«Миграция» Тим Каррэн

Как и все плохое, это назревало уже давно. Но первый признак появился в тот полдень, когда они были на подстанции №6, и Айсли жаловался на жару.
- Если станет еще жарче, мой член расплавится, - сказал он Холлиману, почесывая клочковатую бороду, которую он носил и которая странно напоминала гнездо спаривающихся черных червей на его подбородке. - Он распарится и сразу расплавится.
Холлиман проверял показания давления на главном соединителе.
- Ну, лужа будет не очень большая.
Айсли проигнорировал это, продолжая бегать по Зета Сигни-5, рассказывая, как он чувствует, что его яйца шипят в трусах, как фрикадельки на сковороде. Как в один прекрасный день эти чертовы придурки из Компании явятся сюда, и он спустит штаны, даст им хорошенько рассмотреть обгоревшее дымящееся звено и два угольных брикета - все, что останется от его мужского достоинства.
Но он был прав.
Жара на Сигни-5 была невыносимой. Представьте себе обжигающе-желтый мир с бесконечными травами, которые поднимаются до груди, а иногда и прямо над головой, и вы поймете, что это за планета. Здесь было жарко, сухо и однообразно. Ни холмы, ни долины, ни деревья не нарушали повторяющийся пейзаж - во всех направлениях, от горизонта до горизонта, только неподвижное, горящее море трав. Все это омывалось неумолимым зноем, который не смел потревожить ни один ветерок.
Те, кто считал Сигни-5 своим домом, называли его "Пустошью".
Айсли вышел из хижины, и солнце ударило в него со всей силы, высасывая влагу из его кожи. Оно пронеслось по туманному, шафранового цвета небу, как огромное пылающее блюдо туманно-оранжевого цвета. Пот стекал по его лицу и тут же испарялся. С всклокоченной бородой и покрытым шрамами лицом он был похож на старателя со старой Земли.
- Мужик, - сказал он. - Я ненавижу это проклятое место.
Холлиман вышел, нахлобучив на голову свою кустарниковую шляпу. Она была цвета хаки и как все, что носят на Сигни-5, была испещрена древними пятнами пота.
- Думаю, мы можем вернуться в комплекс.
Но Айсли не обращал на него внимания. Он склонил голову набок, как собака, и внимательно слушал. Он прижал палец к губам, когда Холлиман попытался заговорить. Затем он покачал головой.
- Проклятая хрень, - сказал он. - Проклятая хрень.
- Что?
Он облизал свои приоткрытые губы и тяжело взмахнул рукой.
- Я слышал что-то... звук... но я не уверен что.
Красные глаза Холлимана обшаривали травянистую пустыню, не видя ничего, кроме ночной пустоши желтых трав и охристого неба, тянущегося к ней, пока они не стали одним целым. Волны жара мерцали, как воздух из печи. Ничто не двигалось. Ничто не шевелилось. Снаружи был мертвый, засушливый мир, где единственными звуками были время от времени хрустящие стебли травы, но не более того.
Холлиман отвернулся:
- Я ничего не слышу.
Он отказывался смотреть и слушать дальше, зная, что на Сигни-5 люди сxодили с ума, просто глядя на бесплодную, выжженную саванну. В этих волнистых волнах сухого жара иногда можно было увидеть и услышать то, чего там не было. За эти годы многие из них сгинули на равнине, ушли в траву; и больше их не видели. Их тела так и остались там, спрятанные в пересохшей утробе осоки; кости, выбеленные солнцем, которое никогда не заходило.
- Послушай, - сказал Айсли.
Холлиман так и сделал. Он прислонился к вездеходу, пластиковый кожух был таким горячим, что обжег руку. Он отдернул ее и услышал, да, услышал странную трель, которая поднялась до воя, как у саранчи, и затихла.
- Что за хрень?
Странно. На Сигни-5 не было животной жизни, по крайней мере, на поверхности.
Он открыл вездеход, нырнул в кабину с кондиционером и включил радио.
- Урмански? Ты здесь? Холлиман на Шестой... ты там? Вытащи свою чертову руку из трусов и ответь.
- Я здесь, я здесь, - раздался из динамика усталый, скучающий голос. - Что у тебя в заднице на этот раз? Каждый раз, когда я ускользаю, чтобы подрочить над фотографией твоей жены, ты мне звонишь.
Холлиман сказал:
- Послушай меня. Ты не находишь ничего странного в зарослях?
- Нет, ничего. А что? - было слышно, как он нажимает на клавиатуру в главном комплексе. - Нет. Там все мертво.
- Никакого странного атмосферного дерьма?
- Нет. Хотя я могу дать вам прогноз погоды. Завтра до ста двадцати, сухо, как в девичьем сортире. На следующий день - то же самое. На следующей неделе - то же самое. В следующем месяце...
- Ладно, ладно. Мы слышим какие-то звуки. Дай нам знать, если что-нибудь обнаружишь. Мы направляемся на Пятую.
Айсли все еще прислушивался.
Он снова услышал звук, но уже более далекий. Он не знал, что это такое, не знал, что это значит, но ему это не нравилось. Это заставило плоть у основания его позвоночника покрыться мурашками. Его знобило здесь, в этом обжигающем мире, где прохладный день равнялся девяноста с лишним градусам.
Напуганный до смерти, он забрался в вездеход.


На Сигни-5 не было дорог как таковых.
Тропы прорубались в траве огромными автоматическими косилками, которые ежедневно работали, чтобы поддерживать сеть проходов, ведущих от комплекса к различным подстанциям. В настоящее время насчитывалось более двухсот миль этих выстриженных тропинок. Но если объемы горных работ увеличатся, их станет еще больше. Травы казались мертвыми, но они были вполне живыми, питались подземной водой и питательными веществами, постоянно росли.
Когда вездеход прибыл к подстанции №5, Айсли сразу понял, что что-то не так.
Гил или Ольгер всегда выходили их встречать. В крайнем случае, они слышали их по радио. Но сегодня никто их не встретил.
- Может, нам стоит вернуться в комплекс, - предложил Айсли.
Вездеход остановился рядом с хижиной, и они нерешительно вылезли наружу, Холлиман шел впереди. Лачуга была очень похожа на длинную хижину из алюминиевого каркаса. Внутри находилось оборудование, которое откачивало радиоактивную плазму из карманов, расположенных глубоко в коре планеты. Это была причина присутствия человека в этом жарком, пустом мире. Если бы вы сами контролировали добычу полезных ископаемых, вы бы увидели то, что выглядело как колесо повозки: разросшийся центральный комплекс и десятки подстанций и резервуаров, соединенных с ним бесчисленными артериями, прорезанными через луга.
Пока Холлиман вошел в саму хижину, Айсли обошел все снаружи.
Он проверил сараи для обслуживающего персонала и тропинки, но ничего не обнаружил. Дважды он слышал тот странный, жуткий звук в зарослях. Он то нарастал до жужжащего гула, то так же быстро затихал. Он никак не мог убедить себя, что в этом нет никакого смысла. Такой звук, как этот...
Он поспешил обратно к сараю, открыл люк и ожидал почувствовать прохладные объятия кондиционера... но на него хлынул горячий, затхлый воздух. Внутри все было в беспорядке. Кабели были перегрызены, шланги разорваны. Трубы лопнули. Электронное оборудование было разбито вдребезги. Казалось, что здесь пронесся какой-то ужасный, неистовый штормовой ветер, разрывая, круша и разбивая. Повсюду валялись печатные платы, сломанный пластик и разрушенные части оборудования.
- Что... черт возьми, здесь произошло? - спросил он, хрустя стеклом под ногами.
Холлиман только покачал головой. Он выглядел бледным, как пепел от сигары.
- Там... - сказал он.
Айсли прошел через арку в каюту экипажа и тут же пожалел об этом.
Там находился Гил... или то, что он принял за Гила. Его тело было раздуто, как бочка, конечности распухли, как сосиски. Он был почти переломан пополам, словно что-то невероятно сильное пыталось заставить его затылок коснуться задней части лодыжек. Он был согнут в позу "V", его глаза широко раскрылись, таращась в пустоту, рот был открыт в безмолвном крике.
Айсли, резко вдохнув, опустился на колени рядом с ним.
Его кожа была цвета овсянки, остекленевшие глаза налились кровью, как будто одновременно лопнули все сосуды и капилляры. Уголки его губ были разодраны до самых щек, а челюсть казалась сломанной, будто он так сильно кричал, что она сломалась от внутреннего давления.
Айсли наклонился к нему.
- Что, во имя Христа, произошло?
Холлиман только покачал головой.
- Ты нашел Ольгера?
Айсли сказал, что нет.
Выйдя на улицу, они встали у вездехода, размышляя об увиденном.
А в пустошах раздавалось огромное и маниакальное жужжание, похожее на безумный гул тысяч, если не миллионов шершней. Оно прорезало застоявшийся воздух, а затем перешло в странный пронзительный свист, который эхом разнесся в тишине.
Айсли дрожал. Казалось, что у него что-то застряло в горле, что-то, что он никак не мог проглотить.
- Послушай, - сказал Холлиман. - Ты это слышишь?
Это было какое-то скрытное шуршание, незаметное движение по сухим стеблям. Оживленное движение. Как будто там было что-то - может быть, много чего-то, - что чертовски старалось не быть услышанным. И мысль об этом была хуже, чем что-либо еще. Айсли охватило грызущее, зарождающееся чувство ужаса, которое нельзя было игнорировать, нельзя было отгородиться от него рациональностью.
- Думаю, - сказал Холлиман, и голос его был сух, как гарь в ведре с пеплом, - думаю, нам лучше взглянуть... если это Ольгер, то ему может понадобиться помощь.
Айсли просто уставился на него, не мигая.
- Ты действительно думаешь, что это хорошая идея?
Холлиман кивнул, облизывая губы. Он был крупным мужчиной, и страх давался ему нелегко. Но сейчас он чувствовал его, и это было очевидно.
- Оставайся здесь. Если я сейчас же не вернусь... или что-нибудь случится... прыгай в этот чертов вездеход и убирайся к чертовой матери. Понял?
Айсли попытался кивнуть, но казалось, что все в нем отключилось.
Что-то подсказывало ему, что нужно дышать потише, не шевелиться, держать пульс на низком уровне и не привлекать к себе внимания.
Как кролик в лесу, - сказал он себе. - Ожидающий сову.
Холлиман зашагал прочь. Из оружия у него был только динамометрический ключ из пояса с инструментами. Неплохое оружие, если вы собирались преследовать человека, но если это было что-то другое...
Айсли смотрел, как он исчезает в стороне от хижины.
Усилием воли он заставил себя двигаться. Ему хотелось хотя бы видеть, в какую сторону он идет. Он увидел, как Холлиман выскользнул на тропинку, прорезанную в траве. Он слышал, как он идет, слышал, как хрустят сухие травинки под его сапогами. Затем высокие желтые стебли сомкнулись над ним.
Раздался короткий, высокочастотный гул. Затем щелчок.
Тишина.
Прошло пять минут, потом десять.
Солнце (61-Сигни для астрономов) пылало, словно факел. На пустошах трава хрустела и трещала. Тишина была необъятной.
Айсли направился к тропинке, нa которой исчез Холлиман. Он снял с пояса нож для резки кабеля - у него было десятидюймовое лезвие с крючком. Он почувствовал странный сладковатый запах. Он напоминал мед, но был резким, тошнотворным.
- Холлиман? - крикнул он. - Ответь мне, черт возьми!
Он услышал треск, спотыкающийся звук и без сомнения понял, что Холлиман сошел с тропы. Хотя травa выгляделa мертвой и сухой, онa былa очень даже живa. Доминирующая форма жизни на Сигни-5, корневые системы под ней были очень активны. Если вы забредали в траву и не ломали все стебли на своем пути, то через пятнадцать-двадцать минут они вырастали снова, стирая ваш след.
Если бы Холлиман ушел в заросли...
Айсли побежал по тропинке. По обе стороны от него над головой возвышались толстые и щетинистые стебли. Он увидел тропинку, пробитую сквозь желтую, пыльную стену. Проклятье! Он двинулся по ней, медленно, осторожно, выкрикивая имя Холлимана. Стебли коснулись его лица. Вокруг него стоял странный гул.
Он крепко сжал кабелерез.
Холлиман пробирался через заросли, как человек через кукурузное поле, сражаясь и пробивая себе дорогу. Он шел прямо на Айсли с безумным, отчаянным взглядом. Айсли убрался с дороги и бросился назад к главной тропе.
Холлиман добрался туда сам, теперь уже с криками.
Шумная вонь сладострастия была густой, как ирис.
К нему прижались шесть или семь маленьких созданий. Сначала Айсли подумал, что это осы или муравьи, разросшиеся до неприличных размеров. Так они и выглядели, только в длину были от восьми до десяти дюймов.
У них были ярко-оранжево-красные тела и темно-коричневые безглазые головы, а их суставчатые лапки, извивающиеся усики и похожие на щипцы челюсти были окрашены в яркий, насыщенный желтый цвет.
При виде их Айсли вскрикнул. Он испытывал почти инстинктивное отвращение к ним. Когда Холлиман упал, он увидел, что на его спине сидят пять или шесть других, жужжащих и щелкающих, висящих на своих лапках со шпорами и с огромными челюстями.
Они захватили Холлимана, и пока Айсли наблюдал за ними, чувствуя себя совершенно беспомощным, они начали покачивать задницами вверх-вниз, вставляя в него огненно-красные жала, как швеи вдевают нитки в иголки.
Эффект был мгновенным.
Холлиман замер, словно вкопанный, а затем мгновенно начал корчиться и биться в конвульсиях: ноги двигались в одну сторону, руки - в другую, а тело - в третью. Из его рта хлынула кровавая пена, он дергался и извивался с такой силой, что Айсли слышал, как рвутся ткани и смещаются кости. Все это продолжалось около тридцати секунд, пока он не превратился в разорванное, истекающее кровью месиво.
Айсли, голова которого была полна смрада смерти Холлимана и этой ужасной медовой вони, начал отступать назад, когда насекомые покинули тело.
Что-то задело его ботинок, и он увидел, что одно из них застыло на кончике его ботинка, его усики напряглись.
Вскрикнув, он растоптал его носком ботинка.
Оно издало безумный пронзительный визг. Айсли попытался раздавить его, но оно было слишком хорошо бронировано. Это было все равно, что пытаться раздавить клеща. Он вспомнил о кабелерезе и обрушил лезвие по крутой дуге: лезвие вошло между двумя грудными пластинами и пронзило его. Предсмертный вопль был диким, странным хлюпаньем, из раны капала черная желчь.
Остальные двинулись следом.
Айсли повернулся и побежал, пока они жужжали и щелкали позади него.
Все еще держа мертвого жука на лезвии, он сел в вездеход и поехал к комплексу, пищащие и жужжащие звуки насекомых эхом отдавались в его черепе.
Он ни за что не хотел быть одурманенным и беспомощным. Не после того, что он видел. Он должен был очнуться, он должен был быть готов. Возможно, остальные этого еще не понимали, но он понимал. О, Господи! Да, он понимал.


Они были в лазарете на территории комплекса, и Айсли, после того как достаточно успокоился, только что закончил свой рассказ. Возможно, они, не поверили бы в это, если бы не тот факт, что они все еще не могли связаться с подстанцией №6. Уолкер, одна из бурильщиков, расхаживала взад-вперед, выглядя явно неженственно со своим засаленным комбинезоном и перепачканным маслом лицом.
- Так ты оставил его там? - недоверчиво спросила она. - Ты оставил его там с... с этими штуками?
- У меня не было выбора, - сказал Айсли. - Ты знаешь, это как когда природа сделал тебя женщиной, и ты не смогла отрастить тот член, о котором всегда мечтала.
- Пошел ты, - сказала Уолкер, надвигаясь на него. - Черт возьми, застрять здесь, в этой гребаной печи, и слушать твое сексистское дерьмо. Меня тошнит от этого...
Гавлек встал между ними.
- Успокойся, Уолкер. Я должен спросить - они выглядели, ну... интеллектуально развитыми?
Айсли сказал ему, что не может точно сказать.
- Я был слишком занят, пытаясь вытащить оттуда свою задницу, - его лицо было исхудавшим и бледным, глаза налились кровью. - Хочешь, можешь послать Уолкер с тестом на IQ, раздать несколько гребаных карандашей и посмотреть, как они себя покажут.
Уолкер уставилась на него, кипя, словно гусь в кастрюле.
- Чертов мудак.
Айсли послал ей воздушный поцелуй.
- Ты просто хочешь меня.
- Хочу тебя? У тебя член не больше, чем у таракана, Айсли. Ты не сможешь заставить кончить и старую мышь.
Айсли смог рассмеяться, чувствуя, как из него уходит часть напряжения.
- Видишь это, Скип? Чертовы женщины. Стоит им разозлиться, как они тут же начинают высмеивать твой член. Но это не сексизм, нет, сэр. Но ты или я? Если мы скажем что-нибудь об их отвисших сиськах или о том, что у них такая большая дырка, что она развевается на ветру, мы сразу же становимся сексистскими свиньями.
- Ты и есть сексистская свинья, - сказала Уолкер. - Если небо голубое, ты хочешь, чтобы я назвала его зеленым?
- Нет, конечно, нет. Говори правду, чертова корова.
Уолкер выглядела так, словно у нее в заднице сидел не только один большой жук, но и он только что родил, и места там было в обрез.
- Ты, блядь...
- Полегче, вы оба, - огрызнулся Гавлек, которому надоели их постоянные препирательства. Он потянул шею, как делал в моменты сильного напряжения и покачал головой. - Установка находится здесь... сколько? Восемь-девять лет? И за все это время я видел только траву. Ни жуков, ни животных, ничего. Откуда эти твари взялись?
Это был хороший вопрос. За двадцать лет до этого, Сигни-5 была обследована роботизированным зондом. Через пять лет после этого, туда спустилась исследовательская группа. Они не нашли ничего, кроме травы и несколькиx простых форм жизни под поверхностью, где была вода - микроорганизмы, грибки, простые черви. Больше ничего. Они даже попытались колонизировать планету, но отказались от этой затеи меньше чем через год, когда слишком много людей продолжало теряться в пустошах.
Компания купила планету, чтобы эксплуатировать минеральные богатства.
Этот проект только начинался. Но на Сигни-5 никогда не находили насекомых.
- Я имею в виду, эти твари были здесь всегда? Прятались? Но если они такие чертовски злобные, почему они не нападали до этого?
На этот вопрос не было ответов.
- Хороший вопрос, - сказал Гавлек, проведя рукой по редеющим белым волосам. - Я должен изучить эти штуки. Если мы установим контакт, я напишу чертову книгу.
Двое из обслуживающего персонала уже появились, Дженсен и Бродер.
Они ничего не говорили, просто слушали.
Гавлек сказал:
- Компания будет в бешенстве. Нам придется закрыться. Компании придется послать сюда несколько "яйцеголовых", чтобы они все проверили. Вы знаете, как это бывает.
Уолкер встала.
- Все хорошо и замечательно, Скип. Но если ты пошлешь сообщение сегодня, они будут здесь не раньше, чем через шесть чертовых месяцев, и мы все это знаем. Если у нас там есть какие-то мерзкие жуки, убивающие людей... ну, черт, мы не можем просто сидеть, засунув палец в задницу, во имя науки. Я из Арканзаса, парни. У нас там есть свои жуки, обычно мы их раздавливаем.
Айсли просветлел.
- Вот именно. Поверь мне, Скип, эти мамаши злые.
Дженсен и Бродер хрюкнули в знак согласия.
- Как я это вижу, - сказала Уолкер. - Мы должны спастись. К черту этих жуков.
Гавлек все обдумал, понимая, что его сдерживают правила, но также зная, что Kомпания четко придерживается следующих правил - защищать проект и его работников любой ценой. Другими словами, наука - это здорово, и маленькие зеленые человечки - это замечательно, но если они мешают зарабатывать деньги, придется пролить всю зеленую кровь.
Гавлек прочистил горло.
- Ладно. Кто-нибудь знает, где можно по дешевке достать большую банку спрея от насекомых?


У Компании было одно правило, когда речь шла о коммерческих проектах на чужих мирах: в каждой колонии должен был быть биолог. И биолог должен был получать зарплату от той части Kомпании, которая управляла этой колонией.
Так что, у шахты на Сигни-5 такой биолог был. Его звали Стемик. Oн проводил большую часть своих дней, копаясь в почве, собирая грунт с Пустоши, играя в своей маленькой лаборатории, рядом с бункером снабжения. Он был из тех, кого никто не замечал.
Но сегодня он был знаменитостью.
Все, кроме бригад, следящих за техникой, были там, толпились вокруг, как стервятники над вкусной дорожной добычей. Вот только это подношение было совсем не вкусным. Стемик держал насекомое на подносе для препарирования, его грудная клетка была вскрыта. Это было отвратительное маленькое существо, от которого исходил ужасный канализационный запах, когда оно начало разлагаться. Оно плавало в клейком рагу из черной жидкости.
- То, что мы имеем здесь - неизвестное членистоногое, - сказал им Стемик. - Неизвестное, потому что оно никогда не было задокументировано или увидено, насколько я знаю. Членистоногое, потому что под этим термином подразумевается практически любое беспозвоночное с сегментированным телом, соединенными ногами - насекомое, арахнид, ракообразное и т.д. Это существо, похоже, состоит из всех этих видов и имеет несколько своих собственных особенностей.
Далее он объяснил, что оно обладает рудиментарной кровеносной и пищеварительной системами и - судя по содержимому его желудка - питается в основном корнями обильных трав. У него также была, что интересно, очень сложная нервная система. И была большая вероятность того, что онo в какой-то степени обладалo интеллектом. Его ДНК была очень похожа на ДНК других организмов на планете, и это позволяет предположить, что оно родом с Сигни-5.
- Некоторые из вас шутили, что это существо похоже на муравья огромного размера или - как вы сказали, Уолкер? - на бескрылую осу на стероидах?
Стемик захихикал.
- Но, очевидно, это не муравей и не оса как таковые. Но сходство есть. Например, эти жвалы, - он заставил крючковатые придатки раскрыться. - Очень похожи на те, что были у тропического кочевого муравья на Земле.Челюсти внизу шарнирные, и я полагаю, что они могут быть раздвинуты, чтобы удерживать врагов. У него нет глаз. Никаких признаков носовых ходов. Но эти усики, они могут быть обобщенным органом чувств. А эти лапки, - он поднял их из черной желчи, - я никогда раньше не видел такого расположения.
У этого существа было по четыре ноги с каждой стороны, но на самом деле их было всего две. Две толстые конечности торчали с каждой стороны, но у первого сустава они разветвлялись на два отдельных придатка.
- Предварительный анализ позволяет предположить, что это существо - мы назовем его Cигнаном, поскольку ничего другого не появилось, чтобы претендовать на это звание - имеет что-то вроде симбиотических отношений с травами. Я могу зайти так далеко, чтобы сказать, что наш Cигнан может быть частью социального улья, основной функцией которого является выращивание и полировка трав. Я нашел на его ногах мешочки для полировки, так что, я бы сказал, что это не слишком далеко от истины.
- Почему мы никогда не видели их раньше? - спросила Уолкер.
- Хороший вопрос. Возможно, они очень хорошо умеют скрывать себя. И если они проводят свою жизнь в саванне, мы все равно никогда их не увидим.
Гавлек кивнул.
- Так и есть. Но мы оставили их в покое. Почему они напали сейчас?
Но у Стемика не было ответа на этот вопрос. Он сказал им, что может провести только физический анализ, сделать экстраполяции из того, что он обнаружил с помощью анатомии, физиологии и биохимии. Поведенческие спекуляции были бы преждевременными и безрассудными.
- Однако я могу подтвердить то, что видел Айсли, - сказал он. Используя пинцет, он взял жало, которое теперь стало черным. Он поднял его вверх, чтобы они могли его увидеть. - Холлиман и, вероятно, другие - встретили свой конец с помощью этого маленького механизма. Оно соединено с железой с чрезвычайно мощным нейротоксином. Если ввести его в человеческое тело, он будет иметь такой же эффект, как нервно-паралитический газ.
В комнате воцарилась тяжелая, размеренная тишина. Достаточно плохо, что от этих штуковин у людей мурашки по коже, но обладать подобным оружием, которое может привести к такой ужасной, мучительной смерти... это было уже слишком.
Стемик предупредил:
- Если кто-то думает о борьбе с этими тварями, подумайте хорошенько. Они вполне способны защитить себя. Если они похожи на других социальных насекомых, с которыми мы сталкивались, они будут свирепыми охотниками. Их индивидуальные жизни, вероятно, не имеют для них смысла. Менталитет улья.
И снова гробовое молчание.
Онo виселo так минуты две-три, пока Стемик начал опускать крошечные органы в банки для консервации. Все наблюдали, поражаясь тому, как биолог умудряется прикасаться к ним. Он использовал пластиковые перчатки...
Hо все же...
В дверь ворвался Урмански.
- Подстанции семь и двенадцать, - задыхался он. - На них напали.


После объявления Урмански биолаборатория потеряла свою привлекательность, и местом, где нужно было находиться, стала комната связи. Комната связи была нервным центром. Именно здесь располагались программы искусственного интеллекта, которые управляли всем. Здесь же находились интерфейсы для передатчиков, которые могли передавать сообщение домой.
Гавлек решил не рисковать жизнями, посылая бригады на помощь осажденным рабочим на подстанции №7 и №12. Это было не очень популярное решение. Но он был командиром, а правила ведения боя с враждебными силами противника были достаточно четкими.
Уже несколько часов никто не получал известий ни с одной из подстанций.
Гавлек использовал только ему известные коды, которые блокировали комплекс так, что никто не мог выбраться наружу, разве что взорвав люк. Была еще одна рабочая бригада, на подстанции №3. Но они сидели тихо. Они заперлись и выполняли приказы.
Сейчас всех беспокоила странная серия звуков, доносившихся по радио. Это были отдаленные звуки, похожие на звон, щебетание и пищание. Урмански заверил их, что это не естественные излучения, не отголоски или эхо. Они были искусственными и были направлены на комплекс из глубины Пустошей, на расстоянии дюжины миль.
Айсли сказал:
- Если они так говорят, им лучше говорить громче.
Ему это не нравилось. Это было похоже на что-то странное и тревожное, что можно услышать в черных джунглях глубокой ночью. Пронзительные, насекомые звуки. Звуки, которые могут издавать жуки и пауки, разговаривая друг с другом.
Гавелек нa некоторое время глубоко задумался, просто прислушиваясь.
- Ладно, - сказал он, - давайте превратим сомнения в преимущество. Tы можешь сказать, откуда идет этот шум?
- Приблизительно - сказал Урмански.
- Пошли эти звуки обратно на них.
Стемик издал низкий стонущий звук в горле.
- Нежелательно. Во-первых, мы не знаем, что они пытаются передать и передают ли вообще. Мы можем спровоцировать агрессивную реакцию. У ИИ есть переводчик, не так ли?
- Конечно. Но он ни хрена не говорит нам об этой ситуации.
Стемик кивнул.
- Я хочу сказать, что переводчик запрограммирован на тысячи и тысячи языков, как реальных, так и гуративных, и символических, и бесчисленные их вариации. Пусть он пошлет им, скажем, математические символы на их собственной длине волны. Попробуйте сначала это. Если они умны, они поймут, что мы тоже.
- Да, - сказал Айсли. - Не торопись. Не надо их злить.
Уолкер только усмехнулaсь.
- Xотите знать мое мнение? Мы вооружимся и пойдем на них. Выбьем дверь и представимся как следует.
Стемик усмехнулся.
- У вас явно милитаристский и воинственный склад ума.
- Хватит так говорить, - предупредил его Айсли. - Ты ее заводишь.
- Иди в жопу, - сказала она.
Урмански начал вещать, и почти сразу же звуки прекратились. Они ждали ответа десять, двадцать и, наконец, тридцать минут. Тишина была тяжелой и напряженной. Было слышно, как легкие втягивают воздух. Сердце колотилось. Как растут волосы, как делятся клетки. Беспощадное, неумолимое солнце било в крышу комплекса, заставляя металл сжиматься, заклепки скрипеть. А затем...
...еще больше звуков.
Гулкие и резкие, тягучие, протяжные, стрекочущие звуки, щелчки и резкие звонкие писки. На этот раз тон был совершенно другим. Очевидно, они получили сообщение. Более того, казалось, они возбудились.
- Ну, посмотрим, насколько они умны, - сказал Гавлек. - Отправь это на их волну. Пусть переводчик прогонит это через все языки, которые он знает, и некоторые, которые он не знает.
Пальцы Урмански забегали по сенсорной панели.
- Хорошо, начинай.
- Приветствую вас, Сигнаны. Я - Гавлек. Я прибыл с планеты Земля, в системе Солнца. Мы не желаем вам зла. Наши намерения мирные. Пожалуйста, ответьте.
- Отведите нас к своему лидеру, - сказал Айсли.
Урмански отправил сообщение.
Звуки прекратились.
Уолкер вскинула руки.
- Да что с вами такое, люди? Мы говорим о жуках, - бушевала она, чувствуя себя последним человеком в генофонде. - Давайте опрыскаем их, давайте раздавим их. Вы же не ведете переговоры со сверчками, черт возьми.
Но никто не обращал на нее внимания.
Айсли уже собирался сказать что-то умное, подготовить ответный ход, но тут по проводу пронесся резкий, визжащий звук. Это было неприятно, звеняще, но не угрожающе. Но все в комнате ощутили его до костей - ужасную, чужеродную какофонию, которая высасывала кровь из их лиц и заставляла скрежетать зубами.
И тут все закончилось.
Полная тишина.
Стемик просто сидел, кивая.
- Мы можем сделать вывод, что они либо обладают интеллектом, либо просто реагируют на посылаемые вами звуки. На шум... он действительно ничего не доказывает.
Но Уолкер не былa так уверенa.
- Это доказывает, что у них есть передатчик, не так ли?
- Разве ты не можешь зафиксировать его, Урмански?
Он только покачал головой.
- Он идет не из одного места, а из многих. Я не могу точно определить, - он вздохнул. - Я даже не улавливаю никаких энергетических импульсов. Если у них есть передатчик, я понятия не имею, как они создают этот сигнал, усиливают его или направляют.
Уолкер отвернулась.
- Уолкер, да что, блядь, опять не слава Богу?
- Есть мысли, Стемик? - спросил Гавлек.
Он тонко улыбнулся.
- Несколько. Мы должны рассмотреть возможность органической технологии.
Все глаза были устремлены на него.
- Под этим я подразумеваю технологию, не похожую ни на одну из тех, что есть у нас. Технология, не требующая механических или электронных приспособлений. Живая технология. Я видел ее на других планетах. Некоторые из вас, вероятно, тоже. Позвольте мне упростить это, - он встал, посмотрел в окно на горящие равнины. - Некоторые из вас упоминали муравьев. Хорошо, давайте разберемся. На Земле кочевые муравьи используют примитивную форму этого. У них нет настоящего гнезда. Когда колония отдыхает, солдаты делают себе бивуаки, соединяя жвалы и ножные шпоры. Они создают живые структуры, которые защищают и укрывают остальных. Их тела - это их инструменты, их дома, их все. Я хочу сказать, что Cигнаны могут быть такими же. Эти передачи, которые мы получаем, могут исходить из их тел. Общинная коротковолновая передача, посланная нам.
В этом было что-то отрезвляющее, что-то неестественное. Должно быть, это было что угодно, только не это.
- Возможно, - сказал Гавлек. - Но есть ли у них настоящие разведданные? Они действительно общаются или просто посылают шум?
- Хороший вопрос. Эти звуки могут быть попытками выяснить, кто и что мы такое, или просто их метод обращения к нам на базовом сигнанском языке, который поймет любой хороший жук.
Снова поднялись помехи. Казалось, это был не один звук, а сотни, если не тысячи - высокие, низкие, резкие, глухие, пронзительные. Хаотичный звук. Но затем отдельные звуки слились в единое, равномерное, почти электронное жужжание, заставившее всех закрыть уши.
- Выключите! - закричала Уолкер. - Выключите! Это... это сводит меня с ума! Я не могу выносить этот гребаный шум...
Но потом все прекратилось, и ее голос стал громким и гулким. Она стыдливо посмотрела на остальных, понимая, что выставила себя на посмешище. Или, во всяком случае, так думала. Правда заключалась в том, что они все чувствовали, как это звенело в их головах, как это терзало их нервы, заставляя их хотеть заглушить это или подавить любым возможным способом.
- Интересно, - заметил Стемик, явно заинтригованный всем этим. - Словно сотни голосов, раздающихся одновременно, сотни разумов, которые внезапно объединились в одну кричащую мысль. Мозг-рой, состоящий из тысяч, но в действительности - единый мозг. Единое доминирующее, непреодолимое сознание. Невероятно.
Айсли и раньше находил Стемика любопытным, но сейчас он был просто чертовой занозой в заднице. Интересным? Невероятным? Только у яйцеголового может быть стояк на что-то подобное. Возможно, все было бы немного иначе, если бы он увидел, как они нависли над Холлиманом, вонзая в него свои жала.
Урмански вывел на интерфейс несколько экранов, нервно теребя сенсорную панель.
- Там что-то происходит... Господи, Скип, они в движении, - eго лицо было напряженным и бледным. - Их количество... должно быть тысячи... и они идут сюда.


Урмански был прав в одном: они были в движении.
Но он ошибся в количестве. Не тысячи, а миллионы. Весь рой Сигнанов был в движении. Ползущий, жужжащий вечный двигатель.
Машина с миллионами движущихся частей. Он вышел из Пустошей, разрушая и пожирая все, оставляя за собой разрушения.
И комплекс находился прямо на его пути.


Это была идея Гавлека - остаться и поработать.
Было выдвинуто множество предложений. Одно из них заключалось в том, чтобы покинуть лагерь и уйти с пути Сигнанов. Но в этом не было никакой гарантии безопасности. Возможно, им удастся избежать основных сил, но что делать с разведчиками? И кто мог сказать, какова цель основных сил?
Они могли преследовать их, куда бы они ни направились.
Поэтому Гавлек решил, что они останутся.
По его приказу буровые и насосы были остановлены. Трубопроводы были перекрыты. Все люки были заперты. Все дыры в конструкции комплекса были заделаны. Вокруг лагеря было ограждение - щит солнечного вектора, который превращал лучи 61-Сигни в энергию для работы. Он не предназначался в качестве оборонительного периметра. Но с помощью небольшой изобретательности его превратили в барьер, через который, конечно, не могли проникнуть даже наседающие Сигнаны. Гавлек приказал ремонтникам протянуть к нему высоковольтные кабели от центрального термоядерного генератора. Теперь в нем было достаточно энергии, чтобы поджарить гравий. Единственное отверстие в нем - это входной канал, который был закрыт металлической сеткой и так же электрифицирован.
Если Сигнаны прорвутся, они будут достаточно хрустящими.


Через час все были в ожидании.
На экранах они могли видеть приближение улья. Пастбища вздыбились при их приближении. Косильщики и не надеялись на такую тщательность.
Они прокосили полосу шириной почти в четыре мили. Согласно сканерам Урмански, реальная армия была почти в две мили длиной.
- Я думаю, то, что мы видим, - сказал Стемик, - это миграция всей колонии. Я не уверен, что они действительно хотят причинить нам вред. Просто мы оказались на их пути. Как кочевые муравьи на Земле, они просто движутся, и все, что попадется им на пути, будет уничтожено.
- Включая нас, - добавилa Уолкер.
Но Гавлек не согласился с этим.
- Они никак не cмогут прорваться через это ограждение. Просто никак. Его высота - шестнадцать футов. Если только они не очень хорошие прыгуны, им конец. Ты же не нашел на образце никаких крыльев, не так ли, Стемик?
Он покачал головой.
- Ну, я верю, что это был солдат. О других: рабочих, трутнях, королевах, ничего сказать нельзя. Кто может сказать?
В свое время Айсли побывал в нескольких плохих местах, но никогда не было ничего подобного. Никогда ничего такого, что заставило бы его чувствовать себя таким чертовски беспомощным, таким чертовски испуганным. Потому что он был напуган до смерти, и он первым признал бы это. Было что-то инстинктивно отвратительное в большом количестве насекомых. Это заставляло человеческий разум напрягаться. Муравьиные колонии. Гнезда шершней. Пчелиные ульи. Рои. Один только вид всех этих проклятых тварей, скапливающихся и извивающихся, заставлял кожу покрываться мурашками. И было намного, намного хуже, когда насекомые достигали почти десяти дюймов в длину.
- Вот, они здесь, - сказал Урмански. - Менее чем в трехстах ярдах от забора и приближаются.
- Я вижу их! - сказала Уолкер, прижавшись лицом к окну.
Айсли присоединился к ней.
Пустоши были переполнены. Как будто Сигнаны были вооружены бензопилами - огромные, плотно уложенные стада стеблей травы валились, как таловая древесина. Потом они исчезли, и рой перемахнул через дорогу у забора. Они не проявляли ни страха, ни колебаний. Разведчики двигались прямо перед колонией, размахивая антеннами, ощетинившись и щелкая ими, как кнутами.
- Они могут чувствовать энергию в барьере, - сказал Стемик.
- Ну, теперь мы увидим, насколько эти ублюдки умны, - сказал Айсли.
Разведчики подошли к заграждению плотным, экономичным шагом. Первая дюжина ударилась о забор, и раздался треск, когда электричество превратило их в горящую золу. Но их становилось все больше. Их волны атаковали, солдаты и разведчики бросали свои тела в огонь, как будто они могут преодолеть его одним своим количеством. Их почерневшие тела прилипли к забору, как горячие потоки зефира. Везде был дым, огонь и электрические разряды. Люди в лагере прикрывали глаза от ослепляющего пепла.
Этот комплекс был оборудован для многих вещей, но он не был создан для того, чтобы задерживать запахи. И в этот момент он наполнился едкой, жгучей вонью, похожей на запах жареного мяса и паленых волос. Она окутала комнату связи тошнотворным, пронизывающим туманом.
- Посмотри на этих ублюдков, а? - воскликнул Айсли, завороженный их количеством и свирепостью. - Господи, они безумны!
И так оно и было.
Тысячи жужжащих и прыгающих тел столпились у забора, чтобы занять свое место. Они навалились на него всей своей массой, наседая друг на друга, переползая через горящие трупы, атакуя сетку своими жвалами. Ползучая, извивающаяся масса, все время накапливающаяся, пока забора уже не было видно. На самом деле, из-за всех этих переделок и дыма не было видно почти ничего. Но можно было почувствовать отвратительный запах гари и услышать их. О, да, вы могли их слышать. Гудящую, свистящую, трубящую стену оглушительного шума.
Все, кто находился в комнате связи, закрывали уши от грохота.
Они почти чувствовали гнев, ярость, мучения Сигнанов.
Но они не собирались сдаваться.
Айсли подумал: они не разумные, они не могут быть разумными.
Интеллектуальные существа так себя не ведут, они не нападают волнами, не умирают и не продолжают умирать.
Это напоминало ему войны, о которых он читал на уроках истории.
Войны между людьми на старой Земле. Волновые атаки людей. Тела накапливались так быстро, что вторая волна должна была пройти поверх первой, и так далее.
Дрожа, трясясь, желая закричать и, возможно, даже нуждаясь в этом, он почувствовал, как что-то прохладное и влажное коснулось его ногтей. Это была рука Уолкер. Их пальцы нашли друг друга и крепко соединились. В том, чтобы держаться за руки, было утешение. Когда мир - твой мир - подходит к концу, что еще оставалось делать?
Примерно в это время свет начал мерцать, как будто все лампочки перегорели.
- Урмански? - сказал Гавлек.
Урмански выглядел так, будто хотел заплакать. Может быть, он и плакал.
- Генераторы, Скип... они не рассчитаны на такую мощность. У них сейчас избыточная мощность.
И все в комнате знали, что это означает: термоядерные генераторы отключатся, оставив комплекс открытым.
Снаружи, в этом пепельно-дуговом световом шоу, дым немного рассеялся. Ограда былa покрытa обгоревшими, шипящими телами Сигнанов. Тысячи и тысячи, и с каждым мгновением их становилось все больше. Ограда начала проседать, а потом и вовсе рухнула. Огни снова замерцали и на этот раз умерли по-настоящему.
И рой хлынул в комплекс.


Единственным источником света внутри комплекса был солнечный свет, проникавший через окна и световые люки, которых было много. Когда генераторы не работали, там стало тепло. Без работающих кондиционеров и циркуляции воздуха солнце нагревало металлические стены комплекса, как жесть на горячем асфальте. Атмосфера быстро стала душной и густой.
Находясь рядом с Уолкер, держа ее горячую и потную руку в своей, Айсли наблюдал, как Сигнаны хлынули вперед, дергаясь и стрекоча, приливная волна насекомого безумия. Так много. Так чертовски много. Это напомнило ему личинок на туше, оживленное полотно червячных, скользящих, трудолюбивых движений, прерываемое монотонным, непрекращающимся гулом солдат, рабочих и трутней.
Он чувствовал, как плоть в его паху ползет, двигаясь колючими волнами к животу. Его горло было сухим, как соль. Запутавшись в этой паутине невыразимого ужаса, он не забывал моргать и дышать.
Сигнаны напали на основную структуру комплекса, и все, кто находился внутри, втянулись в себя. Если бы у них была возможность свернуться и проскользнуть в щель, они бы так и сделали. Потому что Сигнаны наседали тысячами, сотнями тысяч, поглощая здание, словно антитела, проглатывающие микроб болезни. И одна и та же мысль была у всех на уме: Как долго? Как скоро они войдут?
- Господи, - сказала Уолкер, и Айсли никогда раньше не слышал в ее голосе такого тихого отчаяния. - Господи, я не могу этого вынести!
Было слышно, как они стучат по металлическому настилу и крыше, их когтистые лапки, словно тысячи карандашей, стучат, стучат и стучат. Этот звук доносился до каждого в этом тусклом, тенистом комплексе. В постоянном, непрерывном постукивании.
Прошло совсем немного времени, и тела Сигнанов оказались плотно прижаты к окнам и световым люкам. Они пульсировали, скребли, царапали, кусали и жалили, отчаянно пытаясь прорвать плоть вторгшегося, добраться до мягких внутренностей, которые делали его живым, представляли опасность. Когда на них падал солнечный свет, их оранжево-красные брюшки, казалось, светились, как закат - лососевый, пурпурный, алый и коралловый. Подобно свечам, мерцающим сквозь карнавальное стекло, тела Cигнанов казались прозрачными, сделанными из желатина. Да, почти прекрасные, но такие смертоносные, и вскоре свет стал меркнуть, а тела нагромождались друг на друга, и над всеми и над каждым нависла ужасная, извилистая чернота.
Урмански жалобно скулил.
В коридорах слышались крики других, крики отчаяния.
- Тебе лучше что-нибудь сделать, Скип, - сказал Айсли Гавлеку. - У тебя здесь в ловушке несколько человек, и они сходят с ума.
И они сходили с ума. И их нельзя было винить, потому что было слышно, как все эти жвалы и оттопыренные конечности работают и ищут, отчаянно пытаясь найти путь внутрь. Потому что они знали, что он есть, как и знали, что находится внутри. Шельф комплекса гудел и вибрировал с ужасным, безумным шумом. Это было похоже на то, как если бы вы засунули голову в пчелиный улей. От гула невозможно было убежать.
Лицо Гавлека было красным и одутловатым, покрытым бисеринками пота. Его легкие втягивали несвежий, сухой воздух.
- Что ты хочешь, чтобы я сделал? Какого черта вы от меня хотите? - кричал он, двигаясь вперед, потом назад, потом по кругу.
- Разве ты не слышишь их? Разве ты не чувствуеишь их? Они хотят нас! Боже, как они хотят нас! В моей голове! Ах-х-х-х, Боже, они в моей голове, в моей голове! Я чувствую их!
И Айсли тоже чувствовал. центральный, неумолимый, непреодолимый интеллект роя беспокоился на границах его воли, тянул, толкал, рвался, хотел войти, пытался заставить его делать то, чего он не хотел.
Стены начали стонать и скрипеть. Словно алюминиевая банка из-под пива в давке, они начинали поддаваться под тяжестью, под силой этих копошащихся, ползущих тел.
Гавлек убежал, а Айсли почувствовал запах чего-то нечистого и понял, что Урмански обделался. Теперь он был безумен, зажатый в какой-то тарабарский, испуганный детский угол, из которого он никогда не мог надеяться выбраться.
Но ему повезло.
Айсли и Уолкер выбежали в коридор. Зажглось аварийное освещение, и все вокруг озарилось лунным, сюрреалистическим свечением. Члены команды нападали друг на друга. Били и получали удары, топали и были растоптаны. Некоторые были растоптаны сапогами мародерствующих, вопящих банд, которые набрасывались друг на друга и ставили жертву на колени.
На Айсли обрушилась стена тел. Он видел, как Уолкер упала. Она пыталась протащить себя через дверной проем, но руки дергали ее, сапоги пинали ее до потери сознания. Айсли попытался добраться до нее и рухнул под ударами кулаков. Но пока он падал, он знал... он знал, что все будет в порядке.
Это были Сигнаны.
Это был не простой менталитет толпы, не нечто, порожденное ужасом, отчаянием и безумием. Это были насекомые, их разум был направлен на одну разрушительную мысль: убивать, калечить, уничтожать. Они давили своим примитивным, варварским желанием на умы всех и каждого. Они приводили их в ярость, возвращая их к темным, нецивилизованным временам, когда популяцию должны были быть вычищать.
Переползая на руках и коленях через изломанные тела и разбитые лица друзей и коллег, Айсли увидел Стемика. Он использовал резак, чтобы расплавить замок на главной двери. На самом деле, он уже сделал это.
Замок с шипением и лязгом отлетел в сторону, дверь распахнулась, и поток Сигнанов хлынул внутрь, заливая его. А потом они были повсюду, они копошились, извивались и охотились. Они были на крыше, на стенах, перебирались на потолок в смертоносной прогрессии. Они набросились на членов команды и дали каждому попробовать свой яд.
Айсли, который и сам теперь безумно кричал, увидел, как человека, на котором была целая дюжина Сигнанов, многократно ужалили. Он упал и забился в бешеных конвульсиях. Кровь и слюна хлынули у него изо рта, а тело затрещало и дернулось, словно его ударило током. Его голова с силой билась о бетонную ступеньку, пока череп не раскололся и серая жижа мозгов не забрызгала его лицо. Женщина, спотыкаясь, бросилась вперед, бесчисленные Сигнаны забрались под ее спецовку и жалили ее до крови. Насекомые падали с потолка, проносились по воздуху, накрывая людей массой, как брезентом.
Коридор превратился в громогласную аэродинамическую трубу из жужжащих и трещащих тел и пикирующих насекомых.
Айсли увидел Гавлека.
Он попытался бежать, накрывшись одеялом. Они начали жалить, и он с силой бросился на стальную переборку, раздробив себе челюсть. Eго зубы посыпались изо рта, как игральные кости на столе. А потом он тоже упал, ноги вздрагивали, руки шлепали, тело извивалось. И так было со всеми.
Айсли увидел, что насекомые покинули одно из окон.
Он пробил его молотком и вынырнул в удушающую жару Сигни-5. Под его весом тела нападавших превратились в труху.
Но он видел, реально видел. Насекомых было так много, что они лежали на земле высотой до трех-четырех футов. Живой, хитиновый ковер.
Спасения не было.
Но когда он побежал вперед, крича, пытаясь пробиться... море расступилось. Да, колония открылась и пропустила его. Солдаты поднялись на задние лапы, колючие жвалы щелкали и щелкали.
Он чувствовал, как этот коммунальный разум, словно иглы и ножи, пронзает его сознание, его самоощущение. Он не видел ничего, кроме Cигнанов.
Величайшая армия, когда-либо собранная. И он был пойман в их рядах, видя то, чего никто никогда не видел и никто никогда не увидит. Это было обильное, бесчисленное владычество, нашествие ползучих, гудящих, жужжащих насекомых. А потом, когда они стали расступаться, наседать на него сзади и толкать вперед, он понял, почему.
В его сторону катился гигантский шар.
Огромный, вращающийся, перистальтический шар, состоящий из рабочих, сцепленных между собой жвалами, когтями и бронированными придатками. Шар покатился вперед, а затем остановился. Безумие сцепленных между собой рабочих начало таять, как снег на крыше, а под ним...
Да, Kоролева.
Она была размером с собаку. Огромное и раздутое отображение ее роя. Безногая, ее брюшко было усеяно миллионами яиц, она терла своими жвалaми с ужасным скребущим, шипящим звуком. В отличие от остальных, у нее были глаза. Огромные треугольные глаза, цвета зеленого витража. Глаза смотрели не только на Айсли, но и прямо в него, и сквозь него.
Под ее взглядом его разум превратился в ничтожную, дрожащую вещь.
Его мозг взорвался белым светом, грохочущими волнами агонии.
Его свободная воля была отделена от него, как мясо от кости, и то, что она оставила после себя, было еще одним пустым сосудом для ее безбожного, черного чувства. Она уничтожила Айсли и уничтожила все возможные остатки отказа, свободной мысли, силы воли, благоразумия. Они были неприемлемыми мутациями, очищенными роем.
Послушание было мантрой колонии, и Айсли теперь была един с ней.
Откуда-то, из далекого инопланетного мира слабоумия, доносился голос. Жужжащий голос, словно тысячи ос пытались воспроизвести человеческую речь:
- Мы миролюбивы... мы едины... вы и ваши сородичи построили эти сооружения на пути миграции предков... он не может быть изменен... не во время фестиваля, во время возрождения, во время жизни, во время травы, выкашивания и посева... a теперь беги в место, которое ждет тебя, в тайное и тихое место...
И Айсли так и сделал.
Ибо это был мир... их мир: травы и теx, кто за ней ухаживал.
Что-то щелкнуло в нем с влажным, тягучим звуком, и вот он уже бежит через колонию, желая увидеть только эти травы, эти высокие желтые травы. И вот он увидел и прорвался сквозь них, и они били его по лицу, резали руки и кромсали его комбинезон, a он продолжал бежать, пока не упал от полного изнеможения в этот желтый, сухой, жаркий мир желанных стеблей. Он зарылся лицом в осыпающуюся землю. Теперь стебли шелестели. Они шептались и тесно прижимались к нему, обнимая его, удерживая. И Пустоши, этот ночной океан желтой, чужой кукурузной шелухи, накрыли его и держали, стирая его путь, окутывая его в тайную темную утробу безумия.