«Эпицентр» Тим Каррэн

Когда бомба взорвалась над городом, произошел мгновенный выброс кинетической энергии, эквивалентной 100 килотоннам динамита. Ослепительная белая вспышка полыхнула ярче тысячи солнц, так как ядерное деление высвободило смертоносное насыщение нейтронного и гамма-излучения. Небо окрасилось в яркий пурпурный цвет, а затем стало пылать огненно-красным цветом сверхновой. Ударная волна со скоростью более 500 миль в час вырвалась наружу с разрушительной силой, конвекционные потоки втянули пыль, дым и обломки на высоту 30 000 футов в атмосферу, создав кипящее грибовидное облако с температурой в миллионы градусов по Фаренгейту.
И это было только начало.



Пенн вышел из своего подземного убежища, одетый в оливково-серый костюм военного образца NBC. Сквозь защитные очки он увидел пустошь, которая когда-то была городом: бесконечный лабиринт наваленных обломков, перевернутые машины, тела, гниющие в водосточных трубах. Какая красивая картина получалась. Пыльные бури все еще продолжались, и все они были раскалены добела. Он знал, что должен быть осторожен. Костюм защитит его только в том случае, если он будет осторожен. И умным.
А я и то и другое, подумал он. Да, черт возьми.
И он был таким. Пока все остальные наивно притворялись, что холодная война как таковая закончилась, Пенн знал правду. Он подготовился. Он построил убежище под своим подвалом. Он запасся едой, водой, медикаментами, оружием... всем необходимым, чтобы пережить всемирную пандемию или, в данном случае, полномасштабную атаку русских. На это ушли годы и тысячи и тысячи долларов, но он сделал это. Ему было наплевать на то, что говорила семья и что говорили ему те мозгоправы из Управления по охране здоровья - он не был параноиком, он был подготовлен.
Разница была в другом.
Выйдя в адскую зону нового мира, он двигался осторожно, скрытно, как преследующий зверь. Он ждал этого. Он хотел этого не больше, чем кто-либо другой (по крайней мере, ему нравилось так говорить самому себе), но он был выжившим человеком с менталитетом выжившего. Он собирался пережить это.
Человечество, то, что от него осталось, сейчас находилось в руинах. Общество рухнуло. Но, конечно, это был лишь вопрос времени. Он знал это уже много лет. Как говорил ему капитан Кейн во время войны: во всем виноваты мирные жители и либералы. Любовь и мир, расовое равенство и гендерный нейтралитет. Меня тошнит от этого, солдат. От всего этого меня тошнит. Мы здесь сражаемся за их свободы, а они разваливают страну. И Кейн был прав, Кейн всегда был прав. Единственное равенство в этом мире заключалось в том, кто держал в руках оружие и насколько охотно нажимал на курок. Выживает сильнейший.
Если бы мы взорвали русских много лет назад, этого бы не случилось.
- Чертовски верно, капитан, - прошептал Пенн.
Проклятый Путин. Он был во всем виноват. Пенн рассчитывал, что Трамп покончит с этим ублюдком, а вместо этого он забрался к нему в постель. Что только доказывало, что все политики - продажные личинки.
Подождите.
За автобусом что-то двигалось. Он видел, как оно пронеслось мимо. Это могла быть жертва, даже собака, но Пенн доверял своим инстинктам. Чертовы русские не просто так разбомбили США. Скорее всего, они уже были здесь в большом количестве. Об этом он и другие патриоты долго спорили на форумах: о вероятности полномасштабного вторжения русских, когда Соединенные Штаты будут в достаточной степени разрушены термоядерным оружием и нейтронными бомбами.
О, они здесь, все в порядке.
Подойдя ближе к обгоревшей громадине автобуса, Пенн увидел, что все окна исчезли, а внутри лежат десятки почерневших трупов, по-прежнему сидящих вертикально. Они даже не упали. Вероятно, их приварило к сиденьям сильным жаром первого взрыва. Они ухмылялись, как расплавленные резиновые маски страха, губы сгорели так, что он видел только зубы и десны. Вдалеке послышались крики, а затем выстрелы.
Медленно, контролируя дыхание, Пенн поднял свой карабин M4, палец прилип к спусковому крючку. Через наушники костюма он прислушался. Он слышал, как что-то двигалось. Кто-то старался вести себя тихо, он знал это. Он чувствовал это. Внезапно они зашлись в приступе кашля.
Пенн двигался быстро.
Может, это была ловушка.
Полегче, боец. Спокойно.
Он обогнул автобус. Там он увидел скрюченную женщину. Она была одета в обгоревшие лохмотья. На ее лице зияли язвы. Она смотрела на него одним бледным глазом.
- Воды, - сказала она, протягивая к нему грязную руку. - Воды.
Просто жертва. Вот и все. Она не представляла угрозы, просто жалкое существо, которое, скорее всего, умрет от радиационного отравления в течение двадцати четырех часов. Он шагнул к ней... потом остановился.
По его лицу скатилась струйка пота.
По позвоночнику пробежал холодок.
В голове что-то щелкнуло, и он увидел, что в ее руке нож. Конечно. Он читал об этом. Русские разработали специальный адаптивный камуфляж, с помощью которого их солдаты могли выглядеть как обычные мужчины, женщины и дети. Именно так они планировали проникнуть в американские города после бомбардировок. Вы видели их и думали, что они не представляют угрозы, а потом маскировочная сетка спадала, и вы смотрели в ствол АК-47.
Теперь ты мыслишь как солдат, боец.
Пенн не сводил глаз с женщины. Он облизал губы.
- Хорошая попытка, - сказал он. - Сделаешь одно движение - и ты труп.
- Мне нужна вода.
- Не шути со мной, сучка. Где остальная часть твоего отряда? Что у тебя за войска?
- Пожалуйста.
- Скажи мне имя своего командира. У тебя есть около пяти секунд, Светлана.
- Пожалуйста, о Боже... пожалуйста, помоги мне.
Пенна было не одурачить. Они пытались обмануть его и в госпитале для ветеранов, когда он вернулся из Ирака, рассказывая всякую чушь о том, как у него там случился срыв и он убил несколько женщин и детей. Все это было сущей ерундой.
- Последний шанс, - сказал он ей.
- Мне просто нужна... вода, - пробормотала она, и он должен был отдать ей должное: она была хороша, очень хороша. Ее камуфляж был безупречен. Она определенно выглядела как старуха и вела себя убедительно, но, несомненно, была частью передового разведывательного подразделения.
А где же ее нож?
Он был прямо у нее в руке, но теперь его не было.
Она играет в эти психологические игры, боец. Не сомневайся. Как те песчаные шакалы в Ираке — улыбаются тебе в лицо, а при первом же удобном случае вонзают нож в спину.
Она подалась вперед, Пенн отступил на два шага, а затем выстрелил. Видишь, как приятно, боец? Как на войне. Нет ничего слаще, чем нажать на курок. Это решает все проблемы. Он сделал три выстрела в упор. Одна пуля вырвала кусок мяса из ее плеча. Второй перебил ей горло. А третий раздробил ей челюсть. Стонущая, визжащая, она корчилась в луже крови, которая непрерывно струилась из ее горла.
- Меня не проведешь, - прошептал Пенн. - Я защищаю свободу.
Где-то в глубине его сознания капитан Кейн рассмеялся пронзительным, скрежещущим звуком.
Наблюдая за ее смертью с клинической отрешенностью солдата, Пенн вспомнил тяжелые бои в Мосуле, когда он служил в отряде «Дьюс-4». Они целыми днями пасли повстанцев, уничтожая этих гребаных рептилий. Некоторые из них выглядели как женщины и дети, но они были животными, грязными, подлыми, коварными животными, которые поклонялись дегенеративному богу и купались в невинной крови христиан. Не что иное, как ползучие паразиты, которых нужно было давить.
И мы их давили, не так ли, боец?
Глядя на нее сверху вниз, чувствуя, как закипает его американская кровь, Пенн понял, что ему следовало бы допросить эту женщину или передать ее в руки командования. Он по опыту знал, что удивительно, как они начинают говорить, когда ты направляешь на них свой нож.
Кейн будет в ярости от того, что он не последовал процедуре.
Потом Пенн вспомнил, что он не в Мосуле.
Это была Америка.
Он должен был помнить об этом.



Светящийся огненный шар в небе не рассеялся, а разросся, превратившись в светящийся инкуб разрушения, дымящийся дымом и облученным паром, а также в бушующий смерч из обломков. Его ядро представляло собой огненно-красный глаз, горячий, как кишки солнца, раскаленную топку из делящегося материала и субатомных частиц. Оно бурлило и кипело горящими изотопами и раскаленным газом, превращаясь в светящееся грибовидное облако, готовое обрушиться на землю в виде смертоносных осадков.
Те, кто находился на земле, были потрясены его красотой. Его возвышающаяся ножка и грибовидная масса кружились и сливались в бурный взрыв цветов - красных и оранжевых, зеленых, желтых и пурпурных.
Несмотря на то, что внизу и вверху на нулевой отметке царил ад, поднимающаяся масса была похожа на лик Бога, который ощутил на себе его первобытный гнев.



Когда его выписали из госпиталя для ветеранов, Пенну поставили диагноз «острое стрессовое расстройство», «бредовое расстройство» и «параноидальная шизофрения». Все это существовало под общим знаменем посттравматического стрессового расстройства. Его засунули к другим сумасшедшим и заставили ходить на еженедельную групповую терапию и индивидуальную когнитивно-поведенческую терапию с психологом по имени доктор Ширани.
Ширани загрузил его многочисленными рецептами Паксила, Эффексора и Аддералла, от которых у него помутился рассудок.
- Война закончилась, капрал Пенн, - сказал он ему. - Вы должны позволить ей закончиться. Случились ужасные вещи, но мы можем преодолеть это, если действительно захотим. Вы понимаете, о чем я говорю?
Пенн ответил, что понимает: он знает, как играть в эту игру. Единственный способ вернуть свою жизнь - это согласиться с Ширани, что он и сделал. Но даже тогда он был осторожен. Он прекрасно знал, что психиатры из Управления по делам ветеранов постоянно следят за ним. Он решил, что они вмонтировали камеры в стены его дома и что не один из его соседей шпионит за ним и доносит на него.
Поэтому он вел себя спокойно.
Очень круто.
Вот как вы это делали.
К моменту «большого бума» (как он любил это называть) он отказался от большинства лекарств, и даже те, что ему давали, он не принимал. Они были ему не нужны. В конце концов, он не был сумасшедшим. Он считал себя одним из немногих здравомыслящих людей, и после нападения русских это вполне можно было доказать.
Хватит размышлять, боец. Продолжай выполнять задание. Если мы хотим выиграть эту войну, то должны делать это так, как мы делали это в Мосуле: от дома к дому. Другого пути нет.
Капитан Кейн был прав. Он всегда был прав. Пенн сражался на его стороне в Эхо 1/24 и с тех пор был с ним, вот уже около двадцати лет. Он знал, что если кому-то и можно доверять, так это капитану. К черту Ширани и всех этих недоумков; капитан Кейн знал свое дело и никогда его не подведет.
Но ты подводишь меня, боец. У нас есть работа. Вперёд, вперёд! Заряжай, черт возьми!
- Вас понял, - сказал Пенн.
Он продвигался вглубь города, квартал за кварталом. Все, что он знал всю свою жизнь, было разрушено. Знаковые места исчезли. Здания рушились. Целые кварталы сгорели дотла. На улицах лежали почерневшие от огня трупы. Ими питались стаи голодных собак.
В общем, все это напоминало средневековый ад.
Он двигался среди дымящихся руин, рассматривая жертвы и выискивая русских разведчиков. Они были здесь, и они были умны. Капитан Кейн говорил ему об этом. Он наткнулся на другую женщину. Одежда на ней сгорела вместе с большей частью плоти. Глаза исчезли, кожа на лице свисала лентами. Она должна была быть мертва. Потом она зашевелилась, произнося какие-то непонятные слова.
Пенн подумал, не прикончить ли ее, но решил, что она не представляет угрозы. Он обошел ее. Вскоре ему стали повсюду мерещиться люди. Многие из них, те, кто был способен, убегали при виде его приближения. Другие - нет. Двух человек он убил, потому что они были явными разведчиками.
Группа грязных, покрытых пеплом малышей взывала к своим матерям.
Пенн хотел помочь им, дать воды, но в голове снова раздался странный щелкающий звук. Капитан Кейн сказал: Не будь кровожадным либералом, боец. Это ловушка, ты, ссыкливый сукин сын. Разве ты не видишь? Как и на войне, они используют детей, чтобы заманить тебя в ловушку. Да, да. Конечно. Все это имело смысл. Среди них наверняка были спрятаны бомбы, самодельные взрывные устройства. Какой-нибудь русский урод наверняка прятался в завалах. Как только Пенн подойдет поближе, он взорвет ее. Так уже было в Мосуле. Это стоило Рамиресу его гребаных ног.
- Не в этот раз, - прошептал Пенн.
Выполняй задание, боец. Сохраняй профиль миссии.
Дети смотрели на него полными слез глазами, видя взрослого, который поможет им, они потянулись к нему... и он дал по ним две очереди по три патрона. Они разлетелись на куски, как тряпичные куклы, их набивка раскинулась во все стороны.
Пенна передернуло, но он быстро отвернулся. Не мог же он блевать в балаклаву. Он был подготовлен лучше, чем когда-либо.
Он пошарил по обломкам, но не смог найти разведчика. Некоторые из них были очень, очень хороши. А почему бы и нет? Они годами готовились к такому развитию событий. Он вспомнил, как читал в «Солдате удачи» о том, что русские построили целый город, который назвали Маленькой Америкой. Солдаты и оперативники разведки жили там, погрузившись в американскую культуру. Они смотрели американские телепередачи и слушали американскую музыку. Говорили только по-английски и ели только американскую еду. Они становились американцами для того дня, когда они вторгнутся в Соединенные Штаты и установят там марионеточные правительства.
Никому не верь, боец. Никому.
Углубившись в город, он увидел группы солдат в таких же, как у него, костюмах NBC, которые тащили трупы. Они вытаскивали их из сточных канав, ручьев и даже из самой реки. Это были почерневшие, разбухшие твари. Они не были похожи на людей, скорее на манекены, превращенные в уголь. Они отслаивались и разваливались на части, когда солдаты с ними возились. Они бросали их в большие кучи, а затем обливали дизельным топливом из цистерны и поджигали. Вероятно, это был единственный способ избавиться от радиоактивных останков, которые теперь представляли собой, по сути, ядерные отходы.
Пенн пригнулся и спрятался в развалинах, не будучи уверенным, что это американские солдаты. Трудно было понять, трудно определить. Эти долбаные русские были чертовски хитры. Наблюдая за ними из своего укрытия, он с трудом контролировал дыхание. Его руки в перчатках, сжимавшие винтовку, дрожали. В голове все время раздавался странный щелкающий звук, неприятно напоминавший ему щелканье мокрых пальцев.
Через некоторое время он ускользнул, установив некоторую дистанцию между собой и солдатами. Он не доверял им. Они были одеты в защитные костюмы американского производства, но это ничего не значило. У него было много врагов, и они были коварными.



Волна жара от первого взрыва распространилась с ураганной силой, когда огненный шар раскрылся в небе, как горящий глаз. Он жаждал гореть, выискивая любые легковоспламеняющиеся материалы и мгновенно воспламеняя их в смертоносном огненном шторме. Сжигающий жар пронесся по улицам, плавя сталь и сдирая краску с машин. Груды обломков, которые когда-то были домами или зданиями, охватило пламя. Люди мгновенно испарялись: одни плавились, как воск, другие превращались в почерневшие, скрюченные фигуры. От многих остались лишь дымные пятна и теневые очертания на кирпичных и бетонных стенах, когда их поджаривало. Ударная волна разнесла все в щепки от первоначального взрыва, словно Годзилла, разрушивший Токио, и, подобно огромному феллаху, все сгорело под напором его атомного дыхания.
И пожары продолжали разгораться, подпитываемые взорвавшимися газопроводами и баллонами с пропаном, резервуарами с бензином и дизельным топливом. Оборванные линии электропередач усугубляли ярость разрушений. В конце концов то, что питало город, уничтожило его.



Было трудно понять, в какой части города он находится, потому что все так радикально изменилось. Достопримечательности были стерты с лица земли. Целые улицы завалены обломками. Ничего нельзя было узнать. Дважды он слышал, как над городом пролетал вертолет. Он подумал, не русский ли это.
Он наткнулся на человека, который смеялся. Смеяться ему было не над чем, потому что большая часть его лица была сожжена. Тем не менее он продолжал смеяться, изо рта у него текла розовая пенистая слюна, похожая на мыльные пузыри. Он указывал на Пенна рукой, которая была больше похожа на кость, чем на руку. Плоть свисала с нее, как испанский мох.
- Где мое оружие, солдат? - спросил он скребущим голосом, сплевывая капли крови. - Я готов сражаться за старые добрые США! Дай мне оружие! Слышишь? Дай мне гребаное оружие!
Уже не в первый раз Пенн задрожал от страха. Мертвые. Умирающие. Безумцы. Искалеченные. Казалось, больше никого не осталось.
- Я хочу гребаное оружие! - требовал призрак, размахивая руками и щелкая зубами, словно готов был укусить.
Пенн прикончил его. Несмотря на его состояние, потребовались две очереди из трех патронов, чтобы лишить его жизни. Когда он, наконец, рухнул в грязь, из него почти не вытекло крови.
Стрельба привлекла внимание группы солдат, и они открыли огонь в его сторону. Пули с визгом разрывались вокруг него, врезаясь в кирпичи и разрушенные стены. Пенн не стал стрелять в ответ, потому что капитан Кейн сказал ему, что это плохая идея. Уклоняйся, боец! Уклоняйся и беги! Именно так Пенн и поступил. Он перепрыгнул через обломки, нырнул в покореженный остов здания и пополз по куче трупов и обгоревшей мебели. Ему удалось оторваться от них, но он был близок к гибели.
Впредь будь осторожнее, олух, - огрызнулся Кейн. Не привлекай врага. Стрельба - это слишком громко. Пользуйся ножом.
- Есть, сэр! - Пенн нахлобучил капюшон, зная, что он хорош только настолько, насколько хорошо его руководство.
Потея в костюме, дозиметр показывал, что он обходит очень горячий участок города - радиация составляла около 600 рентген, - он отступал, перебегая от одной тлеющей кучи мусора к другой, продираясь сквозь лабиринт разрушений, пока показания не достигли 300. Нужно было быть осторожным: скафандр мог выдержать только такое количество облучения, прежде чем его защита разрушится.
Наконец он улегся в разорванном корпусе круглосуточного магазина. Он подумал, что это может быть «7-Eleven» на 27-й улице, но точно сказать было нельзя. Он потягивал воду из трубки в капюшоне, вспоминая чили-доги, которые он там покупал. Боже, казалось, что это было целую вечность назад.
И тут его мысли оборвал голос капитана Кейна: Осторожно, боец!
Он огляделся. Но ничего не увидел.
Сзади!
Гора обломков у него за спиной сдвинулась, и он увидел женщину, идущую на него. Он попытался поднять винтовку, но она атаковала его. В руке у нее что-то было - кусок арматуры, и она ударила его этим куском по голове. Он увидел звезды и выронил винтовку. Она ползла к нему, бормоча что-то нечленораздельное через рот, залитый кровью. Она снова замахнулась на него, но он уклонился. Он попытался вырваться, но в костюме было трудно двигаться так быстро и решительно. Она воспользовалась ситуацией и ударила его по ноге. Боль была сильной, но сила удара заставила его скатиться вниз по склону из обломков. В противном случае он был бы у нее в руках.
Она представляла собой абсолютный ужас - одежда на ней сгорела, а плоть под ней превратилась в изрезанную черную кожу. Нижняя челюсть отсутствовала, реберная кость торчала из бока, глаза были ярко-белыми. Все это выглядело достаточно ужасно, но еще хуже был испепеленный ребенок, которого она держала на руках.
Пенн не понимал, как она еще двигается.
Но она двигалась и оказалась на нем прежде, чем он успел вытащить свой 9-мм пистолет. Нож, боец! Нож! Пенн выхватил его, увернулся от арматуры и ударил ее по коленной чашечке. Она упала, но не выронила ребенка. Он тут же оказался на ней. Он вогнал нож ей в живот, в горло и, наконец, прямо в левую глазницу. Она забилась в каком-то жутком припадке, ее вырвало творожистой массой, а потом она затихла.
После этого он был очень осторожен.



Мертвых и умирающих было гораздо больше, чем живых. Те, кому повезло, попали под взрыв или были убиты ударной волной и огненным шквалом. Как и сам центр города, они сгорели, превратились в пепел, оказались в ловушке под падающими зданиями или сгорели в собственных жилых комнатах. Те, кому каким-то странным образом удалось выжить, попали под ответный удар, от которого дома либо разлетелись, либо взорвались. Их подбрасывало в воздух, они горели, как спичечные головки, их разбивало о здания, тела разрывались на части, волны давления заставляли их взрываться, как глубоководных рыб, теряющих при сжатии внутренние органы и обильное количество крови, вытекающей изо рта.
Город представлял собой пустырь из искореженных машин, грузовиков и автобусов, осколков стекла и обломков, куч кирпича и тлеющих фрагментов. По извилистому лабиринту улиц неслись клубы черного дыма, радиоактивный пар и смертоносные облака пыли.
Час за часом из разрушенных домов и упавших зданий выбирались выжившие, грязные и кровоточащие, изрезанные и разорванные, многие из них были покрыты белой бетонной пылью. Они пошатывались, большинство из них сходили с ума, многие падали на колени, чтобы помолиться, другие кричали о своей ненависти к политикам, которые позволили такому случиться. Они бездумно бродили по улицам, ошеломленные, в шоке, перешагивая через горящие тела и их части. Но на каждого спасшегося приходилось пятьдесят человек, которые с криками попадали в ловушку, раздавленные и искалеченные в обломках.
Это был настоящий ад в эпицентре взрыва.
А над ними смеялся демон.



Несмотря на то что капитан Кейн предостерегал его от этого, он использовал свою винтовку, чтобы уничтожить еще больше разведчиков. Казалось, они были повсюду - жуткие, громадные, нечеловеческие существа, которые выползали из дыма и пыли, выползали из останков зданий, как змеи. Они продолжали наступать на него. Некоторые убегали, но многие тянулись к нему, и он уничтожал их. Поначалу его тошнило от убийств. Это было похоже на то, как если бы он снова оказался в гребаном Мосуле, но через некоторое время это стало не хуже, чем игра в Call of Duty, если правильно подойти к этому вопросу.
Черт, люди, которых он убивал, через некоторое время даже не казались настоящими.
Это не люди, говнюк, - снова и снова напоминал ему капитан Кейн. Не больше, чем они были людьми в стране песков. Повстанцы. Разведчики. Чертовы экстремисты. Они здесь, чтобы захватить нас. Насиловать, убивать, грабить и заставлять нас поклоняться их злому богу.
Вопрос в том, будем ли мы это терпеть?
Или выебем их там, где они нагадили?
Пенн знал ответ на этот вопрос, потому что был патриотом. Он должен был сражаться как настоящий американец, как Чак Норрис или Вин Дизель, завернувшись в флаг, с пальцем на курке и кровью во рту.
Теперь ты расуждаешь, боец!
Несмотря на фильтры в маске, он чувствовал запах жареных тел на улице. Они были повсюду. Среди них были разбросаны умирающие, распухшие и переломанные, из их губ вырывались пузырьки крови. Над ними вились мухи. Птицы клевали их. Тела плавали в лужах загрязненной воды из лопнувших водопроводных труб и гидрантов. Многие улицы были непроходимы из-за обломков, но другие были переполнены мертвецами.
Он избегал их по мере возможности.
Не раз он убеждался, что они шевелятся, массы мертвецов извиваются, словно личинки.
Это все в твоей голове, парень, - успокоил его Кейн. Забудь о наркотиках, на которые тебя подсадили. Забудь о всякой ерунде вроде пограничного расстройства личности и агрессивных антисоциальных наклонностей. Двусмысленная болтовня. Чушь. Вранье. С тобой все в порядке.
И все же, несмотря на слова капитана, Пенна не покидало смутное ощущение, что с ним что-то не так. У него нарастало чувство тревоги, безымянная паранойя, что за ним не только наблюдают, но и следят.
Он вспотел в своем костюме, запутался, его пытались сбить с толку, завести еще глубже в этот извилистый адский лабиринт. Он услышал шаги, хрустящие по разбитому стеклу. Он обернулся, но никого не было. Он пробрался между двумя неподвижными стенами из шлакоблоков. Краем глаза он уловил движение и выстрелил.
Ничего.
Ничего.
Соберись, боец. За тобой никто не гонится.
Но Пенн не был в этом уверен. Даже голос капитана звучал неуверенно. Все было не так, как должно было быть. Он был охотником, а не преследуемым. Он видел движение теней. Слышал звуки сдвигающихся обломков. Однажды возле обгоревшей оболочки обувного магазина - его позабавило, что сотни туфель лежали на улице и ждали своих хозяев, - он услышал холодный, звонкий смех.
Держи себя в руках.
Он увидел, как женщина вбежала в переулок, а затем пролезла через зияющую дыру в стене здания. Она оглянулась на него и улыбнулась. Он знал, что она насмехается над ним и всем, что он отстаивает. Он пошел за ней. Он обыскал помещение, похожее на хлебную лавку «Панера». Оно подверглось сильному нагреву и все еще тлело.
Найди ее, боец. Она одна из них.
Но Пенн и так все знал. Он зашел за прилавок, и голос сказал: Близко... о, уже так близко.
Он обернулся с винтовкой наизготовку, но она бросилась на него из тени, сбив с ног. Он попытался поднять свою М4, но ствол зацепился за болтающуюся трубу. К тому времени она уже лежала на нем, голая и дикая, волосы сгорели на голове, лицо превратилось в искаженную маску с дикими глазами и желтым ртом. Она била и царапала когтями его маску, отчаянно пытаясь добраться до глаз.
Пока она била его, он достал свой 9-миллиметровый пистолет Beretta и выпустил в нее три пули. Она рухнула на него, истекая кровью и корчась в судорогах. Он отпихнул ее в сторону, схватил винтовку и вскочил на ноги.
Теперь он был в самой гуще событий.
Маленький мальчик выглянул из-за опрокинутого стола, и Пенн выстрелил в него. Он попал точно в цель, в лицо ребенка, пробив череп.
Раздался крик.
На него набросилась другая женщина. Он свалил ее, пробив черные дыры в ее груди. Она крутанулась на месте, кровь хлынула из нее струей. Мужчина попытался броситься к двери, и Пенн расправился с ним еще одной очередью из трех патронов.
Затем он выскользнул наружу.
Попасть внутрь в таком состоянии было опасно. В Мосуле он пережил несколько неприятных моментов, когда они зачищали здания комната за комнатой. Попав в такую ловушку, можно было легко умереть.
Он бежал изо всех сил в костюме NBC и наткнулся на двор. Он прислонился к фургону и перевел дыхание. Вот так. Так было лучше.
Через некоторое время он решил, что пора возвращаться в свое убежище. Ему нужен был отдых. Он плохо соображал, совершая одну ошибку за другой. В один прекрасный момент он попадет в такую переделку, из которой даже капитан не сможет его вытащить.
Пора бежать и уклоняться, боец. Сегодня ты отлично поработал. Но всегда есть завтрашний день.
Мудрые слова.
Он потерял улицу. Она была где-то здесь, большей частью погребенная под лавиной обломков, но он не мог до нее добраться. Он двигался от остова одного здания к другому. Они были не более чем стенами, на которых лежали горы обломков и почерневших трупов.
Поднявшись на холм из кирпичей и брёвен, он осторожно спустился с другой стороны, прорезал дыру в стене и остановился.
Что это было?
Три тела были подвешены за ноги. Горла перерезаны. Кто-то вбил гвозди через ноги в открытые стропила. На бледных лицах были нарисованы перевернутые кресты. Кровь все еще капала из их горла.
Испуганный, дрожащий изнутри, Пенн не знал, что из этого следует. Убили ли их до того, как подняли на ноги, или это произошло после, как жертвоприношение?
Паника всколыхнулась в нем. Она металась в его внутренностях, как мыши в колесе. Холодный пот залил лицо, он издал низкий, резкий крик и побежал, перепрыгивая через предметы, спотыкаясь, падая, снова вставая. Он пролез через окно в маленький дворик, где собака, все еще прикованная цепью к забору, горела, источая зловоние. Капитан Кейн прикрикнул на него за шум, но паника и истерика взяли верх.
Он нашел улицу.
Она была по пояс в море трупов. Десятки людей, выбежавших из магазинов после первого взрыва, заживо сварились в дымящуюся, оплавленную массу из протянутых конечностей и изувеченных тел. Над ними висела грязная дымка с тошнотворной вонью, похожей на запах жженых перьев.
Пенн застыл на месте. Он не мог пошевелиться, потому что чувствовал, что они наблюдают за ним, мертвые глаза пронзают его, впиваются в него, удерживают его.
Осторожнее, боец. Твой разум играет с тобой.
Но так ли это? Он не мог быть уверен ни в чем. В развалинах по обе стороны от него слышалось движение, сдвиг, хруст и скрежет под шагами. Звуки скольжения. Слева раздалось приглушенное хрюканье, похожее на кабанье. Позади него раздался влажный звук, словно кости вытаскивали из созревающей туши.
Он сглотнул, сердце заколотилось в горле, лицо покрылось испариной. Он изучал тела впереди себя. Если он перелезет через них, то попадет на другую сторону проспекта, который выглядел относительно чистым и открытым. Инстинкт и тренировки подсказывали ему, что это лучший путь. Самый безопасный путь. В конце концов, ему чертовски не хотелось возвращаться назад, петляя среди разгромленных зданий. Но идти вперед... пробираться через эти тела. Мысленно он видел, как они двигаются. Как только он окажется среди них, они начнут двигаться, ползти, открывать рты и тянуться к нему бесплотными руками.
Он слышал голос доктора Ширани, предостерегавший его от подобных вещей, от того, чтобы субъективные впечатления обретали физическую реальность.
- Я не боюсь мертвецов, - сказал Пенн вслух, как будто ему нужно было услышать это от самого себя.
Он двинулся вперед, низко пригнувшись, размахивая винтовкой взад-вперед, готовый к бою. Когда ты патриот, тебе приходится делать неприятные вещи. А когда ты находишься на вражеской территории, ты должен быть готов совершить немыслимое.
Не смотри на них, боец. Они могут оглянуться.
Капитан издевался над ним. Они не могли смотреть на него, потому что у них не было глаз. Лица большинства были расплавлены, как сало, и трудно было сказать, где вообще были их глаза. Он осторожно, легкими, хорошо поставленными шагами перешагивал через трупы. Он натолкнулся на шелуху человека, и та распалась на части. Под его сапогом хрустнула рука, похожая на жженый пластик. Труп маленькой девочки, свернувшейся, как мертвый паук, протягивал ему обугленную куклу.
Еще несколько прыжков, и он оказался на их пути.
Он срезал путь по проспекту, чувствуя себя незащищенным. Он зашел за перевернувшийся микроавтобус. Внутри лежал обгоревший труп, все еще сжимавший руль.
- Я ждал тебя, - произнес голос.
Пенн обернулся, поднимая винтовку. Еще одна сумасшедшая. Она была покрыта слоями грязи и пыли, одежда на ней сгорела. Она сидела на перевернутом мусорном баке. У нее были темные глаза и белые зубы.
- Рано или поздно наши пути должны были пересечься, - сказала она, слишком спокойно и ровно для того состояния, в котором находилась. - Солдатик. Хороший маленький убийца.
Что-то в ее словах заставило Пенна похолодеть. Он не был до конца уверен, что она реальна. Возможно, она существовала только в его воображении. Ничто не имело смысла. Однако холод, который она вызывала, был вполне реальным. Он был уверен: то, чем она была снаружи, не было ею внутри. Под ее кожей жило нечто ужасное. В его сознании мелькали картины... ползущие пауки, шипящая змея, куча личинок, затем что-то похожее на дымящуюся кучу рвоты, превратившуюся в бесформенное животное желе, которое улыбалось ему.
- Отойдите от меня, - сказал Пенн, отступая назад. Он споткнулся о бордюр и упал на задницу.
Она засмеялась. Это было то холодное рычание, которое он слышал раньше... женщина, но с гортанным мужским смехом. Он почувствовал, что падает в обморок от ужаса. Пока он смотрел на нее, ее лицо изменилось. Оно растаяло, изменило свою конфигурацию. Это был капитан Кейн. Нет, это был доктор Ширани. Нет, нет, нет... Это была его мать, его сестра. Оно превратилось в искалеченные смертью лица повстанцев, которых он убил во время войны. Затем появилось лицо маленького мальчика в безупречном темном погребальном костюме, его лицо блестело, как белая жижа. Его глаза были огромными и невозможно черными.
- Нравится ли тебе убивать, солдатик? Чувствуешь ли ты себя полноценным? Хм? - спросило оно гравированным голосом.
- Отойди от меня!
Мальчик покачал головой.
- Но я не уйду, и ты не сможешь меня заставить, - он ухмыльнулся, и его черные, оскаленные зубы резко выделялись на фоне бескровного лица. - Тебе понравились тела, которые я для тебя повесил? Я знал, что ты их оценишь. Они выкрикивали твое имя, когда умирали.
Бес, чертов дьявол из ада! - предупредил его голос капитана Кейна.
Но это было не так. Этого не могло быть. Это был какой-то камуфляж, который использовали русские разведчики. Да, да, это было оно! Алекс Джонс говорил об этом. БАК - бионический адаптивный камуфляж. Используя жуткий, высокотехнологичный фотонный камуфляж, русские спецназовцы могли принимать любой облик. Колоссальная игра разума, чтобы заманить врага на поля боя.
- Ты сделал прекрасную и святую работу, солдатик, и я восхищаюсь тобой, - сказал ему мальчик.
- О да, и как же я восхищаюсь твоим хладнокровием.
Мальчик хихикнул. Когда он сидел на мусорном баке, Пенн заметил, что у него нет обуви. Его штаны были натянуты до колен, а ноги покрыты грубой черной шерстью. На ногах были копытца козла.
Пенн выстрелил.
Он открыл огонь на полную мощность, выпустив в парнишку восемь или десять патронов. Господи, да его должно было сдуть прямо с мусорного бака, но этого не произошло. Пули прошли сквозь него, как будто он был сделан из дыма.
- Это будет не так просто, - сказал мальчик.
Его голос эхом отдавался в голове Пенна, каждое слово глубоко вонзалось в его серое вещество, как шип с всплеском обездвиживающей красной агонии. Он вскрикнул, выронив винтовку. Боль была настолько сильной, что он не мог думать. Он отполз на четвереньках, скуля, как побитая собака. Из-под балаклавы у него текли слюни и слезы из глаз.
Группа выживших - женщина и мужчина, державшие на руках третьего, который был покрыт ужасными ожогами, - направилась в его сторону.
- Помогите, - сказала женщина жалким, надломленным голосом. - Нам нужна помощь.
- Может, поможем им? - спросил мальчик.
Он рассмеялся и указал на них указательным пальцем. Они закричали, вспыхнув огнем, и мгновенно превратились в скелеты, которые распались на части, упав на улицы. Тлеющий череп женщины покатился в сторону Пенна.
Когда он оглянулся, мальчика уже не было... но его глаза все еще плавали там, как и ухмыляющийся рот. Пенн вскочил на ноги и побежал. Он шел пьяно, спотыкаясь о собственные ноги. Он слышал голос Кейна, который говорил ему, что он облажался, что он потерял свою винтовку. Но ему было все равно, ему было на все наплевать.
- Вместе мы совершим великие дела, - пообещал ему голос мальчика.
Пенн бежал, крича и всхлипывая, его сознание разрывалось на части.



Грибовидное облако висело над городом, искрясь раскаленными добела радионуклеотидами, всасывая радиоактивную пыль и дымящийся атомный пар. Это был клубящийся, голодный, смертоносный вихрь, который должен был рассеяться, но не рассеялся. Более того, он казался еще больше и полнее. Его ствол был похож на могучий столб, а постоянно вращающаяся шапка обретала плоть, пока не превратилась в идеальную сферу, горячую, как активная зона реактора, пылающую и сияющую, выбрасывающую неравномерные всплески ионизированных частиц, странные сине-зеленые вилки молний и светящиеся сгустки радиоактивной плазмы. Это был белый жар и красная смерть, гигантское пульсирующее чудовище, в самой сердцевине которого мерцал обогащенный уран, обернутый вокруг смертоносного цезия-137.
Это был дьявол, созданный человечеством, и он никуда не собирался уходить.



Ночь была ужасной.
Это было хуже, чем он мог себе представить.
Когда солнце зашло — то, что от него осталось, учитывая всю пыль и дым в атмосфере, — грибовидное облако все еще не рассеялось. Оно уже должно было рассеяться, но висело над городским кладбищем, светясь оранжевым и красным, приобретая безошибочные очертания оскаленного черепа. Пенн был уверен, что оно смотрит на него.
Он пытался убежать от него.
Он использовал все приемы бегства и уклонения, которым его учили, но в основном им двигал инстинкт. И страх. О да, холодный и неотвратимый ужас, который пустил корни глубоко внутри него, заполнил его внутренности, распространился в груди и расцвел в голове, как похоронные орхидеи. Он никогда не знал ничего подобного. Это было изнурительно. Оно затуманивало разум. Оно заставляло его тело содрогаться. Он утопал в холодном, вонючем поту.
Он прятался в разрушенных зданиях.
Он терял себя в темных тенях.
Он ползал на животе по обломкам.
Он забирался в обломки домов.
Он свернулся калачиком в дренажной трубе.
Ничего хорошего, ничего хорошего, просто ничего хорошего. Череп всегда был рядом. И даже когда его не было видно, он чувствовал, что он смотрит на него так же, как мальчик, - его взгляд был горячим, прожигающим его.
Всю ночь он слышал, как что-то движется вокруг него. Тянущие звуки. Шуршащие звуки. Звуки скольжения. Это было в его голове, это должно было быть в его голове. И всякий раз, когда клочок рациональности, еще сохранившийся в его лихорадочном мозгу, убеждал его в обратном, он слышал голос мальчика, дразнившего его.
Ты сделал прекрасную и святую работу, солдатик, и я восхищаюсь тобой.
Голос раздался из темноты. Он эхом отдавался в трубе. Он говорил внутри балаклавы Пенна. Он исходил изо рта трупов.
К рассвету он превратился в дрожащую развалину.
Каким-то образом в бреду он продвинулся глубже в город. Перед ним была река, заваленная почерневшими трупами, над которыми корпели канюки и вороны. Пенн понял, что должен отступить. Он должен был вернуться в свое убежище. Его тревожило то, что он был один. Капитан Кейн больше не отдавал приказы, не инструктировал, не вел его за собой. Пенн снова и снова звал его, но его просто не было.
Один, такой ужасно, ужасно одинокий.
Потом он обнаружил, что вовсе не один.
От реки поднимался густой, едкий туман, и из него материализовался мальчик. Его глаза были похожи на лужицы сверкающих красных чернил, по фосфоресцирующему белому лицу текли кровавые слезы.
- Солдатик, - позвал он. - О, солдатик.
Пенн прятался за разрушенной стеной. Он слышал, как мальчик приближается. Он поднял свой 9-мм пистолет. Он убьет его. Он всадит в него все патроны, которые у него были. Затем он ударит его ножом и продолжит наносить удары.
Мальчик остановился на значительном расстоянии. Он посмотрел на светящийся красный череп в небе, затем хлопнул в ладоши. Раздался резкий треск, как от статического электричества. Воздух стал разреженным и заискрился энергией. Тени словно поползли. Туман вскипел.
А в реке зашевелились трупы.
Сжавшиеся, обгоревшие твари, чьи скелеты прорывались сквозь обгоревшие шкуры, встали на дыбы, точно армия мертвецов. Лица их превратились в кости, тела покрылись морщинами разложения; они выходили из воды, над ними жужжали тучи мух-трупоедов.
- Найди его, - сказал мальчик.
С криком Пенн выпустил в них весь заряд из своей «Беретты», а затем бросил ее. Он бежал, спотыкаясь, через обломки города, переползая через груды обломков и плескаясь в прудах со стоячей водой, двигаясь, все время двигаясь. И каждый раз, когда он осмеливался оглянуться, мальчик оказывался ближе. Мертвецы двигались вокруг него в личиночной толпе: кто-то шел, кто-то полз, кто-то передвигался, как черви.
Пенн продолжал идти, двигаясь по запутанному, кружному пути, пока снова не оказался у реки, а вокруг него - мертвецы. Когда он закричал, что осталось от его разума, а они потянулись к нему пухлыми руками, они вдруг опустились на землю. Он прополз по ним. Они рассыпались под ним на куски, но он продолжал ползти, пока не стал черным от их стоков и не забрызгался их жидкостями.
- Хватит, солдатик. Довольно, - сказал мальчик. - Подойди ко мне, чтобы мы могли заняться делами. Дневной свет уходит.
Пенн боролся изо всех сил, но он не мог бежать. Он не мог больше прятаться. Мальчик держал его. Он был как заводная игрушка, и он шел к нему, трясясь и дергаясь от ужаса. Когда мальчик протянул руку, похожую на пожелтевшую чешуйчатую клешню зверя, он выхватил нож и попытался ударить его, но ничего не вышло. Это было все равно что пытаться разрезать туман. Сопротивления не было.
По сути, это было... ничто.
Мальчик схватил его за руку с силой, похожей на тиски, сокрушая кости внутри. Пенн поморщился и упал на колени. Его рука тлела... пальцы мальчика прожгли костюм, воняло плавленой резиной и серой.
- Ну вот, мы и встретились на общей земле, а, солдатик?
Глаза мальчика распухли в своих выжженных глазницах, как пропитанные кровью яйца. Он ухмыльнулся, его зубы были тонкими и острыми, как рыбьи кости, а десны - как сырой гамбургер.
- Ты хорошо и весело поработал, собирая души, - сказал он, и с каждым словом изо рта его вырывался черный дым. - Но теперь они должны достаться мне. Я коллекционирую такие вещи, о которых ты, возможно, уже догадался, мой солдатик.
Дьявол, дьявол, дьявол, - произнес голос в котле сознания Пенна. Он был очень похож на голос капитана Кейна, но слабый и анемичный, как голос старика, сломленного долгими годами страданий.
- И, боюсь, есть только один способ сделать это.
Без лишних слов мальчик схватил его, как тряпичную куклу, поднял с ног и держал в воздухе перед собой. Пенн плакал. Он кричал. Он вопил. Но руки надавили с сокрушительной силой, сжимая Пенна в приступе агонии, пока его кишки не вывалились изо рта, как у жабы, на которую наступили. Одновременно раздробились кости, мышцы вырвались с корнем, затрещали сухожилия и связки, органы размозжились, легкие разорвались, сердце остановилось в пароксизме крови и мяса, а мозг вытек из ушей и глазниц в серо-розовый осадок.
Когда Пенна вывернули наизнанку, чтобы освободить захваченные им души, он, к счастью, умер.