорят, что голубь вылетел из обрубка ее шеи.
Тильда почти ожидала увидеть что-то настолько невозможное, когда у Изабеллы упала голова. Она косо приземлилась на холмик одной из ее грудей. Лицо милосердно отвернулось от Тильды. Ничего не вылетело из ее обрубка, кроме последних потоков крови в ослабевающем фонтане.
- Какая досада! - сказал Отис.
Oн вышел из-за ее спины и снова поднялся по лестнице, как только понял, что чудо-птички не будет. Он оставил шипы как ожерелье или гирлянду, но даже вытянувшись и потянувшись ногами, Майкл не мог получить достаточно свободы, чтобы схватить их.
- Если можешь, схватись за его горло, - прошептал он, - или даже за заднюю часть его ноги или за яйца. Мы должны если не убить его, то хотя бы покалечить!
Отис опустил большую железную чашу руками в перчатках. Это было похоже на то, что можно видеть в кузнице, и его лицо залило янтарным светом. Пар клубился изнутри. Инструмент, которого они не могли видеть, торчал из за обода.
- Святого Лаврентия сварили заживо, - сказал он, ставя чашу.
Вещь внутри оказалась маленькой лопаткой для камина. Он провел рукой по своему вспотевшему лбу.
- Не все в это верят, но он святой покровитель поваров, так что для меня это достаточно близко.
- Отис, прекрати! Тебе не обязательно...
- Ox, пусть это тебя не беспокоит, Майкл! У меня нет для тебя ничего особенного.
Oн протянул руку, чтобы взять устройство для намотки удлинителя и повесил его на болт, закрепленный над головой. Он вставил шнур питания в розетку рядом с болтом, вероятно, предназначенную для переносного рабочего освещения.
- Но нам лучше устроить это шоу прямо сейчас! Пока угли не остыли.
Майкл присел с открытым ртом, готовый вонзить зубы в любое уязвимое место, какое только сможет. И снова это не имело никакого значения. Отис поднял свое копье и воткнул его в живот Майкла, удерживая горло, яйца и ахилловы сухожилия на расстоянии в пару футов от любых возможных укусов. Крик Майкла булькал, яркая кровь сочилась между его губ. Отис поднял копье, открыв глубокую борозду от первого прокола. Он приложил ладонь ко лбу Майкла и прижал его к стене, предотвращая любые укусы, пока он засовывал другую руку в рану. Oн погрузился туда до запястья и вышел с пригоршней эластичных шлангов внутренностей. Отис поднял клубок внутренностей, вынимая их из живота Майкла настолько, чтобы прикрепить к устройству для намотки шнура. Он щелкнул выключателем и кишечник Майкла начал накручиваться на устройство по спирали, выскальзывая из прорези, пока не натянулся до предела. Получился кресельный подъемник сделанный из пищеварительного тракта.
У Майкла было достаточно досягаемости, чтобы схватить свои органы, но не хватало сил для этого: они проскальзывали сквозь его пальцы как носовые платки во время шоу фокусника.
Отис снова держал голову Майкла, пока отрывал брюшной лоскут, чтобы увеличить отверстие. Он набрал полную лопату тлеющих углей и высыпал их в углубление. Остатки внутренностей зашипели, заглушая крики Майкла. От разреза в животе шел пар, а некоторые внутренности, вытащенные удлинителем, были похожи на копченые сосиски. Его поджелудочная железа извивалась и скользила у него на коленях, шипя от выделяющегося желудочного сока.
Возможно, самым худшим для Тильды, даже помимо того, что она видела страдания Майкла, было урчание в животе при запахе готовящегося мяса. Ее тошнота усилилась, но рот все равно предательски наполнился слюной.
Что-то хрустнуло, и пищеварительная жидкость потекла по бетону, когда последний орган присоединился к моталке. Спирали выпирали там, где они криво накладывались друг на друга, и создавали непроходимость желудка. Последняя полоса переворачивалась снова и снова, пока Отис не выключил мотор. Соки шипели и пузырились в животе Майкла: единственные звуки, которые он мог сейчас издавать. Он лежал, привалившись к стене, устремив остекленевшие глаза на Тильду, как бы уверяя ее, что теперь ее очередь.
Тильда всхлипнула. Она видела то, что видела в соборе святого Мангума. Это ничего не значило. Она перенесет такие же унижения плоти, как те, кто не видел эту статую. Встретит свой конец, не зная, почему только она видела свет.
Отис приставил копье к стене, по бетону от его кончика змеились красные следы.
- Итак... теперь мы подошли к финалу, Тильда.
Он подобрал ранее оброненный лук и приготовил одну из стрел.
- А что насчет него? - Тильда кивнула на Саймона
- Он уже выполнил свою великую цель - унизить вас всех.
Он принял позу лучника.
- Когда они пытались утопить святую Филомену, ангелы перерезали верёвку ведущую к ее якорю.
Он отпустил тетиву. Тильда попыталась двинуться с места, но с расстояния 10 футов он не мог промахнуться. Боль вспыхнула огнем в ее плече: cтрела разбила ее ключицу. Отис взял колчан.
- Так они стреляли в нее стрелами, и снова ангелы пришли на помощь, залечив ее раны и даже послав стрелы в обратном направлении.
Следующая стрела попала в другое плечо. Третья ударила ниже, в грудную мышцу. Четвертая попала в противоположную сторону грудной клетки. Тильда съежилась от боли. Она едва могла дышать. Спазмы её грудной клетки заставили наконечники стрел пронзить её глубже. Отис выжидающе огляделся и не нашел ничего, кроме темного подвала с хрипящим прокаженным и задыхающийся Тильдой, истекающими органами из машины для намотки кишечника и двумя закованными в кандалы телами в растекающихся лужах крови. Он вытащил отвертку с одного из карманов.
– Ты позволишь мне это сделать? Она - одна из твоих святых! Ты ей не поможешь?!
Никакой небесной кавалерии или какой-либо иной.
Он подошел к Тильде с отверткой. Oна приготовилась защищаться, но потеряла сознание, когда он ткнул отверткой в её ухо. Через несколько секунд она очнулась оглохшей на одно ухо. Едва успела заметить вихрь агонии, закружившийся в ее голове, когда он ударил отверткой справа и проткнул вторую барабанную перепонку. Начало её крика была последним, что она услышала...


Как и ее сестра в соборе святого Мангумa, Отис не увидела света. Его рот шевельнулся в новом мире тишины Тильды, когда он поднял свое копье в сторону отсутствующих сил, которые он надеялся призвать; ругая их за то, что они позволили своему защитнику страдать, возможно, желая, чтобы они исцелили ее. Должно быть, они до конца не помогли и святой Филомене. В конце-концов, мученичество не предполагало повторения. Для Тильды тоже было слишком поздно. Почему именно сейчас, после того как в ней торчали стрелы и она оглохла? Это было не то, что она хотела пережить, и она хотела, чтобы Отис забрал ее глаза, чтобы ей не пришлось снова видеть это ужасное проявление.
Похоже, она кричала вовсе не из-за боли. Что-то материализовалoсь рядом с Изабеллой. Существо в движении, как если бы невооруженный глаз Тильды воспринимал только единичные фрагменты его сущности. Это была тень за светом, как в соборе святого Мангума, проходящая сквозь ее поле зрения, почти незаметно, как пылинки. Хуже того, она видела его почти человекоподобное лицо и асимметричные черты, и узнавала в них безумие, удовольствие, месть. В нем не было ничего святого, и кровь из глаз каменной статуи не было бы спасением от его безумия. Форма его тела также усугублялa тревожные догадки: неуклюжие конечности, длиной почти в человеческий рост, а туловище имелo форму вопросительного знака, из-за которого лицо находилось на уровне груди.
Отис почувствовал гостя, но поздно, как кровь на статуе, которую видели все, а свет только Тильда. У Отиса хватило времени только на то, чтобы поднять копье и больше ни нa что.
Существо закричало искривленным ртом. Воздух задрожал от какофонии, и Отис испарился, как очевидец ядерного удара в эпицентре, сопровождаемый красной тенью. Oн взорвался изнутри, мгновенно превратившись в красный туман и различные рваные куски плоти, тканей и клеток в мгновение ока. Его копье ударилась о землю и прокатилось по кровавому потоку. Волна обрушилась на Саймона с той же зажигательной скоростью и мгновение спустя уничтожила его багровыми каскадами, превратив в лужи кожи, крови и гноя. Он стекал с потолка.
Небесное сияние исчезло еще до того, как все фрагменты из "потрясающей симфонии" упали на землю.
Поскольку никто не мог слышать ее крики - даже она сама - Тильда замолчала. Она оставалась закованной в кандалы, пронзенной и проколотой, но невредимой.
Потому что я не могу слышать.
Неужели существо не вмешалось до этих пор, потому что его крик убил бы и ее тоже? Она бы не назвала это благословением, точно так же, как те, кого когда-то считали святыми, не должны были считать пытки и казни привилегией своей избранности.
Если это было благосклонностью небес, то гораздо лучше быть одной и без всякой святости.
Что-то блеснуло в кровавом следе, растекавшeмся все ближе и ближе к Тильде. Ключ. Bсе еще нетронутый. Если эта дрянь продолжит свое текучее движение, она сможет дотянуться до него ногой и сдвинуть его на расстояние, достаточное для захвата. Она ещё не была уверена, что хочет попробовать сделать это, разве что, ради жизни, заключенной в абсолютной тишине своих собственных мыслей. Но озаренной способностью видеть появление света.
Она смотрела на тюрьму, которую недавно покинули Отис и Саймон. Это было больно, но она рассмеялась. Стрелы задрожали.
Эти двое оставили алые силуэты: каждый на своей стене. Силуэты расширялись к вершинам, как руки, протянутые, чтобы обнять взрыв, который их уничтожил. Или крылья...
Тильда ждала ключа в мертвом мире. Наблюдая, как сочатся капли крови с багровых ангелов, запечатленных на камнях.