«Оригинальный рецепт» Риса Вольф

Мы, я и моя маленькая ученица, начинаем до рассвета. Ее светло-зеленые глаза блестят, когда она смотрит, как я замешиваю тесто. Этот момент очень важен — если тесто будет замешано неправильно, мы не добьемся успеха.
— Видишь ли, Зензи, оно должно быть достаточно липким, чтобы эффективно залеплять ушки, но не настолько, чтобы его нельзя было потом удалить, — бормочу я, раскатывая шарик теста между пальцами для демонстрации. — Слишком долгое замешивание позволит ему пропускать звук.
— Да, фрау Хольда.
Я иду мыть руки, а она, оторвав небольшой кусок теста, погружает в него костяшки пальцев, пробуя текстуру. Пока Зензи тестирует тесто, я достаю несколько килограммов сливочного масла, чтобы оно размягчилось, проверяю, достаточно ли у меня голландского какао, затем отрезаю два куска чистой марли, чтобы взять с собой.
Глядя на Зензи, я щелкаю пальцами, и она, кивнув, отщипывает четыре кусочка теста, а я набрасываю один из кусков марли ей на плечо. Раскатав кусочки теста между пальцами и придав им цилиндрическую форму, мы засовываем их в уши. Я щелкаю пальцами рядом с головой. Ничего не слышно. Зензи подражает мне, а затем кивает. Улыбнувшись ей, я кладу остатки теста в карман фартука, а затем мы обе покидаем пекарню и направляемся к пункту назначения.


Восходящее солнце окрашивает слабым розовым сиянием, похожим на смородиновый сахар, верхушки елей и кленов. На улице в это время дня тихо, не видно даже утренних велосипедистов. Я попросила Зензи следить за дорогой позади нас, так как тесто блокирует шум, и поэтому мы не услышим приближающихся машин. Во всех отношениях я хочу, чтобы моя маленькая ученица была в максимальной безопасности.
Мы чувствуем запах реки еще до того, как видим ее, воду, скрывающуюся за деревьями, когда подходим к кондитерскому магазину, в котором продается моя выпечка. Витрины темные, но я могу прочитать новую вывеску:
Торты «Волны Дуная», изготовленные по оригинальному рецепту, поступят в продажу завтра.
Какая радость, что они обратились ко мне с этим предложением! У меня не было заказов на оригинальный торт «Волны Дуная» уже много лет.
Зензи начинает вприпрыжку бежать к той части реки, что прямо у магазина, но я машу ей руками, привлекая ее внимание, и знаками показываю, что нам нужно пройти еще немного дальше. Мы должны найти более уединенное место. Мое любимое место для охоты — еще километр вниз по дороге, через большое пшеничное поле, где нашим глазам открывается широкая плавно изгибающаяся полоса Дуная. Ее волны искрятся от лучей восходящего солнца, маня своей красотой русалку.


Мы сидим на корточках на западном берегу Дуная, ощущая в воздухе теплый запах пшеницы и слабую вонь от грузовиков с шоссе вдалеке. Зензи прикрывает глаза от солнца, пока я жду тот момент, когда волны начнут играть друг с другом. Не занимает много времени, чтобы увидеть, как капли утреннего тумана начинают блестеть. Я издаю свист — две низкие длинные ноты и одна высокая трель. Поверхность реки разбивается, и из воды появляются две головы. Некоторое время они смотрят на нас, а затем снова погружаются в воду, когда над поверхностью поднимается третья голова.
Я охотилась на русалок большую часть своей жизни, с тех пор, как моя мать научила меня, а ее — ее мать до этого, но все еще чувствую дрожь в глубине души от их красоты. Русалка выходит из реки, и вода стекает с белой мерцающей вещи, похожей на платье. У Зензи отвисает челюсть, и даже без звука я могу понять ее слова: «Она такая красивая».
Так и есть. Этот вид визуально ошеломляет, даже с его маслянистыми черно-зелеными волосами и намеком на жабры в том месте, где шея переходит в плечи. Большие круглые глаза русалки сверкают золотом, а ее овальное лицо напоминает Мадонну эпохи Возрождения. Когда она открывает рот, я незаметно проверяю кусочки теста в своих ушах. Русалка, раскрыв перед нами объятия, поет и пытается очаровать нас. Мои уши ничего не слышат кроме биения своего сердца, но встаю и иду к русалке. Зензи, испуганно вздрогнув, начинает следовать за мной, но я резким жестом останавливаю ее. Это деликатная часть, и ей нужно просто наблюдать.
Двигаясь медленно, я сосредотачиваю свой взгляд на карминных губах русалки и ее острых зубах, стараясь, чтобы мое лицо было расслабленным, словно в трансе. Когда я подхожу ближе, глаза русалки сверкают, а ее горло заметно вибрирует от интенсивности звука чарующего голоса. Она протягивает ко мне свои руки с длинными пальцами, находясь так близко от меня…
До того, как она успевает схватить меня, я сбрасываю марлю с плеча и обматываю ее запястье. Затем, дернув ее к себе, хватаю за другое запястье, прежде чем она успевает поцарапать меня своими острыми когтями, и приматываю их к телу остатком ткани. Русалка ниже меня ростом, но она невероятно сильная и яростно дерется. Держа ее, я чувствую, как дрожит ее тело от криков, и машу Зензи.
— Держи ее! — усиленно артикулирую я, зная, что Зензи не слышит меня благодаря тесту, и указываю на руку русалки.
Зензи крепко вцепляется в тело русалки обеими руками, а я, обхватив одной рукой горло русалки, засовываю другую в карман своего фартука. Тесто по-прежнему достаточно липкое, поэтому я запихиваю его в рот русалке, пока она судорожно пытается сделать вдох. Зензи, готовая к этой части, протягивает мне свой кусок марли, и я оборачиваю ткань вокруг лица и головы русалки, чтобы тесто оставалось на месте. Русалки — оборотни, но что-то в том, что в такой момент они неспособны петь или видеть, удерживает их в той форме, которую они используют для обольщения, а эта форма — то, что делает оригинальный торт «Волны Дуная» тем, чем он является.


Вернувшись в пекарню, я кухонным шпагатом за шею, грудь, талию, лодыжки привязываю извивающуюся русалку к моему металлическому столу для работы с тестом, а затем мы с Зензи вынимаем тесто из ушей и включаем миксеры, чтобы приготовить двухцветное тесто как для мраморного кекса. Шум борьбы русалки все еще слышен, но кричит она или поет, мы не можем сказать.
Зензи готовит шоколадное и ванильное тесто, досконально следуя рецепту, пока я разогреваю духовку, сливаю консервированную вишню Морелло через сито и смазываю форму для пирога. Вскоре все готово, и я достаю рулетку и беру филейный нож с подставки для ножей, а Зензи усаживается на табурет.
— Давным-давно русалка охотилась на нас ради еды и спортивного интереса, — начинаю я. — Они утягивали наших детей на глубину и не давали им подняться на поверхность до тех пор, пока они не тонули, а затем ели их сырыми.
Я кладу ленту рулетки на живот русалки. Я могу измерить на глаз, но Зензи этого еще не делала, а к изгибу живого существа нужно привыкнуть. Я хочу показать ей, как это нужно делать правильно.
— Однажды неурожайное лето сменилось суровой зимой, и еды стало не хватать. Одна из маленьких горожанок была у реки и успела закричать прежде, чем попала под власть очарования русалки. Жители со своими мотыгами и вилами побежали к реке и успели убить русалку до того, как ребенок полностью утонул. Поскольку русалки нас ели, мы решили посмотреть, сможем ли мы в свою очередь съесть их, и они оказались вкусными.
Я вонзаю филейный нож в живот русалке, и она выгибается от боли, воздух со свистом вырывается из ее носа. Вокруг лезвия выступает кровь цвета фуксии.
— Вначале ты наносишь удар, чтобы получить самую сильную реакцию, и лишь затем режешь. После этого они перестают активно дергаться.
— А разве это не ее платье?
— Это обман. Трюк с окраской кожи. Все это кожа, — вытащив нож, я приподнимаю лезвием участок кожи, демонстрируя под ним мышцы живота русалки. — Для торта «Волны Дуная» тебе понадобится цельный кусок кожи, который на два сантиметра будет меньше формы для торта. Дерма растает и растечется, поэтому нужно дать ей место.
Я отрезаю кусок кожи русалки нужной длины, а затем повторяю процесс еще несколько раз, намереваясь испечь партию тортов. Взглянув на лицо Зензи, одновременно любопытное и испуганное, я ухмыляюсь.
— Хочешь увидеть трюк?
Она кивает, словно кукла. Я отрезаю от русалки еще один небольшой кусочек кожи, затем беру вишенку из сита и предлагаю ей.
— Выдави сок из вишни на этот кусочек кожи.
Она хмурит брови, затем спрыгивает с табурета, берет вишню и вонзает в нее ноготь большого пальца. Яркая бордовая капля сока падает на кожу русалки, который тут же начинает извиваться и скручиваться, и Зензи удивленно ахает.
— Что это значит?
— Такая реакция происходит благодаря кислоте, содержащейся в вишнях. Она заставляет эпидермис закручиваться. Так мы получаем в торте настоящие волны — во время выпекания вишни продолжают выделять сок, и между шоколадным и ванильным коржами получается замечательная рябь и прослойка, похожая на пудинг. Вот почему русалка должна быть живой. Как только она умрет, ее кожа потеряет это свойство.
Зензи понимающе кивает.
— Что вы делаете с ней потом?
— На спине у нее достаточно кожи, чтобы испечь партию тортов, но как только это будет сделано, ко мне заглянет друг-мясник. Он приготовит для меня русалочий шницель. А теперь, — я откладываю филейный нож в сторону и собираю куски кожи. — Готова испечь свой первый настоящий торт «Волны Дуная»?


Пока наши торты остывают, я выбираю один и отрезаю от него кусок. Сидя у окна, мы делим его пополам. У Зензи расширяются глаза в предвкушении.
— Спасибо, фрау Хольда, — шепчет она, разрезая свой кусочек вилкой.
Я следую ее примеру. Ганаш превосходно нежен, сливочный крем блестит, ванильный и шоколадный бисквиты идеально влажные. Я наслаждаюсь тем, как терпкие вишни лопаются от сока у меня на зубах, а затем делаю паузу.
Смакуя истинный вкус оригинального торта «Волны Дуная» — сладко-соленый вкус русалки, сливающийся с ароматами ванили, шоколада и вишни, наряду с волнистостью дермы в ее последней фазе, — я дрожу от удовольствия, впитывая это ощущение: посмертная рябь кожи русалки, словно волны, плещется на моем языке.